- Граф Полынский. Николай Иванович. - Бог мой! Я и забыла, что он теперь граф, - воскликнула она. – А Вы что же, подслушивали? - Я никогда не подслушиваю, - покраснел Адам. – Просто случайно услышал Ваше имя и… - И..? - Не смог пройти мимо двери гостиной. - Понятно, - улыбнулась девушка своему юному рыцарю. - Вам не интересно, о чём они говорили? - Немного интересно, - призналась она. - Они говорили, что Вы очень гордая, острая на язык и красивая. Натали опустила глаза и делано-равнодушным тоном поинтересовалась: - Граф так сказал? - Нет, это сказал мой отец, а Николай Иванович покраснел и поперхнулся сигарным дымом, - весело сообщил мальчик. - Адам! – воскликнула Натали, чтобы скрыть смущение. – Так Вы ещё и подглядывали?! - Представляете, - Адам жутко вытаращил глаза, но не выдержал и рассмеялся, - первый раз в жизни подслушивал и подглядывал и ни капельки не раскаиваюсь. Наверное, я страшный грешник! И они залились таким безудержным звонким смехом, что не услышали ни звонка колокольчика, ни шагов горничной, которая пришла сообщить, что барин велел подавать обед. Глава 7 Целый день Натали хлопотала на кухне. Её помощница, четырнадцатилетняя Танюшка, дочка кузнеца и его жены, сгоревших в позапрошлом году в хате вместе с другими детьми, была расторопной и молчаливой. Сироту взяли в девичью, чтобы не обременять родственников, у которых на иждивении было своих восемь детей и слепой старик. Девочка была старшей в семье и уже приучена ловко управляться с хозяйством, она горячо привязалась к французской барышне, почему-то работавшей на кухне. Натали обращалась с ней, как с равной, учила кулинарным премудростям, перенятым у деда, а сама охотно выпытывала у младшей подруги сведения об обычаях русских крестьян, спрашивала значение непонятных слов. Девушки вместе ходили на все крестьянские праздники и гулянья. Увидев, что иностранка приходит в местную православную церковь, бабы стали пытать Танюшку, какой веры баринова кухарка. Но не так-то просто было разговорить кузнецову дочку, особенно когда речь шла о единственном человеке, который искренне, не по обязанности принимал участие в её судьбе. Ничего не добившись от Танюшки, неугомонные селянки подступились к отцу Никодиму, который сквозь пальцы смотрел на то, что девушка приходит на службы, но в обрядах не участвует и уходит из церкви после всех прихожан. Батюшка ответил, что девушка принадлежит к католической вере, но он разрешает ей посещать храм, потому что она христианка. «Девочка на чужбине живёт, а Бог един, и без Бога христианам никак. Она барышня благочестивая, иногда даже исповедуется мне. Вы её не обижайте и другим закажите, мол, негоже сироту притеснять». На том вопрос о вере и закрыли. А вскоре все в округе так привыкли к девушке, что стали считать её почти за свою. К тому же она очень быстро воспринимала крестьянскую речь и через год говорила уже почти без акцента. Как-то Григорий проговорился, что, когда повар с внучкой появились в усадьбе, Наталья (так все вскоре стали её называть) уже довольно хорошо говорила по-русски. Это было тем более удивительно, что дед её знал не больше двух десятков русских слов, а потому общался только с барином. Все же остальные обращались к месье Дюпре через Натали. После неожиданной смерти деда девушка осталась хозяйничать на кухне вдвоём с Танюшкой. Сейчас девушки прибрались, помыли посуду и, прежде чем разойтись на ночь (Танюшка спала в девичьей, а Натали была отведена комната в гостевом крыле, которое уже много лет пустовало), они пили молоко из глиняных кружек и вели неторопливый разговор. Танюшка, как ей казалось, незаметно расспрашивала об Адаме, а Натали между прочим выдавала информацию о юном сыне управляющего, делая вид, что не замечает её интереса. Потом замолчали и просто смотрели на затухающий в большой печи огонь, думая каждая о своём. - Григорий Пахомыч ужинать не приходил, - спохватилась вдруг Натали и стала собирать поднос, - Надо ему отнести. - Барин что ли! – усмехнулась Танюшка. – Не по чину почести. Но Натали возразила: - Старый он, слабый уже. На боль не жалуется, а сам за грудь держится, когда никого рядом не видит. Натали сняла фартук, косынку и, взяв поднос, вышла из кухни. В людской было уже тихо, лишь в девичьей иногда вспыхивали искорки смеха, которые тут же гасились недовольным старушечьим ворчанием. Григорий занимал небольшую комнатку, предназначавшуюся не то для швейцара, не то для дворецкого, хотя должность старика была неопределённой с тех пор, как вырос Николенька. Скорее, он выполнял обязанности камердинера старого барина, а теперь и молодого. Но сегодня после обеда старик ни разу не появился в гостиной и на кухне, а барин его не вызывал. Натали тихонько постучала в дверь, но не услышала ответа. Тогда она решила оставить поднос с ужином, чтобы Григорий, вернувшись, мог поесть. Ставя поднос на стол, она услышала позади себя какие-то хриплые звуки. Обернулась и всмотрелась в тёмный угол, где стояла узкая койка, и едва различила сухонькую фигуру старика под одеялом. - Григорий Пахомыч, я Вам ужин… - но она не договорила, поняв вдруг, что Григорий её не слышит. Огарок свечи нашёлся в стеклянном стакане на одоконнике; засветив его, девушка поднесла огонь к постели. Григорий лежал, вытянув руки вдоль тела поверх одеяла, глаза его были закрыты, воздух