– Ну как, горячо? – Как кипяток, – пробормотал он. – То-то же. За работу, мальчики. Гвоздодер есть, ориентиры тоже. Остается поднять половицы. Ребята разбросали мусор в стороны и стали поддевать ломиком и гвоздодером доски. Было видно, что это уже делали, доски были иссечены и помяты. Пятая по счету доска открыла им край люка. – Вот он, – сказала Юля. – Твои краеведы тебя тоже не обманули. Они с энтузиазмом подняли и сдвинули доски и сразу обнаружили, что этот люк не запаян. Он тоже был с гербом и той же надписью. Мишка и Паша поддели его, также просунули доску и свернули в сторону. Тот же сырой могильный запах ударил им в нос и заставил поморщиться. Такая же лестница, уходящая в сумрак, открылась им. Ребята ударили вниз лучами фонариков – и они заколесили по далекому каменному полу. Мишка тяжело вздохнул: – Два подземелья за один день – это чересчур. