– Привет всем, – и первым протянул Сомову руку: – Здравствуй, Михаил. – Здравствуй, Павел, – вытянулся тот и едва не встал на носочки. – Ты за ночь еще немного подрос, что ли? – На два сантиметра, – ответил Киселев. – У тебя, оказывается, есть зачатки чувства юмора, – заметил Сомов. – Беда! – Привыкай. – У тебя другой майки не нашлось? – разглядывая рисунок на худой груди одноклассника, спросил Мишка. – А чем она тебе не нравится? На черной майке Паши красовалась голова смерти из фильма ужасов «Крик». – Да нет, миленько, – поморщившись, скромно заметила Юля. – Чудила, – беззаботно пожал плечами Мишка. – Что с него взять? – Давайте о деле, – строго сказала Юля. – Паша, ты нам вчера не сказал, что мы должны искать в этом музее. Говори теперь, – потребовала она. Киселев решительно кивнул: – Я должен был дома все уточнить, еще раз посмотреть на записи. Запасники нашего музея огромные. Там много всего – и ценного, и не очень. Художников у нас в Вольжанске еще до революции было полсотни. Две трети из них – любители. При советской власти все их работы отправили в подвалы. На поверхности осталось только самое лучшее. В первую очередь – передвижники, причем с мировыми именами. Но они нас не интересуют. – А что нас интересует, Паша? – спросила Юля. – Мне старый краевед Китовский говорил, а ему – покойный краевед Сумятин, который еще в девятнадцатом веке родился и работал в нашем музее в двадцатых годах. Вот он и сказал, что помимо прочего в запасниках есть коллекция картин одного знаменитого вольжанского промышленника. – И что это за коллекция? – спросил Сомов. – А ты догадайся. Юля и Мишка переглянулись. – Ты издеваешься? – не выдержал Сомов. – Мельникова? – нахмурилась Юля. Глаза Паши оживились: – Да! – А-а, вот оно что, – понял суть дела Мишка Сомов. – Это интересно. – Еще как интересно! – подержал его Паша. – И что среди них есть очень необычные работы. – Что значит необычные? – спросила Юля. Но Паша Киселев только пожал плечами: – Точно не знаю. Не пейзажи, не портреты. Китовский называл их «Аттракционом ужасов». – Это как так? – вопросил Мишка. – Говорю же: не знаю. Я их не видел. И не факт, что они остались! Но если нам разрешат порыться, то мы узнаем. – Пошли уже, ребята, – кивнула Юля. – Не терпится узнать! Кто перед дамой первым откроет дверь? Первым дверь открыл Паша Киселев – метнулся сразу к парадному: руки у него оказались длиннее. – Наш пострел везде успел, – входя за подругой, пробурчал Сомов. – Мне это не нравится. Они вошли под своды храма. – Экскурсия? – спросил пожилой сторож, похожий на отставника, и уставился на майку Паши. – Какой институт? Он стал листать здоровенную тетрадь посещений. – Мы к тете пришли, – строго сказал Мишка. – К Зинаиде Ивановне Меньшовой. – А-а, тогда другое дело, – расслабился вахтер. – Но я должен позвонить, – он набрал номер, сказал пару слов и кивнул ребятам: – Проходите. Вас ждут. И вот уже завхоз музея торопилась к ним навстречу. – Здрасьте, Зинаида Ивановна, – едва успела бросить Юля. А та уже всплеснула руками: – Юленька, какая же ты стала! Красавица! – ее глаза лукаво заблестели: – Мишка уже предложение тебе сделал? Или все стесняется? Юля приторно улыбнулась: – Стесняется! Мишка вздохнул. Паша Киселев с неодобрением взглянул на «жениха». – Да шучу я, шучу! – махнула рукой Зинаида Ивановна. – А это наш одноклассник Паша, – представил Мишка спутника. – Здрасьте. – Очень приятно, – ответила Зинаида Ивановна. – А что же это у тебя на майке, Паша? – немного стесняясь, спросила она. – Страшное такое? – Портрет его близкого родственника, – первым ответил Мишка. – Он ему очень дорог. Юля засмеялась. Паша нахмурился. – Это герой фильма «Крик». – А-а, – кивнула Зинаида Ивановна, поймала взгляд племянника и красноречиво вскинула брови: мол, чудеса! – Ну, идемте ко мне. Я Куприянову позвоню, Борису