Запасная, или, как ее называл Владимир, пожарная, лестница находилась в торце здания. К облегчению Лунина, она оказалась не стеклянной, ступени были отделаны каким-то светло-серым, с темными прожилками, камнем. Илья, знавший лишь два варианта названий, решил, что это с одинаковой вероятностью может быть и гранит, и мрамор. Спустившись на первый этаж, Зубарев повернул рукоятку замка и открыл дверь. – А тут что, не запирается? – удивился Лунин. – Замок с защелкой, – объяснил оперативник, – изнутри легко открыть, повернул на пол-оборота и все, а снаружи ключом надо. В сопровождении майора Илья вышел на небольшое крыльцо, от ступеней которого в растущий на этой стороне участка яблоневый сад вела причудливо петляющая между стволов деревьев выложенная брусчаткой дорожка. – Это ты там, что ли, по крапиве лазил? – Илья махнул рукой в сторону видневшейся за деревьями трехметровой кирпичной ограды. – С другой стороны, – Вадим сбежал вниз по ступеням и направился в сторону сада, – здесь с соседом забор. Кстати, знаешь, кто у них сосед? Бурматов! – Кто это? – на всякий случай решил узнать Лунин. – Тебе же карточку в фитнес-клуб подарили? А хозяин клуба как раз Бурматов Олег Павлович. – А откуда ты про карточку знаешь? – Неторопливо спустившись по ступенькам, Илья с наслаждением потянулся, втягивая в себя свежий воздух. – Светка сказала, – объяснил Вадим. – У них же только вывеска, что мировая сеть клубов, а на самом деле по франшизе работают. Денег отстегивают каждый месяц, зато название всем известное, а не то что «Фитнес у Олежки». Лунин хотел еще что-то спросить, но в этот момент Вадим остановился и весело заорал на весь двор: – Смотри, Лунин, наши подозреваемые! Улики прячут! Вслед за этим жизнерадостным воплем послышался еще один вскрик, на этот раз короткий и испуганный, а затем хруст веток и звук падения на землю чего-то тяжелого и к этому падению явно неподготовленного. Застывший на мгновение Зубарев метнулся вперед, и Лунину не оставалось ничего другого, как поспешить за оперативником. Обогнув несколько деревьев, Илья увидел, что Вадим сидит на корточках возле одной из яблонь, а рядом с ним мечется из стороны в сторону Мария Геннадиевна. Увиденную картину дополняла высокая стремянка, рядом с которой валялась перевернутая плетеная корзина. – Разве ж так можно живого человека пугать? – наседала на оперативника пожилая женщина. – У него ж из-за тебя все ноги попереломались. – Не ори, Машка, и так голова гудит, – откуда-то из-за спины Зубарева послышался голос Николая Федоровича. – Дай-ка я гляну. – Подойдя ближе, Лунин увидел, как оперативник, задрав вверх штанину, ощупывает левую ногу Красильникова, Николай Федорович при этом болезненно морщился и кряхтел. – Нет тут никакого перелома. Подвернул малость, и все. Ты, с высоты когда на землю прыгаешь, в следующий раз группируйся и ногами пружинь, тогда вообще целый будешь. – Какой следующий раз? – возмутилась жена пострадавшего. – Ты что ж, ирод, все время теперь его калечить будешь? – А вот не надо только на меня орать, – перешел к активной обороне Зубарев, – я, между прочим, при исполнении. – «Между прочим», – вспыхнула Красильникова, – у вас все между прочим. Что ж так и людей между прочим пугать надо? А если б он, когда падал, насмерть расшибся? – А чего он у вас пугливый такой? – не стал засиживаться в защите оперативник. – Нервишки шалят? Есть повод? – Да какой же, ирод, тебе еще повод нужен? Такой человек умер! И работу нам дал, и жилье. Да ладно бы, просто умер, а то ведь свои же дети убили. – Вот видишь, – Вадим с усмешкой обернулся на Лунина, – пока элита следствия не может сказать ничего путного, народ уже сделал выводы. – Народ пока сам под подозрением находится, – пробурчал в ответ Илья и тут же пожалел о своей неосмотрительности. – Это кто под подозрением? Какой народ, мы, что ли? – моментально подскочила к нему Мария Геннадиевна. – Коля, ты это слышишь? Они, поди, уже у родственничков-то отступных взяли и нас теперь решили крайними выставить. – Неожиданный поворот, но интересный, – весело прокомментировал оперативник, довольный тем, что внимание Красильниковой переключилось на Лунина. – А тебе интересно будет, когда я жалобу на тебя прокурору подам, – моментально