— Вася, помоги, давай его в подъезд, там тепло. Мы осторожно подняли его, хотя, конечно, с таким ранением делать этого нельзя, и перенесли в подъезд. Подъехала «скорая». Выбежала врач в полушубке и с чемоданчиком в руке. Я раскрыл перед ней дверь, сам оставшись на улице. Выжимать что-либо из потерпевшего было бесполезно. Он уже был без сознания. Гуманная природа облегчила его страдания, выключив все рефлексы, кроме поддерживающих жизнь. Я подошел к уазику, подозвал мужичка и расспросил его, как все получилось. Ничего хорошего он мне не рассказал. Минут пятнадцать назад он возвращался домой от метро. Проходя мимо дома, он услышал стон и увидел мужчину, который только и смог, что сказать: «Застрелили, гады!» — и, кажется, что-то еще насчет того, что «абзац пришел». После этого гражданин вызвал из телефона-автомата милицию и «скорую». Вот, собственно, и все. Не густо. Я записал данные мужика и попросил подождать, пока напишу протокол. Из подъезда санитар и водитель вынесли на носилках парня и стали загружать в машину. Я подошел к врачу и вопросительно посмотрел на нее. — Час, не больше, — как бы прочитав мои мысли, произнесла она. — Куда его? — В Институт скорой помощи. — Телефонограмму отправьте. Я записал номер «скорой», зашел в подъезд и позвонил в одну из квартир. На логичный вопрос «Кто там?» я ответил: «Советская милиция», — и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Войдя в квартиру, я набрал номер на указанном мне телефонном аппарате и, услышав ответ, сухо произнес: — Это Ларин. Огнестрельное ранение в живот, данных потерпевшего пока нет, увезен на «скорой», еще жив. Если что, я по телефону… — Посмотрев на табличку, я продиктовал номер. — Все, отбой, Я положил трубку и, повернувшись к живущей в квартире женщине, спросил, не слышала ли она ненароком выстрела минут двадцать назад. — Вы знаете, если и слышала, то внимания не обратила. У меня окна на проспект выходят, машины шумят постоянно. Да и окна сейчас заклеены. — А парня лет двадцати пяти, блондина с рыжими усами, невысокого, случайно в вашем подъезде не знаете? — Кажется, на пятом этаже такой живет. У нас на площадке точно нет. — Хорошо. Просьба, если мне позвонят, найдите меня, пожалуйста. Я вышел из квартиры. Парень умер не сразу, значит, оперативная группа не приедет, все надо будет делать самому. Водителя придется отпустить, машина одна на отделение, а заявок много. Господи, затем по квартирам ползать, затем протокол писать. Ну почему, как только я дежурю, обязательно что-нибудь случается из ряда вон? И обиднее всего, не на моей территории. Хорошо, если дежурный догадается прислать участкового в помощь. Правда, с другой стороны, хорошо, что группы не будет. А то приедет какой-нибудь прокурорский следователь через пару часов с медиком и экспертом впридачу и будет командовать — сбегай туда, сбегай сюда, найди того, найди сего. Нет уж, лучше я сам протокол напишу. Да и писать там не так уж и много. Описать пару кровавых пятен на снегу, и все. Ну что, для начала на пятый этаж. Установить личность потерпевшего — первейшая задача и обязанность при раскрытии неочевидного преступления. Раскрывать я, конечно, ничего и не собираюсь, сделаю сейчас все, что можно, и передам материал оперу, который за эту территорию отвечает. Лифт ждать я не стал, а поднялся пешком, таким образом немного согревшись. На нужном мне этаже, как, впрочем, и на всех других, оказалось четыре квартиры. Оглядевшись и решив, что метаться от двери к двери не стоит, я подошел к ближайшей и нажал звонок. Тишина. Динамический стереотип дергать ручки. Дерг, дерг. Ну вот, и не заперто. Я, кстати, так и думал. Значит, угадал. Замок на предохранителе. Я уверенно шагнул внутрь, вытащив на всякий случай свой пистолет. Вдруг коварный убийца притаился где-нибудь в ванной или в сортире, а то и в шкафу? Но, увы, в двухкомнатной квартире никого