— Почему? — Как почему? Ну, ты даешь! Кто я такой? Представитель карающих органов, и абсолютно неизвестно, к чему я задаю такие вопросы. А поэтому лучше промолчать или сказать: «Не знаю». А кто такой ты? Представитель… хм, не будем уточнять. Поэтому, если ты или твои ребятки зададут тот же вопрос, тебе ответят без всяких там промедлений и, притом, искренне. Потому что тоже не знают, что у вас на уме. Логика ясна? Паша пожал плечами. — Да я не о том. Зачем вам это надо? — Мне, Паша, это не надо. Мне, честно говоря, уже ничего не надо. Информация у вас верная, мне дня три, от силы четыре, осталось. Не до смерти, разумеется, а до светлого мига прощания с рабоче-крестьянской. А вот тебе это надо. Потому что вы хоть ребята и резвые, но лишних заморочек не хотите. Ни с местными властями, ни с заезжими бандитами. Почему хозяева тех ограбленных саратовцами ларьков в ментуру не обращались? Да потому, что вы им не разрешили, если это можно так назвать. Но почему? Раз — грабеж, два — грабеж, потом — ножевое, а следом — убийство. Кое-кому это уже начинает надоедать. Местным властям тем же. А раз так, рыночек и ларечки вокруг надлежит немедленно прикрыть во избежание подобных безобразий. Ну, или как минимум усилить милицейскую охрану, что для вас тоже нежелательно. Тяжелее будет реализовывать свои возможности и удовлетворять потребности. Плакатик для чего написали? Чтобы его читали. Вот и врубайся потихоньку в смысл написанного. Паша ничего не ответил, а лишь продолжал ковырять землю носиком своего итальянского ботинка. Затем он наконец снял свои темные-темные очки и произнес: — Хорошо, давайте… Я попробую. Если что — позвоню. — Я жду звонка сегодня. Вечером. — Я протянул Снегиреву фотографию. Он сунул ее в нагрудный карман черного пиджака и пошел обратно на рынок. Нет, что ни говори, а черный цвет мне не нравится. Мрачный какой-то. Так. Будем считать, что заключили договор о творческом сотрудничестве. Остается ждать результатов. Но на тот случай, если вы не догадались — я отдал Паше фотографию Юрия Сергеевича, вернее, ее ксерокопию, которую я снял с «несгибайки», изъятой в долг в паспортном столе нашего отделения. Юрий Сергеевич имеет честь жить и работать на территории именно нашего отделения, чем должен втайне гордиться. А Пашины вышибалы, я думаю, быстренько сыщут, кто еще из ларечников продавал ему золото. В отделении, как ни странно, по мне не скучали. Потому что всем было не до меня. Все были заняты делами. Большими и маленькими, серьезными и не очень, уголовными и административными. Женька Филиппов вместе с командой из РУОП занимался освобождением заложника, точнее, заложницы. Освобождение прошло удачно, потому как никакого похищения собственно и не было. Какая-то крошка, поругавшись с предками, попросила своего мальчика объявить им по телефону, что она похищена террористами и необходимо внести за нее выкуп в энную сумму. Но предки оказались умнее — они не стали класть трубку на рычаг, а с телефона соседей, через АТС, вычислили номер звонившего. Потом, ясное дело, пришли к нам. Женечка, дежуривший сегодня, на всякий случай позвонил в РУОП, а уже РУОП в свою очередь — вернее, их ударный механизм, СОБР — при задержании своротил террористу-затейнику челюсть. И правильно. Нечего шутки шутить, могли бы и на тот свет без сопроводиловки отправить. Я, прослушав эту террористическую историю, вышел из дежурки. — Ларин! — остановил меня окрик в коридоре. — А, Игорек, привет! Ну и видуха у тебя, прямо солдат-коммандо. Ты тоже по заложнице приехал? — Ага. Что ты такой замученный? Проблемы? — Да, ерунда. Увольняюсь. По собственному. — Что так? — Надоело. Зайдешь ко мне? Время есть? — Можно. — Ты и спишь в бронежилете? — спросил я, когда мы зашли в мой кабинет. — Жена как, не возмущается? — А я развелся. Ну, если точнее… Сама ушла. Я, пожалуй, сниму это железо. Жарковато у тебя. — Валяй. Игорь с треском стал отдирать липучки бронежилета. Я знал Игоря по милицейским курсам, которые мы вместе кончали. Потом я попал в отделение, а