выходил из лёгких с тихим посвистыванием, иногда сменявшимся хрипом. Приложив ладонь ко лбу старика, девушка определила сильный жар. Обычно о болезни слуг докладывали напрямую старому барину, и он приказывал послать за Пелагеей, местной целительницей и повитухой. Натали засомневалась, стоит ли будить графа, но рассудила, что вряд ли молодой мужчина привык ложиться рано, и направилась на господскую половину. Полынский, действительно, недавно вернулся от Бергов и курил сигару в гостиной, глядя в окно, в котором видно было только отражение свечей в тройном канделябре и того, что у них хватало сил выхватить из темноты. Девушка тихонько постучала, но он не услышал, а, скорее, почувствовал, как чей-то взгляд греет его спину. Граф обернулся и встретился глазами с встревоженным взглядом своей загадочной кухарки. Он даже не удивился, увидев её здесь, потому что сам только что думал о ней. - Мадемуазель Дюпре? – Полынский придал лицу ироничное выражение. – Чем могу служить? Захотелось с кем-то поговорить по-французски? Пожалуйста. А может, снова навязчивый воздыхатель? Натали растерялась. Мгновение назад она видела перед собой задумчивого и серьёзного молодого мужчину, успела поймать радость и восхищение в его глазах, когда он её увидел, а теперь его тон был насмешливым, глаза холодными, а слова – циничными. «Какое ему дело до болезни старого слуги?!» – подумала она, и взгляд её полыхнул гневом. - О! Да Вы сердитесь! – Полынский приблизился к девушке. – Вам очень к лицу. Ваши глазки сверкают, щёчки алеют, а губки сжимаются в бантик… Такой соблазнительный бантик, что так и хочется его развязать… От него пахло табаком и весенним ветром, и у неё остановилось дыхание и даже, казалось, сердце, когда он медленно склонился к её лицу. Но в голове промелькнуло имя, и она выставила его, как крест перед нечистой силой: - Григорий! - Его здесь нет, - успокоил Николай, опуская ладони ей на плечи. - Он болен. Я пришла сказать Вам, что у него сильный жар и тяжёлое дыхание. Он лежит в своей постели без сознания, - всё это девушка выпалила без остановки, даже ни разу не переведя дыхания. До Полынского стал доходить смысл её слов. - Что же Вы сразу не сказали?! – с досадой воскликнул он и чуть не бегом бросился к каморке Григория. Девушка поспешила за ним. Старика они нашли в том же состоянии, что и несколько минут назад. Капитан деловито потрогал лоб и щёки своего дядьки, посчитал пульс, послушал дыхание, приложив ухо к груди. - Пошлите Капитона за доктором, а Якова за Пелагеей в деревню, - отрывисто, как в бою, распорядился он, но тут же осёкся и прищурился. – Нет, я сам, а Вы побудьте здесь. Уже через пять минут в доме никто не спал: капитан поднял на ноги всех, кто мог понадобиться. К приходу Пелагеи старика перенесли в светлую и просторную комнату в гостевом крыле, где жила Натали, застелили ему мягкую постель, приготовили кипяток и все лекарства и травы, которые были в доме, чтобы знахарка могла ими воспользоваться. Часа через три приехал кучер с доктором из города. Доктор был чрезвычайно удивлён, что его вызвали на ночь глядя к крепостному крестьянину и так суетятся вокруг этого старика. Но дело своё сделал на совесть, за что и получил щедрое вознаграждение. Дав указания по уходу за больным Пелагее, он уехал, пообещав прибыть по первому зову. Николай всё это время не отходил от Григория, потом сам пошёл провожать доктора. Возвращаясь в гостевое крыло, Полынский замедлил шаг у комнаты, которую занимала Натали. Он стоял, раздумывая, постучать или нет, когда дверь отворилась и Натали сама оказалась прямо перед ним. Оба молчали, напряжённо глядя друг на друга. Первым заговорил граф: - Я очень благодарен Вам за внимание к Григорию, мадемуазель Дюпре. - Краевская, - машинально поправила она. - Что, прошу прощения? - Моя фамилия не Дюпре, а Краевская. - Я думал, Вы француженка, - растерялся Полынский. - Моя мать француженка, а отец – русский. Я родилась в Тулузе, и мои родители состояли в браке. Поэтому я ношу фамилию отца. - Вы приехали в Россию к нему? – догадался Полынский, но девушка возразила: - Мой отец погиб. Мне тогда было около восьми лет. - Так Вы наполовину русская! – почему-то обрадовался Николай. - Я учусь быть русской, - пожала плечами Натали, - очень стараюсь… Месье, Вы позволите мне навестить Григория Пахомыча? - Да, конечно, - ответил Николай смягчившимся голосом. – Доктор сказал, что воспаления лёгких нет и он поправится, если за ним хорошо ухаживать. - Я буду хорошо ухаживать. Я справлюсь, - пообещала девушка. – В доме людей мало, и мы с Танюшей всё успеваем. - Не стоит: Григорием займётся Пелагея, а Настасья ей поможет. - Но у Пелагеи дети в деревне, - возразила Натали. – Младшему Кузеньке всего полгода. - Вы всё обо всех знаете? - Я живу здесь, с этими людьми. Они приняли меня. - Из Вас получилась бы замечательная хозяйка поместья. - Спасибо, месье, мне и на своём месте хорошо. - Но ведь это не Ваше место, - возразил Полынский. – Вы должны блистать во дворцах на балах. - Родственники моего отца думают иначе, - вздохнула Натали. - Они не приняли Вас? – в голосе графа звучало столько участия и теплоты, что девушка поспешила отгородиться от него холодным тоном, чтобы побороть искушение довериться ему, рассказать обо всех испытаниях, выпавших на её недолгую жизнь.