— Мазью-то мажешь моей? — Да, спасибо. И что ты в милиции делаешь? Шел бы в кооператив какой медицинский. Кстати, на вот, газеты. Я тебе отобрал, там подчеркнул, что читать, держи. Степаныч протянул мне пачку старых газет. Он иногда снабжал меня прессой, причем новости зачастую были уже порядком устаревшими. Я не читал отмеченных им статей, но газеты брал, чтобы не обижать пенсионера. — Там, почитай, и про вас есть. Интересно. Ужас, что творится. Как в гражданскую войну. Стрельба, убийства, грабежи. Куда мы катимся? Я промолчал. Степаныч мог оседлать своего любимого «конька» и говорить без перерыва часами. Как, впрочем, и другие одинокие люди, которым просто необходимо общение. — Да, — вздохнул он. — Как-то мы упрощенно живем. Сначала Маркса начитались — мир состоит из богатых, бедных и прибавочной стоимости и, чтобы хорошо жить, надо ликвидировать первое и последнее. Ликвидировали. А теперь поняли, что ошибочка вышла. Крути назад, ликвидируй что-нибудь другое. Лучше второе и третье. Чтобы сразу всем богатыми стать. Вот так. Сразу. Не создавая, а только ликвидируя. Отсюда и все наши беды. — Не знаю, Степаныч, я не политик. — Мы все не политики, — снова вздохнул он. — Отсидеться хотим. — Извини, мне пора. — Погоди. Знаешь, наверное, пальба здесь вчера была? — Слышал конечно. Сам выезжал. — Выезжал, а не подошел. Не хочешь со стариком поболтать. Я-то тебя видел. — Да нет, просто не до того было. — Ладно, не извиняйся, я понимаю. А я ведь кое-что видел вчера. Мне же делать нечего. Газетами скучновато торговать, вот я и смотрю по сторонам. — Да? И что? — Хм. Был здесь вчера один любопытный фактик. Ко мне подходили, спрашивали, но я сказал, что ничего не видел. Не хотел говорить. Мне от вашего брата в жизни досталось. Но тебе скажу. Ты хороший человек, добрый. Погоди. Степаныч продал экземпляр газеты прохожему, а затем снова повернулся ко мне. — Вон, видишь, где троллейбус стоит? — Ну. — Минут за пять до стрельбы туда ремонтная бригада подъехала. На такой желтой машине. Они движение с одной стороны перекрыли, пробка получилась. Машины ход замедляли. И та, в которую стреляли, тоже остановилась. Тут ее и тра-та-та. А пока суматоха, стрельба, под шумок ремонтники и снялись. Вон в тот проулок. Я своим газетным сознанием думаю, что это не случайно. Тем более, троллейбусы ходили исправно, и что там эти ребята чинили, не знаю. Наверняка про них никто и не вспомнил. — Погоди, погоди. А сколько их было? — Двое, но я их не разглядел. Уже темнело, да и далековато это отсюда. Оба в желтых безрукавках. — А машину не запомнил? — Машина обычная, ремонтная. Но кое-что есть. Когда они уезжали, я бортовой номер разглядел, не весь, правда. Я сначала, как все, на стрельбу смотреть стал, уже потом про машину-то сообразил. Так вот, номер кончается на две восьмерки. Понял? — Понял. А еще чего-нибудь интересненького не заметил? Стрелка, например? — Да его все видели. Плотный такой, в красной куртке и «петушке». Тут же свидетелей уже опрашивали. — Да то-то и оно, что кроме этой куртки и шапки, никто ничего и не запомнил. — Почему никто? Могу я тебе одну примету дать. Правда, не знаю, насколько она поможет. Слушай. Он весит ровно восемьдесят два кило. С одеждой. Восемьдесят два. Запомнил? ГЛАВА 2 Я раскачивался на стуле в своем кабинете и ждал посетителей. Мне везло, их пока не было. Заодно я прикидывал, что хорошего может принести мне знание двух цифр с борта ремонтной машины и брутто стрелка. Его красную куртку я в расчет не брал. Это довольно старый трюк. На противозаконные