⃰ ⃰ ⃰ Полынский не удержался от ещё одной сигары, пытаясь справиться с охватившим его волнением. Поступок конюха показался ему сущим пустяком по сравнению с сюрпризом, ожидавшим его при знакомстве с кухаркой. То, что вместо деревенской девки у него на кухне хозяйничала француженка с явно аристократическим воспитанием, само по себе удивительно, но то смятение и возбуждение, которое он испытал, глядя ей в глаза, отдавало чем-то давно забытым, похороненным вместе с первой детской любовью. Только сейчас он ощущал не благоговейный трепет, а полнокровную радость, бодрость, бурление крови и… не знал, как с этим справиться. Да и стоит ли? В этой девушке его притягивало всё: и утончённая красота, и двусмысленность её положения в его доме, и – смешно! – соперничество крепостного конюха. Но главное – прямота и дерзость, неожиданно сменявшаяся кротостью и теплотой. Полынский предвкушал, как сообщит Якову об отказе Натали, и заранее представлял его разочарованную физиономию, но ни стыда, ни жалости по этому поводу не испытывал. Впервые в жизни он обнаружил в себе столь низменное чувство, как злорадство. «Что это со мной?» - с досадой подумал капитан. Так и не разобравшись со своими эмоциями, он велел позвать Якова. Яшка явился тотчас, будто ждал вызова, и с надеждой уставился на капитана. То, что сам барин взялся за это, внушало ему мысль о благополучном разрешении его дела. Полынский не спешил сообщать конюху его судьбу и внимательно рассматривал парня, пока тот не заёрзал под его взглядом. С неудовольствием Николай отметил, что парень на полголовы выше него, шире в плечах, и вообще имеет ладную мускулистую фигуру, приятное лицо, смышлёные глаза и тёмные, почти чёрные густые волосы. «Вот бы в гвардии такому служить», - подумал капитан, но тут же мысленно упрекнул себя в мстительности. - Вот что, Яков, - приступил, наконец, к делу граф, - Я спросил Ната… Наталью, хочет ли она за тебя замуж. Она не согласна. Яков, уже почти уверенный в успехе, быстро замигал: - Как же это, барин… как же она Вас… посмела ослушаться? - Она не моя крепостная, - равнодушно пожал плечами Полынский. – Вольная женщина, да ещё иностранная подданная, может сама выбирать, за кого ей идти. К тому же, ты крепостной. Или у тебя имеется капитал, чтобы выкупиться? - Нету, ну, так у ней… она бы… - и Яков осёкся, поняв, что сболтнул лишнее. - Во-она в чём дело-то… - протянул насмешливо Николай. - А я-то было подумал, что ты по ней сохнешь. - Да по ком там сохнуть-то, барин! – встрепенулся Яшка. – Вить худющая, ростом не вышла. Думает, коли научилась по-нашему лопотать, так могёт и нос воротить. Николай почувствовал, как внутри него шевельнулась ярость. - Маня, значит, покраше будет… - Ну, Маня-то другое дело, - ухмыльнулся Яшка, - девка подходящая. - Подходящая для чего? Полынский, который никогда не ударил ни одного солдата, не прикрикнул ни на одного крепостного, почувствовал непреодолимое желание пересчитать кулаком эти красивые ровные зубы, обнажённые в плотоядной улыбке. Ладони его сами сжались в кулаки, желваки заходили под кожей на скулах. Яков, заметив это, побледнел и попятился. Еле сдерживая себя, Полынский тихо произнёс: - Беги сейчас к Мане и целуй навоз под её лаптями за то, что позавчера в конюшне она тебе не уступила. Не то ты бы у меня на Хнычихе женился. Или в солдаты… При этих словах молодой конюх повалился на колени и беззвучно шевелил побелевшими губами, не отрывая испуганного взгляда от барина. Долго копившаяся ярость Полынского, выплеснувшись, вдруг исчерпала себя, осталась только брезгливость, поэтому он отвернулся, коротко бросив: - Вон пошёл… Яков удалился, бормоча то ли извинения, то ли благодарности. Николай по-прежнему стоял спиной к нему и не видел, какой злобой полыхнули красивые глаза конюха, и уж тем более не мог определить, против кого она была направлена. Глава 6 Вечером Николай, как уже повелось в последние дни, пошёл навестить Бергов. Он намеренно не вызывал управляющего к себе в кабинет, чтобы не разрушить того хрупкого настроения доверия и теплоты, которое он уносил с собой из их старенького флигеля каждый вечер. Сегодня капитану не терпелось