— А можно спросить, откуда вам про эти сигареты известно? — поинтересовался Шварц. — Я вообще много чего знаю. Если б не знал, то на этом месте долго бы не задержался. Я имею в виду, в ментуре. — Понимаю. Настучали. — Угу. Ну, как насчет поговорить? — Смотря о чем. Если кого вломить, то это не по адресу — я одиночка. Да и по характеру не стукач. — Это только так кажется. Припрет — кого угодно сдашь, и брата, и свата. Но я не об этом. Мне нужна всего лишь консультация. Мне помнится, Марк Сергеевич, вторую свою ходку вы получили за аферу с ювелирными изделиями? Сколько влепили? — Я не помню. — Зато я помню — пятерик. Я все помню, а что делать — без этого нельзя. Пойдемте отсюда куда-нибудь в тишину. Не нравится мне тут, в давке и суете, беседовать с интеллигентным человеком. Может, в Катькин садик? Марк Сергеевич, посмотрев незаметно по сторонам, кивнул, и мы, как два старых друга, спустились вниз. Возле подземного перехода, увидев нищего, Шварц вынул из кармана червончик и сунул тому в протянутую руку. При этом прослезился, покачал головой и посетовал: — Боже мой, до чего дожили?! Старичкам кушать нечего. Может, лет через пять я также буду стоять с протянутой рукой, и какой-нибудь благородный человек поделится со мной последним. — Гражданин Шварц, перестаньте бить на жалость. Где было ваше благородство, когда вы у «Альбатроса» валюту ломали? — То было застойное время, и я лишь боролся с существующим положением. Что за ерунда — статья 87 — незаконные валютные операции! Человек не мог пойти и свободно купить валюту. Я был против и пытался таким образом привлечь общественное мнение. Но, увы, общество не оценило моих порывов. — Бедняга. Продолжая мирно беседовать, мы дошли до садика и сели на скамеечку за памятником Екатерине. — Слушаю, — прокашлявшись, сказал Шварц. Я достал фотографию перстня и показал. — Знакомая штучка? Марк Сергеевич внимательно рассмотрел фото. — Это не старинная вещь, вот все, что я могу сказать. Такого ширпотреба сейчас полно. Ничего особенного. А собственно, что вы хотите знать? — Кто владелец? — Ну, молодой человек, это нереально. С такими инициалами полгорода ходит. — Не исключено, что он имеет отношение к кое-каким кругам. — Каким? — Как это сейчас принято называть — организованная преступность. Возможно, из-за этой вот гайки убили уже двоих. — Тогда дайте подумать. Нет, Кирилл Андреевич, вы поймите, я не профессор Мориарти и все знать не могу. — Естественно. А я и не тороплю. Но все же ваше нахождение на Галере вовсе не случайно. — Да бросьте. Что я, воротила какой или кидала? Да, с сигаретами балуюсь, но не больше. — Хорошо, хорошо. Марк Сергеевич извлек блок сигарет, по привычке сорвал обертку, но потом вдруг опомнился и резко вернул все назад в пакет, после чего извлек из кармана мятую пачку «Аэрофлота». — Да не волнуйтесь. Бросайте курить, и хлопот меньше будет. — Вы слышали о Климовской группировке? Они курируют пару районов в городе. — Разумеется. Что-то среднее между малышевцами и тамбовцами. Хотя лично ни с кем из представителей не сталкивался. — А кто возглавляет эту группировку, знаете? — Ну, Климов. — Его имя Михаил. Усекаете? «МК». — Что, это его гайка? — Не знаю, я всего лишь говорю о совпадении инициалов. Но есть одно маленькое «но». Я на днях на Галере слышал пулю, что он исчез. Пропал. В принципе, ничего удивительного, могли грохнуть, сейчас война среди групп идет, а Миша последнее время зарываться стал. — Стало быть, Марк Сергеевич, вы знаете не только о его исчезновении, да? Может, поделитесь по старой дружбе, что там еще за слухи на Галере летают о его персоне? — Этот разговор между нами? — Нет, я сейчас плакат на грудь повешу с надписью, что