отреагировала женщина, – вот тогда и интересно будет, и весело. – Значит так, граждане, – Илья постарался придать своему голосу официальной весомости, – сейчас аккуратненько собираем друг друга с газона и идем в дом. Там ждем меня в гостиной со всеми остальными. Я переговорю с коллегой и тоже приду, будем решать, что с вами дальше делать. – Это что ж вы еще с нами делать собираетесь? – Николай Федорович, ухватившись одной рукой за жену, а другой за ствол яблони, кое-как поднялся с земли. – Арестовывать вас будем, – злорадно ухмыльнулся в ответ Зубарев, – и тебя с бабкой, и этих, как говорите, родственничков тоже. Чтоб вы не думали, что мы с кого-то деньги тянем. – Вам лишь бы кого арестовывать, – вздохнул Николай Федорович. – Ежели всех арестуете, работать кто будет? Вы, что ли? Нам-то, вон, яблоки собирать надо, сок гнать будем. Еще вчера думали закончить, до темна провозились, да не успели. – Идите в дом, – настойчиво попросил Лунин. – Валите-валите, – бесцеремонно прочавкал Зубарев, – яблоки, кстати, кислые. Сколько вы в свой сок сахара сыпать собрались, тонну? – Так ведь антоновка. – Илья протянул было руку к свисающей над головой ветке, намереваясь выбрать яблоко покраснее, но вдруг передумал и, сделав несколько торопливых шагов, догнал медленно ковыляющих к дому Красильниковых. – Мария Геннадиевна, скажите, а в доме кто убирает? – Как кто? – Вопрос вызвал явное удивление. – Я, конечно. – А в кабинете, в кабинете Игоря Владимировича пыль тоже вы протираете? – В кабинете? – смущенно переспросила Красильникова. – А что, там пыльно? Знаете, Игорь Владимирович не любил в кабинет никого пускать, уж не знаю почему, но очень у него строго с этим было. Я пылесосила всегда при нем, а чтобы полок коснуться, где его награды стояли, или письменного стола, про то и речи не было. У него даже в кабинете своя тряпочка всегда лежала, которой он сам пыль протирал. Нечасто, правда, он это делал, разве что когда я напоминала. – Вы о чем там секретничаете? – к ним подошел Зубарев, запихивая в рот очередное яблоко. – Да так, о тонкостях уборки в большом доме. – Илья кивнул Красильниковым, давая понять, что они могут идти. – Спасибо, Мария Геннадиевна. Оставшись вдвоем, Илья вопросительно взглянул на приятеля. – Ну и что со всей этой толпой делать? Ясности, если честно, нет никакой, зато мотивов целая куча. В кого пальцем не ткни, любого забирать можно. – Раз можно, значит, нужно, – уверенно заявил Вадим. – Мутные они все. Тебе ведь Хованский, я так понимаю, полный карт-бланш выдал? Илья кивнул. – Вот и хорошо. Закрой их всех. Пусть посидят, подумают. Сам знаешь, в камере у людей мозги лучше соображать начинают, особенно в плане деятельного раскаяния. Глядишь, кто и признается, – Вадим озорно подмигнул Лунину, – или стуканет на ближнего своего. Стукануть – это ж наша национальная традиция, сам знаешь. Заложил друга – и человеком себя чувствуешь. – Не подозревал, что ты так глубоко разбираешься в народных традициях. – Так ведь и я сам человек простой, из народа, – усмехнулся майор, – но ты не боись, ежели что, я тебя не сдам. – Если что именно? – уточнил Лунин. – Если что-нибудь, – пожал плечами Вадим, – жизнь такая штука, что-нибудь всегда бывает. Не найдя что ответить на столь глубокомысленное высказывание, Илья лишь молча кивнул и направился в сторону дома. Уже подходя к крыльцу, он обернулся к приятелю. – Главное – не забыть, как со всеми поговорим, подняться наверх. Я заберу бумаги Фильченко, посмотрю, есть ли что интересное, а ты возьмешь орла. – Кому вершки, кому окорочка, – философски отозвался Зубарев. В гостиной их встретило напряженное молчание. Восемь пар глаз уставились на вошедшего первым Лунина. Именно столько было в комнате людей после того, как к остальным присоединились Красильниковы и Яна, сменившая белоснежный купальник на голубые джинсы и оранжевую футболку с надписью SUMMERTIME – LOVETIME. К огорчению Ильи, место в расположенном у камина кресле было занято, там вольготно устроился закинувший ногу на ногу Владимир. Решив, что позиция у входа стратегически неверная, Илья прошел к окну и, повернувшись к присутствующим, попытался придать своему лицу значимость, соответствующую моменту и занимаемой им должности. – Дамы, – поскольку