подвиги всегда одевают что-нибудь броское. Это отвлекает внимание от основного — от лица преступника, потому что все смотрят на его яркий костюмчик. Потом на хазе бойцы снимают свои маскарадные одежи и уничтожают их, и в протоколах не остается ни одной нормальной приметы преступников, кроме красных, рыжих или желтых курток. Психология. Стало быть, с головой дружат. А здесь ремонтники какие-то непонятные. Это же риск. И номер могут запомнить, и бригаду, как потом обставляться? Минут десять назад я позвонил в ремонтное управление и узнал, что никаких нарушений контактной сети вчера в районе стрельбы зарегистрировано не было. Выходит соучастие в форме пособничества. Теперь вопрос — стоит ли мне передавать эту любопытную информацию в Главк, в прокуратуру или хотя бы Филиппову? Пожалуй, нет. Хоть Женька и мой корешок, но он тут же отсемафорит выше. Нет, мне не жалко, все равно это не моя территория, но хотелось бы узнать, что дальше будет, скажем так из интереса спортивного, а заодно и отличиться. Я ведь по натуре эгоист. Но в хорошем смысле этого слова. Кстати, и за кроссворд перед женой убитого реабилитируюсь. Решено, покопаюсь втихаря, а не получится, дам возможность отличиться другим. Вообще при серьезных вариантах чем меньше народа что-то знает, тем лучше. А что я, собственно, планы радужные строю? Может, знают уже все про машину эту и даже нашли ее. Вот с этого, пожалуй, и начнем. Я набрал номер прокуратуры, узнал, кто из следователей вчера дежурил, и перезвонил ему. Следователь оказался на месте. Я знал его довольно хорошо, поэтому никаких лишних вопросов по поводу моего звонка у него не возникло. Раз интересуюсь, значит надо. Прежде всего я уточнил насчет физиономии убийцы. — Ничего хорошего. Столько людей его видели, а фоторобот никто составить не может. Все его чертову куртку да шапочку запомнили, а лицо — никто. — Многих опросили? — Человек десять. Но протоколы принципиально ничем друг от друга не отличаются. Да хоть сотня свидетелей была бы, все равно б ничего нового не узнали. — Понятно. У меня просьба. Дай адресок фирмы этой, ну, чьи деньги были. Что, кстати, директор лопочет? — Да так, отбрыкивается. Деньги какого-то приятеля — тот попросил их в банк через безнал перевести. Вот водитель и повез их в банк. Директор никого не подозревает. — Прекрасно. Люблю, когда никого не подозревают. Это само собой наводит на подозрения. — А зачем тебе адрес? — Ну как зачем? Ты же опытный работник. Книжки по криминалистике в детстве читал? Что там написано? Что потерпевший, а наш друг по большому счету потерпевший, сразу после преступления находится в состоянии стресса и многого не помнит. Но постепенно, используя стимуляторы типа «Русской» или просто самовнушение, выходит из этого состояния и многое вспоминает. Вот тут и надо хватать его за жабры и тащить сюда, пока он опять что-нибудь не забыл. Что я и попытаюсь сделать. — Ну, ты, надеюсь, поделишься со мной, если он что-нибудь вспомнит? — Какие вопросы?! — Лады, записывай. Я записал на календарик рабочий и домашний телефоны директора, а также его данные. — За сегодня ничего не наработали? — Мы — нет, может, у Главка что-нибудь получилось. Все, пока. Вот какой я обманщик. Тра-ля-ля. Все, шутки в сторону, Сейчас, соберемся с мыслями, сделаем умное лицо и позвоним. Тыр-тыр-тыр. — Алло! Мне Станислава Игоревича. — Слушаю. — Это из милиции. Моя фамилия — Ларин. Хорошая такая фамилия, но вам она ничего не скажет. Я бы очень хотел с вами встретиться, сами знаете зачем. Поговорить. А вы думали водки выпить? Все