побольше узнать о своей загадочной кухарке. После ужина он и завёл этот разговор. - Я всё ждал, когда Вы спросите о ней, - усмехнулся герр Берг. - Признаться, до сегодняшнего дня я её в глаза не видал, - смутился Николай. – Представляете, Яков к ней посватался. Генрих Францевич при этих словах нахмурился и отрицательно покачал головой: - У Якова нечестные намерения, он желает использовать девушку для своих целей. - Да, я это уже выяснил. Но одновременно он пытался соблазнить другую девушку. - Маню? – догадался герр Берг. – Боюсь, что он в конце концов преуспеет в этом: девушка в него влюблена. У неё есть…э-э-э…моральные принципы, но кто удержит молодость! - Я обещал отдать его в солдаты, если он к ней прикоснётся. Немец одобрительно кивнул и продолжал: - Вы, конечно, хотите знать, откуда в Вашем доме взялась эта необычная фройляйн. - Конечно. И ещё: как она оказалась на кухне? Генрих Францевич снова улыбнулся: - Кухня не самое страшное место, где может оказаться беззащитная девушка. Она и её дед, повар-француз месье Дюпре, приехали в имение более двух лет назад. Как они уговорились с Вашим отцом, мне неизвестно. Поначалу они просто гостили, после смерти старой кухарки месье Дюпре занял место повара. Надо сказать, готовил он божественно! Мадемуазель Натали во всём ему помогала. Ваш отец обращался с ними, как с дорогими гостями, а за работу француз категорически отказался брать жалование, и его внучка продолжает в этом упорствовать. Он говорил, что несколько месяцев без кухни сделали его больным человеком, и был совершенно прав: на кухне он был похож на чародея. - Как же внучка простого повара получила такое изысканное воспитание? - Это мне также неизвестно. Знаю только, что Иван Николаевич после смерти месье Дюпре, который скончался внезапно от сердечного приступа, очень привязался к девушке, часто и подолгу беседовал с ней в гостиной, перед смертью просил меня позаботиться о её судьбе, не жалея средств. Николай задумался, потом напряжённо спросил: - Они были… близки? - Nein! – от волнения Генрих Францевич перешёл на родной язык, которым не пользовался уже много лет. – Как Вы могли такое подумать?! Он относился к ней, как к приёмной дочери. - Возможно, внебрачной? – предположил Николай. - Нет, - повторил управляющий. – Я расспросил на этот счёт Григория. Девушке девятнадцать лет. А Ваш отец после женитьбы не покидал поместье до того времени, как повёз Вас в Петербург для поступления в университет. Думаю, ему просто… - Что? -…Просто было одиноко в пустой усадьбе. Старый, больной человек… А девушка славная: весёлая, умная и порядочная. Она развлекала его беседой, играла на фортепиано, иногда пела, читала ему вслух, готовила его любимые блюда. Он не хотел принимать лекарства – она одна могла его заставить. - И что же, усмехнулся Николай, - прямо-таки нет ни одного недостатка? - Есть, и не один, - серьёзно ответил Генрих Францевич, вздохнув. - И какие же? - Слишком горда – раз, слишком недоверчива – два, дерзка – три, независима – четыре, остра на язык – пять, и… шестое – слишком красива. ⃰ ⃰ ⃰ Натали уже закончила готовить обед, когда в заднюю дверь кухни кто-то негромко стукнул два раза. - Входите, Адам, - пригласила она. – Я же Вам много раз говорила, чтобы Вы не утруждали себя стуком. Юноша вошёл и смущённо поздоровался: - Добрый день, мадемуазель Натали. Как это Вам всегда удаётся определить, что это я? Девушка рассмеялась и потрепала его по щеке: - Просто Вы единственный, кто стучится в эту дверь, мой мальчик. - Я уже не мальчик, мне почти четырнадцать лет, - поморщился Адам. - Ах, да! – воскликнула Натали, - Я и забыла, что мальчики всегда хотят казаться старше. - Вы снова меня дразните, - нахмурился юный гость. - Ах, Адам, позвольте мне загладить свою вину, - и девушка протянула ему блюдо с горячими круассанами. Обида тут же испарилась с лица Адама, и уже через мгновенье он жевал мягкую булочку и совсем не заботился о том, что выглядит, как мальчишка, стащивший лакомство. Когда рука мальчика потянулась к блюду в четвёртый раз, он вдруг вспомнил, зачем пришёл: - Вчера граф спрашивал о Вас у моего отца. - Какой граф? – встревожилась Натали.