Натали промолчала, не желая говорить о человеке за глаза, но Ирэн уже трудно было остановить: - Больше всего мне понравилось, когда дедушка заявил, что разделит своё состояние на тебя и меня. Вот бы взглянуть на её лицо в тот момент! Натали отложила в сторону вышивание и долгим взглядом изучала кузину, примерявшую по-очереди все шляпки, шали и косынки, купленные во время вчерашнего похода по модным магазинам. Покупки доставили с утра, и девушки ещё не разобрали, где чьи, поэтому Ирэн примеряла всё подряд. - За что ты так обижена на свою мать? – спросила Натали. Лицо Ирэн вдруг побледнело, и она с силой запустила шляпной коробкой в зеркало. - Это всё она! Натали уже дважды видела кузину в подобной истерике, и каждый раз она была связана с воспоминаниями о её пребывании при дворе. - Прости меня, Ирэн, я не хотела напоминать тебе, - Натали обняла плачущую девушку за плечи. - Отца не было в Петербурге, когда всё это начиналось, - глухим голосом рассказывала Ирэн. – Я поделилась с матерью. Можно было найти предлог и забрать меня из дворца. Но мать приказала принять его ухаживания, говорила, что внимание одного из Великих князей – это большая удача. Когда я не согласилась, она ударила меня по щеке и стала кричать, что я разрушу жизнь её и отца, если отвергну особу императорской крови. Что Великий князь обещал включить отца в состав какого-то важного посольства. Знаешь, что это за посольство оказалось? Его услали в какое-то крошечное королевство, которого и на карте не отыщешь, на целый год. И теперь она свободна делать, что хочет. А расплатилась за эту свободу мной! Натали продолжала прижимать к себе голову сидящей перед зеркалом Ирэн. Вдруг та вскочила и увлекла её на кровать. Девушки уселись друг против друга, взявшись за руки. - Натали, а граф Полынский тебя целовал? – неожиданно спросила Ирэн. - К чему ты это спрашиваешь? – смутилась Натали. - Значит, целовал, - торжествующим голосом вывела Ирэн. - И что ты в этот момент чувствовала? Натали прерывисто вздохнула и залилась краской. - Вот и мне хотелось почувствовать то же, - призналась Ирэн. – Я ощущала себя грязной и низкой. Этот… человек вызывал лишь отвращение. Он груб, стар, от него дурно пахнет. В своей спальне он напивается, как свинья. Я хотела узнать, все ли мужчины такие. И знаешь, что я сделала? Натали смотрела на кузину во все глаза, не решаясь спросить. - Я провела ночь с гвардейцем! – торжествующе заявила Ирэн. – И не с офицером даже, а с солдатом, который дежурил у ворот. - Ох… - только и смогла произнести Натали. - Я тебе расскажу, даже и не спорь, - остановила Ирэн, видя, что кузина пытается её перебить. – Однажды, когда этот урод вёл себя особенно отвратительно, я решила, что лучше наложу на себя руки, чем буду терпеть это. Я приняла ванну и, отпустив горничную, потихоньку оделась и вышла из дворца. Никто не остановил меня, пока я не дошла до ворот, выходящих к Неве. Караул только что сменился, и разводящий офицер меня окликнул. Я подумала, что в этот раз ничего не выйдет, и сказала, что меня должна ждать карета. Офицер приказал только что сменившемуся солдату остаться, сколько нужно, и охранять меня до прибытия кареты. Через четверть часа я замёрзла и призналась, что никакой кареты не будет. Солдат смотрел на меня с таким искренним восхищением, что мне вдруг пришло в голову, что он-то не может обращаться с женщиной по-скотски. Я решила, что перед смертью должна убедиться, что между мужчиной и женщиной всё может быть иначе. Попросила его проводить меня до комнаты и заперла дверь. При свечах я рассмотрела его получше. Не обижайся, Натали, но даже твой граф этому солдату в подмётки не годится. Рост – вот такой! Плечи – вот такие! Лицо смуглое, загорелое, а глаза синие-синие, даже глядеть больно. Зубы белые, ровные, и пахнет от него порохом, лошадью, табаком, потом – хорошо так пахнет, по-мужски. Ещё ветром немного… Ирэн замечталась и замолчала. Потом вздохнула: - А говорят ещё, что у мужиков души нет и благородства. Есть, Наташа, может, побольше даже, чем у многих дворян. Я ведь перед этим парнем до рубашки разделась, у него глаза горели так, что свечи были не нужны. А когда я ему сказала, что он может делать со мной всё, что захочет, знаешь, Наташа, что он сделал? Снял свою шинель и укрыл ею меня. Так тепло в ней стало, так уютно! Закутал меня, словно маленькую, в два оборота и на руках в кровать отнёс. Сидел рядом и по голове всё гладил и приговаривал: «Рόдная моя… жалкая…» Так я и заснула. Через час проснулась, а он всё так же сидит. Вот так мы с ним до утра и проговорили. Он мне всю жизнь свою рассказал, а я ему свою. Мне казалось, что все меня теперь презирают, насмехаются надо мной, а он нет, пожалел. Я спрашиваю: «Желал ты меня?» Он признался: «Ажно в глазах темень пошла». Почему, говорю, отказался? А он: «На такую красоту, как на