Марк Сергеевич Шварц рассказал милиции о Михаиле Климове кучу гадостей, и по Невскому пойду. — Вы поймите, мне лишние заморочки не нужны, и рассказываю я только потому, что раньше имел с вами дело и знаю о вашей порядочности. — Не просто порядочности, а о большой порядочности, — уточнил я. (Я — скромный человек.) — Так вот, Клим — человек серьезный. И как любой серьезный человек овеян всякими легендами и слухами. Поэтому за достоверность информации не ручаюсь, так как лично с ним не знаком. Рассказывают, что несмотря на спокойную внешность и балагурный характер, человек он весьма суровый. Если кто-то случайно обзовет его в людном месте козлом или мудаком, то он вместе со всеми посмеется и даже похлопает обидчика по плечу, так что тот к вечеру уже и забудет об этом. А Клим — нет, И можете быть уверены, человек тот долго не протянет. — Что, его убьют? — Нет, просто пропадет без вести. И в лучшем случае найдутся одни ботинки. Милиция дело-то, конечно, заведет, но на этом все и закончится. — Что, по ботинкам дело возбудят? — Ах да, забыл сказать. Ботинки-то вместе со ступнями найдутся. — Понятно. — Но вместе с тем он — человек сентиментальный. Примерно как я. Может нищему пару сотен баксов отстегнуть. Хотя не исключено, авторитет завоевывает этим. Говорят, может помочь абсолютно незнакомому человеку. А если обещал, расшибется, но сделает. — Игра на публику. А его профиль? — Можно подумать, они профилируются. Если бы он бутылки собирал, я бы удивился. Профиль-то везде одинаковый — рэкет, наркота, разбои, оружие. Ну, что вам объяснять? — Вы знаете кого-нибудь из его группировки? — Кое-кого. Но, пардон, также мне известно и о границах дозволенного. Поэтому ничем помочь не могу. — Паника большая из-за его пропажи? — Да, все бегают и спрашивают: «Где Миша Климов? Где Миша Климов? К вам, случайно, не заходил?» Вы же не глупый человек, Кирилл Андреевич. О таких вещах не слишком спешат рассказывать. Я уверен, что в милиции даже заявления о его пропаже нет. И возможно, не будет. Эти разборки наружу не выставляются. Если у вас вопросов больше нет, я, пожалуй, пойду, надо кое-что купить. — Подарок внучке? — Не понял? — Это мысли вслух. Задержитесь еще на секунду. Я хочу попросить вас об одной услуге. — Какой? — Вы можете свести меня с кем-нибудь из климовских бойцов, желательно рангом повыше? — Вы меня что, за крейзанутого держите? Я после этого больше часа не протяну. — Не стоит краски сгущать. Мы не в Чикаго. От вашей скоропостижной кончины никому никакой выгоды не будет. Так что не спешите себя хоронить. И я ведь не прошу вас представлять меня как сотрудника милиции. Объясните, мол, есть человек, который может помочь с исчезнувшим Мишей. И все. Если клюнут, забейте стрелку. Это, по-моему, не трудно. Тем более, с вашим опытом судимого. — Мой опыт никого не волнует. Это раньше судимые в авторитете были, а сейчас молодежь резвая, борзая, никого не признает. Ничего обещать не могу. — Я не прошу обещаний. Мы же интеллигентные люди, мать вашу. Я прошу только попробовать. — Хорошо, я постараюсь, но только из уважения к вам. Как вам позвонить? Я продиктовал номер, который Шварц записал на пачке «Аэрофлота». — Как скоро вы мне позвоните? — Не знаю, Кирилл Андреевич. Я не бюро добрых услуг. Может, и вовсе не позвоню. — Хорошо, жду звонка. Я поднялся, сунул руки в карманы и, не попрощавшись со Шварцем, пошел к метро. Только этого не хватало — мафиозные разборки. Тут может и жареным запахнуть. Заказные убийства каждый день. Вон, в Москве уже настоящая война идет. Надо завязывать с самодеятельностью. Отдать гайку в Главк, и пускай ковыряются. Ладно, подожду немного, если Шварц не позвонит, так и сделаю.