это я выпалил за три секунды и теперь ждал достойного ответа. — Постойте. Какой Ларин, зачем встретиться? — Ну вот те на. Не мою же машину обстреляли и не мои денежки помыли. — Да, но я вчера уже все рассказал на Литейном. — Погодите, погодите. Во-первых, вы были взволнованы и наверняка многое позабыли, а во-вторых… О Господи, да если б у меня такую сумму увели, я б куда угодно побежал. Вы что, не хотите свои денежки обратно получить? — Хочу, конечно, но мне, право, все-таки не понятно… Да и времени, честно говоря, нет, — с явным раздражением ответил директор. — В таком случае, вынужден напомнить, что дело здесь даже не в ваших больших деньгах, а в том, что из-за них был убит человек и ваша прямая гражданская обязанность оказывать органам правосудия посильную помощь. А если вы будете избегать оказания этой помощи, то вас просто-напросто доставят сюда приводом. Комфорт не гарантирую. — Ну, хорошо, куда мне подойти? Я, признаться, не хотел беседовать с ним у себя. Будут лишние вопросы от коллег. — Я сам приеду. Завтра, в десять. Да, на работу. Вы будете на месте? — Буду. — Отлично. Постарайтесь дожить до завтрашнего утра, а то, знаете ли, всякое бывает. Всего доброго. Я повесил трубку. Такое нежелание являться в милицию меня все время удивляет. Не в тюрьму же я приглашаю его садиться. Правда, бывает, что после беседы трудящиеся и в самом деле прямым ходом туда направляются. Но этой крайне редко. Я встал и подошел к небольшому зеркалу на стене. Губа распухла основательно. Пожалуй, к Вике я сегодня не поеду, а то Бинго не признает, еще в клочья разорвет. Да и вообще, неприлично в таком виде с девушками встречаться. А посему сегодняшний вечер я посвящу ремонту своей однокомнатки, а то уже второй месяц не могу обои доклеить. Утро следующего дня никаких существенных улучшений в погоду не внесло. К гололеду добавился мокрый снег, что окончательно испортило климатические условия. Исключительно из гуманных соображений не стану вам рассказывать, как я ехал на работу в грязном троллейбусе, как потом сидел на сходке у Мухомора, выслушивая его нудные нравоучения, и как наконец опять оказался в своем сыром и тесном кабинете, где, несмотря на весну, было достаточно холодно. Не согревала даже предстоящая встреча с Станиславом, как его, секундочку… Игоревичем. А если ко всему прочему добавить еще и больную губу, то хоть вешайся. Но вешаться я не собирался, а поэтому, сунув под мышку пистолет, поехал на встречу. Контора или — благороднее — офис находился не так далеко от отделения — несколько остановок на грязном троллейбусе. Находись он дальше, я, наверно, пригласил бы директора к себе. Плевать на конспирацию. Офис располагался в здании парикмахерской, занимая несколько полуподвальных помещений. Никаких вывесок или других опознавательных знаков я не обнаружил, поэтому долго дергал все ручки подряд, пока не наткнулся на нужную дверь. Причем наружный вид двери больше бы соответствовал входной дыре какой-нибудь гопницкой кваритиры. Однако внутреннее убранство заметно отличалось в лучшую сторону. Длинный коридор, оклеенный фирменными рельефными обоями и отделанный деревом, стильные светильники. Из трех имеющихся в коридоре дверей я выбрал ближайшую и оказался в просторной комнате. Вероятно, это и был офис. Телефакс, компьютеры, галогеновые лампы, жалюзи, огромный аквариум. За одним из компьютеров сидела молодая дамочка, другая склонилась над столом. Ну никакой техники безопасности. Заходи, наставляй пистолет и забирай хозяйство. Где ж тут с преступностью справиться?