икону, молиться должно! Как жа я мог, невенчано…» «А вот другие, - говорю, - могут. И даже рука не дрогнет». А он мне: «Это, барышня, их грех, а не Ваш. По всей Расее крепость, что на мужике, что на барине. А поболе всего – на бабах». А когда уходить собрался, говорит мне: «Ты, рόдная моя, на Неву-то не ходи боле. Даже думать не моги. Грех это». «Я и так грешница», - говорю, а он: «Ты ангел Божий. Птаха малая, беззащитная». Не представляешь, Наташа, никакой комплимент в нашем обществе не сравнится с лаской этого солдата. До сих пор, когда плохо мне, когда сама себе противна становлюсь, его вспоминаю. - Ты хоть имя его знаешь? – заворожённая её рассказом, прошептала Натали. - Алексей. Алёша… И фамилия у него такая смешная – Ветряк. У них в деревне так мельницу называют. Девушки рассмеялись вдруг, и Натали громко продекламировала: - Гордость Российской императорской гвардии солдат Алексей Мельница! - Не солдат уже, - смеясь, поправила Ирэн. – Произведён в унтер-офицеры за спасение маленького Великого князя. - Что случилось с Его Высочеством? - Его лошадь понесла во время лесной прогулки. Двое пытались остановить её – не смогли. Алексей выхватил царевича из седла, а лошадь так и не остановилась перед обрывом и сломала шею. Теперь Ветряк дежурит не у ворот, а во дворце. - Ты видела его потом? - Ещё дважды. Один раз удалось с ним поговорить. Он посоветовал мне обратиться прямо к императрице. Во время аудиенции после случая с Его Высочеством она была с ним очень ласкова, и потом, видя его во дворце, всякий раз заговаривала с ним, и он понял, что она человек большой души и поможет, если её откровенно попросить об этом. Я подумала, что хуже уже всё равно не будет. И императрица помогла мне добиться отставки и избавиться от этого человека. Только против сплетен бессильна даже она. После отставки я больше не видела Алексея. - А хотела бы? - Больше всего на свете! – призналась Ирэн. Глава 33 Семидесятичетырёхлетний князь Краевский отчаялся увидеть сына живым. В первое время после дуэли и отъезда Пётр написал два письма отцу и матушке, а потом – будто сгинул. Если бы сын отправился в любое другое европейское государство, то князь подумал бы, что отпрыск пустился во все тяжкие, и ему недосуг писать родителям. Но это была Франция. Революция, террор, Наполеон Бонапарт, войны, в их числе и поход на Москву, взятие русскими Парижа, «сто дней», Ватерлоо – это лишь часть событий, развернувшихся во Франции за последние сорок лет. Сын уехал в десятом году, двадцать восемь лет назад. Из них двадцать четыре о нём ничего не слыхать. До отъезда Пётр, совсем ещё молодым офицером, успел поучаствовать в сражениях Пятой антинаполеоновской коалиции. И вот оказывается, что в двадцать первом году, в возрасте двадцати восьми лет Пётр Краевский венчался с француженкой и имеет от неё дочь Наталью. Павел Афанасьевич, как только увидел внучку, ни минуты не сомневался в том, что это Петрушина дочь. Ему уже было безразлично, законная ли она, и от женщины какого сословия рождена. Но девушка представила неоспоримые доказательства и кое-что прояснила в судьбе молодого Краевского. Старик сразу же написал своему зятю барону Муратову, находившемуся в тот момент с посольством в Европе, попросил на обратном пути побывать в Париже, Тулузе и Лондоне и поискать там следы Петра. Возможно, если бы два с лишним года назад месье Дюпре удалось пробиться к нему сквозь заслон, организованный его собственной дочерью, то сейчас бы о судьбе сына Краевский знал больше. А теперь знаменитый повар унёс эти сведения с собой в могилу. Вот таким боком вышла князю идея пригласить дочь к себе в дом на время лёгкой простуды. Тогда ещё он недоумевал, что Нина, поначалу не выразившая восторга от этой идеи, оказалась такой заботливой сиделкой, что не хотела уезжать к мужу даже после полного выздоровления отца. Окружила старика заботой и не позволяла волновать его никакими новостями. Теперь стало ясно, чем была вызвана подобная забота. Павел Афанасьевич на следующий же день отправил государю письмо об обретённой внучке, просил признания её наследницей и передачи титула её будущему сыну. Обещал незамедлительно заняться вопросом её замужества, дабы наследник появился как можно быстрее. Конечно, старый князь прекрасно понимал, что первым, кто посватается к его Наташе, будет молодой граф Полынский. Если внучка после выхода в свет и знакомства с другими кандидатами всё-таки выберет его, то князь готов был дать своё согласие. Граф достаточно богат, хорошей фамилии, жизнь повидал, несмотря на свой юный возраст. Да и то, что его отец был лучшим другом Петра и приютил у себя его семью, тоже говорило в пользу Полынского. Каково же было изумление князя, когда он получил от государя письмо с приглашением княжны Натальи Петровны Краевской ко двору на должность фрейлины одной из его