он — в РУОП. Иногда наши пути пересекались, как сегодня, например. — Что новенького в отечественной оргпреступности? — поинтересовался я. — В отечественной оргпреступности наблюдается усиление группировок, основанных по территориально-национальному признаку. Чеченцы, дагестанцы, татары. Есть оперативная информация, что в ближайшее время появится группировка народов Крайнего севера. В качестве оружия преимущественно используют помповые гарпуны. — Тогда они вне конкуренции. Ну, а на российском, так сказать, русском фронте? — Вспоминая Ленина, можно сказать, что начался второй передел мира на сферы влияния. Это связано с ослаблением патриархов бандитизма и зарождением новых, молодых, энергичных команд. Свято место… Игорек потрепался еще немного, затем прикурил. Старая милицейская привычка не делиться никакой информацией даже с тем, кому доверяешь. Потому что доверять никому нельзя. Лучше пошутим. Как говорил один умный человек из нашей системы: первый враг опера — длинный язык. А уж если совсем припрет поделиться, ну, прям невмоготу как, рассказывай один и тот же анекдот. Пускай думают — во, дурень шизанутый, как его в милиции-то держат? — А вообще-то борзеют все. На почве неразберихи, бардака, безнаказанности и беспредела. Раньше попроще было, про «заказухи» и слыхом не слыхивали. Не, бывали, конечно, но не каждый же день, как сейчас. — Какой же вывод, Игорек? — Какой? — Пойдем выпьем. Чисто символически. — Нормальный переход. Нет, не могу, я до утра сегодня. Да и на базу скоро поедем. Ты-то как, серьезно уходишь или только треплешься? — Да тут неприятность одна случилась, вот и попросили. — Так переходи к нам. — Не хочу я никуда переходить. У вас, что ли, маразма меньше? — Ну, не без этого, а ты что хотел, в стерильных условиях работать? Так их нигде нет. — Тогда я дворником пойду. — Ну, давай, давай, флаг в руки. Игорь выкинул хабарик в форточку. — Наших-то встречаешь? — Да почти все разбежались. В ментуре человек пять осталось. — Н-да… Полиция-милиция… Ладно, поехал я. Будешь у нас, забегай, кабинет знаешь. Игорь закинул на спину сложенный жилет. — Ну, бывай… — Погоди, — на пороге остановил я его. — Ты про Захарова Витю слыхал? — Естественно. Ты б еще про Малышева спросил. — Ну и что он из себя? — Я, вообще-то, авторитетами не занимаюсь. У нас — заложники, вымогатели мелкие. Слышал, что «обмороженный» немного, с котелком не дружит. Ну, и команда у него соответствующая. Набрал молодняка с одной извилиной во лбу и чинит беспредел. Сам, правда, никуда не лезет, осторожный. У ребят наших есть кое-что на него, но пока никак реально зацепиться не могут. Его бы закрыть за что-нибудь, а потом бы раскрутили. — Говорят, что он трусоват. — Сомневаюсь. Своих он в кулаке держит. Да и в городе его побаиваются. А что это ты вдруг? Я, естественно, тоже не сказал Игорю, «что это я вдруг». Никому не верь. А поэтому лучше отшутимся: — Да, позвонил тут, пригласил на день рожденья в ресторан. А я голову ломаю, к чему бы это? Может, ссучить меня хочет? — Ты смотри, не поддавайся, а то посадим. — Постараюсь. Но если что, ты мне камеру потеплее устроишь? — Без проблем. Ладно, все, я полетел. Привет нашим, если встретишь кого… ГЛАВА 5 Паша позвонил в семь вечера, когда я подшивал очередное безобразие, я имею в виду, дело. Паша коротко спросил: «Вы сами приедете или?..» Я предпочитал «или», о чем немедленно и сообщил. Минут через десять под моим окном остановилась вишневая «Вольво», и два интеллигентных молодых человека под руки вывели третьего. А еще через несколько секунд в мою дверь постучались. После моего разрешения войти интеллигенты в черных пиджаках внесли парня лет двадцати, подтолкнули к стулу и закрыли дверь с той стороны, оставшись таким образом в коридоре. Я вышел к ним. — Ребята, у меня просьба. Минут десять не уезжать. Посидите в тачке, попейте чайку. Оба молча кивнули и удалились. Я вернулся в кабинет. Продавец опасливо смотрел на меня исподлобья, грызя ногти. — Расслабься, родной. Кто ты у нас по фамилии? — Корнеев.