смотреть одновременно на всех собравшихся в гостиной не было никакой возможности, Илья уставился в середину дивана, по разным краям которого, как и во время прошлого собрания, сидели Андрей и Наташа, – господа, если вы помните, перед тем, как начать общение с каждым из вас в отдельности, я просил, чтобы тот человек, который имеет отношение к гибели Игоря Владимировича, во всем признался. Это сэкономило бы нам и силы, и время. К сожалению, на просьбу никто не откликнулся. Лунин скользнул взглядом по застывшей в дальнем углу зала чете Красильниковых, а затем еще раз перечитал надпись, сделанную веселыми разноцветными буквами на оранжевой футболке. – Сейчас, когда нас стало больше, я повторю свою просьбу. Если тот человек, которому есть в чем признаться, а такой человек среди нас, несомненно, присутствует, так вот, если он сделает это сейчас, то мы с коллегой, – Илья взглянул на стоящего поблизости Зубарева, – оформим это как явку с повинной, что позволит в дальнейшем рассчитывать на снисхождение при вынесении приговора. – С чего вы так уверены, что убийца – это один из нас? – Владимир подался вперед и теперь сидел, упираясь локтями в колени и пристально глядя на Лунина. – А вот голос повышать не надо, – с холодной, не сулящей ничего хорошего улыбкой отозвался Зубарев. – И вопросы задавать теперь не ваша очередь. Вам теперь, уважаемые, – он обвел взглядом присутствующих, – по статусу положено на вопросы только отвечать. Удовлетворенный тем, что никто не осмелился ему возразить, оперативник кивнул и повернулся к Лунину. – А что у них, кстати, со статусом? Автобус вызывать? – Подожди, – Илья с сомнением покачал головой, затем, придя к окончательному решению, вздохнул и громогласно объявил: – Итак, поскольку каждый из здесь присутствующих имел возможность совершить убийство Игоря Владимировича Фильченко, с настоящего момента вы все являетесь подозреваемыми по этому делу. Завтра утром вы будете доставлены в суд для избрания вам меры пресечения. Я полагаю, что подписки о невыезде из города будет на данном этапе вполне достаточно. Надеюсь, что Яна Григорьевна не будет возражать против того, чтобы иногородние гости этого дома остались здесь на некоторое время. – Вот как, мы уже гости в этом доме! – возмутилась Наташа, бросив на Яну взгляд, преисполненный откровенной ненависти. – Желанные, исключительно желанные. – Яна одарила ее в ответ ослепительной улыбкой. – Напоминаю, что нарушение избранной меры пресечения недопустимо и может служить основанием для взятия под стражу, – напомнил всем Лунин. – До завтрашнего утра попрошу вас всех этот дом не покидать. Если честно, я мог бы, а возможно, мне и следовало бы задержать вас до решения суда, но из уважения к памяти Игоря Владимировича я этого делать не буду. Во избежание соблазнов сотрудники полиции останутся здесь на ночь. – Не боишься, что кто-нибудь утечет через забор? – полюбопытствовал Вадим, когда они вновь вышли на крыльцо. – Все может быть, – Илья неуверенно пожал плечами, – но тогда мы будем знать, кто виновен. – Ох, друг мой, – покачал головой оперативник, – поверь, не всегда бежит тот, кто виновен. Страница из дневника: «После смерти брата одиночество засасывает меня, словно черная дыра. Наверное, это очень избитое сравнение, и так говорить уже давно не принято. Но ведь я не писатель, я просто человек. Человек, вокруг которого никого нет, только пустота и темнота. Нет, конечно, мимо проходят какие-то люди, иногда они даже о чем-то разговаривают со мной, что-то спрашивают, я даже ухитряюсь им отвечать. Но ведь во всем этом нет никакого смысла, а разве может существовать то, что смысла не имеет? Я помню, еще в школе нам рассказывали о том, что мы можем много лет видеть свет давно погасшей звезды. Вот и я вижу отблески света уже погасшей жизни. Вчера я видела Лунина, он прошел мимо и улыбнулся своей детской, наивной улыбкой, которая мне так понравилась еще в первый день нашего знакомства. Лунин… конечно, он не виноват в том, что моего брата больше нет. Он ни в чем не виноват, а значит, не виноват и в моем одиночестве, не виноват в том, что черноты и пустоты вокруг меня становится все больше. Во всяком случае, я пытаюсь изо дня в день убедить себя в его невиновности».