дочерей! Подобной чести князь не просил и не желал для внучки. Да и замужество и рождение желанного наследника в таком случае откладывалось на неопределённое время. Старик сидел в своём богатом кабинете и раздумывал, как сказать об этом внучке. Девушка и так чувствовала себя скованно среди роскоши княжеского дома. К деду она относилась уважительно и тепло, но слегка побаивалась. Князь надеялся, что со временем сумеет расположить к себе её сердце, и Наташа будет чувствовать себя здесь так же свободно, как Ирина. Рассчитывал, что светский лоск она будет обретать постепенно, будучи уже замужней дамой. Представить себе эту искреннюю и живую девочку в императорском дворце он никак не мог и подозревал, что она тоже не обрадуется этому приглашению. Так оно и вышло. Натали ушла из кабинета бледная, с идеально ровной спиной и одним-единственным желанием, написанным на её лице – бежать отсюда. Но на этом всё не окончилось. Через несколько минут в кабинет вихрем ворвалась Ирэн и бросилась деду в ноги: - Дедушка! Умоляю Вас: не пускайте Наташу ко двору! Князь растерялся и с досадой поднял внучку на ноги. - Ты что это, барышня, себе позволяешь? Чай, не на войну её провожаем, – проворчал он. - Хуже, чем на войну! – упорствовала Ирэн. - Не говори глупостей! – прикрикнул дед. – Сама вон почти год при дворе проплясала. И ей надо в люди выходить: княжна как-никак. - Не нужно ей этого, дедушка. Я знаю теперь, что такое двор. Он её погубит. - И что ты такое знаешь? – просто из упрямства проворчал князь, вынужденный убеждать девушку в том, в чём сам не был уверен. - Что я знаю?! – Ирэн распрямила плечи и промокнула платком глаза. – Я расскажу Вам всё, что я знаю. Извольте… ⃰ ⃰ ⃰ Натали металась между первым и вторым этажами княжеского особняка. Впервые ей приходилось принимать решения самой: командовать слугами, встречать визитёров, которые как на грех повалили в дом именно в этот день. Всем было любопытно посмотреть на младшую внучку князя Краевского и составить своё мнение. В конце концов, измученная переживаниями, она приказала говорить всем, что князь болен и никого не принимает. Тем более, что это была чистая правда. События в этот ноябрьский день развивались стремительно. Во время часового разговора с дедом Ирэн добилась его обещания всеми правдами и неправдами не допустить Натали во дворец, иначе как на бал, да и то под пристальным вниманием надёжных людей. Самым надёжным Ирэн считала Николая Полынскго. Потом она собственноручно написала и отправила графу записку с просьбой незамедлительно прибыть для разговора с князем. Затем написала ещё одно письмо, а дед его подписал. Оно было датировано завтрашним днём, вторым декабря, и было адресовано Государю Императору. В нём содержались слова искренней благодарности за высокую честь для внучки быть приглашённой ко двору. А также глубочайшие извинения в связи с тем, что он, не ожидая подобной чести даже в самых смелых мечтах, поторопился благословить юную княжну на брак с графом Полынским, и они уже успели обвенчаться. Спешка объяснялась резко ухудшившимся здоровьем князя и искренней надеждой на продолжение рода во славу Отечества. После этого Ирэн отправилась прямиком в дом своих родителей на Литейном, чтобы взять свои документы и до возвращения отца больше не иметь никаких дел с матерью. Кроме того, девушка не без оснований подозревала, что к назначению Натали во фрейлины приложила руку баронесса. До Литейного ехать всего две улицы, но прошло более четырёх часов, а Ирэн всё не возвращалась. Вскоре прибыл доктор, за которым послали сразу, как только князь почувствовал себя плохо. Осмотрев больного, тот заключил, что имел место быть сердечный приступ, вызванный сильнейшим волнением. Натали понимала, что стало причиной этого волнения: чтобы спасти кузину от собственной участи, Ирэн рассказала деду о своей жизни при дворе. Князю дали лекарства, и доктор отбыл, пообещав приехать по первому зову. Явился Полынский, и князь приказал пустить его в свою спальню. Через некоторое время позвали и Натали. Спустя несколько минут она вышла из покоев деда официальной невестой графа Полынского. Николай взял девушку за руки и заглянул ей в глаза: - Я понимаю, что Вы не так представляли себе нашу свадьбу. - А как же письмо, которое я жду? – вздохнула она. - Наташа, милая, забудь про письмо, - горячо заговорил граф. - Если мы не обвенчаемся сегодня, тебе придётся служить при дворе. Иначе это будет расценено, как неблагодарность, неуважение к царской милости. - Но почему не возвращается Ирэн? - Сейчас мы не можем её ждать, и она это знает. Одевайся скорее, нам нужно срочно ехать. В шестом часу вечера граф Полынский вернулся в дом князя Краевского с женой – графиней Натальей Петровной Полынской. Но вместо поздравлений, приёма и брачной ночи их ждало известие о том, что Ирэн так и не вернулась. Глава 34