Борисовичу, скажу, что вы пришли. И трое ребят двинулись за тетей Мишки Сомова. В кабинете она набрала номер, сказала в трубку: «Борис Борисович, зайди ко мне, пожалуйста. Очень нужен». Тетя Зина тут работала всю жизнь, была отличной хозяйственницей, во время перестройки защищала музей от тотального разграбления, всех знала и со всеми была на «ты». – Он строгий, но душевный, – сказала она о начальнике хранилища Куприянове. – И очень ответственный. Через пять минут Борис Борисович Куприянов, худой седоволосый мужчина в роговых очках, с аккуратной седой бородкой через всю нижнюю часть лица, пожимал ребятам руки. Его взгляд то и дело останавливался на страшной маске, красовавшейся на худой Пашиной груди. – Так какое у вас ко мне дело, молодые люди? – спросил он. Юля поглядела на Мишку, тот – на Пашу, их долговязый друг – на Юлю. Все было решено. – Я учусь в МГУ на историческом, работаю в «Аргументах и фактах», но родилась и выросла в Вольжанске, – призналась Юля. – Сейчас я пишу большую работу о провинциальных предпринимателях, их интересах, привычках, меценатстве, но сосредоточиться решила на промышленниках Мельниковых, а именно на Иване Ивановиче Мельникове, построившем кирпичный завод в пригороде Вольжанска. – Знаем такого дельца, – кивнул Куприянов. – Он специально построил свой завод на перепутье трех дорог, ведущих к трем городам: губернскому Вольжанску и уездным – Бирюкову и Зубову. – И завод его знаем. Руины. А в свое время был гигантом промышленности! Хороший бы музей вышел под открытым небом, да растащили все наши землячки. В округе, по деревням, половина домов из красного кирпича Мельниковых. – Верно. Так вот, – Юля взглянула на Пашу, – я провела большую работу и узнала, что краевед Сумятин открыл краеведу Китовскому, – она многозначительно повторила за Пашей авторитетные фамилии, – тот факт, что в нашем музее, в запасниках, существует коллекция художественных полотен промышленника Ивана Ивановича Мельникова. Это правда? – Чего в нашем музее только нету! – вскинул голову с кругом седой бородки Куприянов. – Сами порой удивляемся! – Так что, Борис Борисович, есть такая коллекция? – напрямую спросила Зинаида Ивановна. И все тотчас уставились на хранителя запасников. – Есть, – ответил работник музея. – Есть такая коллекция, но очень далеко спрятана! Мы ее уже лет тридцать не открывали. Да и тогда открыли, частично проглядели, я еще относительно молод был, и обратно спрятали. – А почему их было не выставить? – спросил Мишка. – Картины Мельникова? Куприянов усмехнулся: – Выставить?! Эх вы, молодой человек! – его просто развеселила реплика рыжего паренька. – Думаете, это так просто? Можно проехаться по мастерским художников, прикупить работ, а потом выставить их в галерее. Они новые, краской пахнут! А тут что? Они пролежали более ста лет, некоторые холсты треснули, порвались, краски поблекли. Чтобы такую выставку организовать, ее надо готовить год, а то и два! Реставраторы должны приводить холсты в порядок, уничтожать следы порчи. Понимаете? Это икону Андрея Рублева можно выставить в любом виде – всё равно шедевр! А мало ли какие картины собирали те или иные провинциальные коллекционеры, это же не мастера Возрождения. Не Леонардо, не Боттичелли, не Тициан. Как правило, овчинка выделки не стоит. А реставраторам зарплату надо платить. Другая работа остановится. Понимаете? Второстепенных полотен десятки тысяч в провинциальных музеях, и сотни тысяч, если не миллионы, в столичных! Вот и лежат эти холсты десятилетиями и ждут, когда в нашем царстве-государстве начнется достойное финансирование культуры. Только ждать этого, как прошлогоднего снега! – он поскреб аккуратную серебристую бородку, цепко державшую в полукруге нижнюю часть лица. – Может, у ваших внуков будет возможность все это восстановить. – К тому времени нас завоюют инопланетяне, – изрек Мишка.