не было. Я не стал сразу обзванивать соседей, это никогда не поздно. Лучше сначала все посмотреть самому, оценить и взвесить. Не подумайте ничего плохого, слова «оценить» и «взвесить» я вовсе не отношу к ювелирным изделиям, могущим быть в квартире. Знаете, много всяких слухов про милицию — пьяных обирают, золото на обысках воруют и тому подобное. Фактики эти, конечно, кое-где у нас имеют место быть, но ко мне это никоим образом не относится. Оценить я, прежде всего, собираюсь находки, которые могли бы подсказать, за что хозяин этого жилища получил заряд картечи в живот. Начнем, посему, не мешкая. Мужик, судя по всему, холостой, как и я. Но если я стараюсь следить за поддержанием минимального порядка, то потерпевшему, видимо, до этого не было никакого дела. Не буду докучать вам описанием обстановки, замечу лишь вскользь, что раскидывать по полу использованные презервативы является, с моей точки зрения, верхом невоспитанности. Открыв створку бара-секретера, я без труда обнаружил в нем паспорт хозяина, идентифицировал фотографию с натурой, увезенной в больницу и кинул документы в папку. Так, это большой плюс. Теперь бы как-нибудь узнать, где товарищ трудится, если трудится вообще. Может, он безработный, а может, даже и с этим завязал. Глядя на обстановку, я бы не сказал, что он занимал высокие посты, но и нищим, впрочем, тоже не был. Что-то среднее. Видик есть, но не фирма, мебель древняя, магнитофончик «Маяк». Пара журнальчиков с девочками, банка немецкого кофе, сигаретки «Морэ», две рюмки на столе. В одной коньячок недопитый, значит, кто-то в гостях был. Порывшись в секретере, я не нашел ничего интересного. Про места работы нигде написано не было, записные книжки отсутствовали. На обоях возле телефона было начирикано несколько номеров, которые я переписал к себе в блокнотик. Потом достал сигарету из пачки на столе и прикурил. Только тут я заметил, что не выключен телевизор, по которому шла занятная передачка «Поле чудес». — А вот сектор «Приз»! Мы играем или не играем? — Мы не играем, — ответил я за счастливчика и угадал. Тот потребовал приз. Полгода назад в этой передаче, за вращающимся барабаном я увидел одного судимого со своей территории, который почему-то представился рабочим. Кто-кто, а он к этому названию уж никак не подходил. Мало того, этот «труженик» еще и находился во всесоюзном розыске. Как он ухитрился попасть на передачу, я так тогда и не понял. От неожиданности я схватил телефон и стал названивать в Москву на телевидение с просьбой задержать игрока. Но мне популярно объяснили, что сделать этого не могут по причине трансляции передачи в записи. Я, помню, искренне огорчился. Радовало одно, что моему знакомому не повезло, до финала он не дошел. Зато повезло ведущему — я бы не удивился, если бы проигравший просто-напросто достал нож и отобрал бы все призы и деньги, а ведущему набил бы, пардон, морду. Но все обошлось. Правда, месяца три спустя «рабочий» подсел за разбой. Видно, решил отыграться за неудачу в телешоу на мирных гражданах. Я курил «Морэ» и строил в голове дальнейшие планы. Главное, чтобы выходные не отменили, это было бы обиднее всего, из-за какой-то пальбы портить людям отдых. И второе — хорошо бы найти стрелка и попасть в новогодний приказ на поощрение. Поощрение мне не светило, но могли бы снять предыдущий приказ о взыскании. Я еще раз открыл паспорт — Комаров Михаил Евгеньевич, 27 лет, уроженец Ленинграда, не женат, судя по прописке, не сидел, группа крови — два, резус отрицательный. Почти как у меня. Что же ты, Михаил Евгеньевич, к кому ни попадя в домашних тапочках выходишь? Сначала надо спрашивать: «А что у вас, ребятишки, в руках? Нет ли случайно ружья или еще какой ерунды?» А уж потом беседу зачинать. Какой-то народ у нас доверчивый. Мало того, что вышел на мороз без бронежилета, так еще и двери не закрыл. Но кажется, засиделся я в гостях. Пора бы и честь знать. Сейчас обзвоним соседей и соседок и пойдем в отделение строчить справку о проделанной кропотливой работе. Ах да, протокол. А, чепуха, в кабинете напишу. А стоит ли его вообще писать? Я вышел, захлопнул на «собачку» двери и позвонил в квартиру напротив. — Кто? «Начинается, — подумал я. — Пытка „верю — не верю“. Сейчас начнем через дверь на весь подъезд орать». — Милиция! — Зачем? — Поговорить надо. (Ну прямо как в анекдоте про еврея.) — Днем приходите. — Мне сейчас хочется. — А что случилось? Что ни говори, а приятно напрягать простуженные голосовые связки, отвечая через дверь на всякие глупые вопросы. — Да откройте вы, не бойтесь. Соседа вашего застрелили, не откроете — и вас застрелят! — Господи. Замок лязгнул, и за цепочкой показалось напуганное женское лицо. «И опять сектор „Приз“!» — раздался радостный голос из телевизора. Я сунул в щель обложку с гербом бывшей РСФСР и улыбнулся доверчивой улыбкой. Не, ничего мы живем. Полчаса назад соседа мочканули, а все сидят по квартирам, «Поле чудес» смотрят. Да тут у вас такие чудеса творятся, ни в одном шоу не увидишь. Наверняка же грохот от выстрела на весь подъезд слышен был. Ну и что? Мы сидим, никого не трогаем, так и вы нас не троньте. Раз застрелили, значит, было за что, и просьба нас не впутывать. У нас «Поле чудес». Дверь наконец открылась, я зашел в пропахшую нафталином прихожую, достал паспорт и спросил: — Знаком? Пока гражданочка изучала фото, из комнаты вышел толстый кот и принялся тереться о мои ноги. Почему-то толстые коты были неизменным атрибутом квартир, пахнущих нафталином. — Что-то не припомню. — Да что тут припоминать? Сосед это ваш, из квартиры напротив. — Миша, что ли? А ведь не похож. — Как не похож? Он это, только в шестнадцать лет, в двадцать пять паспорт не продлил, забыл, наверное. Кто он у нас по «облик аморале»? — Не поняла. — Ну, чем знаменит, кроме того, что жилплощадь в тридцать квадратных метров занимает? Работа, родственники, дамочки, друзья-приятели? — Вы бы прошли, а то неудобно в прихожей, — Ничего, я не надолго, — ответил я, резонно рассудив, что при прохождении в комнату запах нафталина резко усилится. — Миша в бане работает, сторожем. — В какой бане? — Не знаю, в центре где-то. — А родственники? — Он с матерью жил, но она померла в прошлом году. — Ну а по жизни парень-то ничего? — Да как вам сказать? Он всю жизнь у нас на глазах. Мальчишка как мальчишка. Правда, как мать умерла, выпивать стал, девок таскать, но хулиганства не допускал. Не то что с восьмого этажа Серега — как напьется, так буянит. Миша тихий. Женщина прислушалась к телевизору. «Ладно, ухожу, ухожу», — подумал я, поняв, что соседку больше интересует содержимое черного ящика. Вот так. Всю жизнь на глазах, а застрелили, и дела нет. Я сам, конечно, не идеал, но если бы моего соседа грохнули, то хотя бы из приличия да поинтересовался о его здоровье. — Извините, всего доброго, спасибо. — Да ничего, не за что. Я вышел на лестницу и выглянул в окно на площадке. Мужик, вызвавший милицию, все еще стоял, приплясывая на морозе. Ах, точно, я ведь попросил его подождать. Интересно, кто он? Другой бы плюнул давно и пошел домой. Я спустился вниз и подошел к нему. — Ну что, есть что интересное? Нашли, откуда он? — спросил тот, завидев меня. — Нашел, но ничего интересного нет. — Вы знаете, я сейчас вспомнил. Я когда к дому подходил, от него иномарка отъехала, кажется, «Опель» серебристый, я разбираюсь немного. Она еще в сугробе, вон там на углу, буксовала, потом вылезла и укатила. Может, она к делу отношение имеет? — Может. А в машине никого не заметили? — Нет, темно сейчас, да я и внимания не обращал, «иномарок» сейчас много. — И примет машины не помните? Мужчина виновато пожал плечами. — Спасибо за информацию, идите домой, если что, вас вызовут. Мужчина поднял воротник и засеменил прочь от дома.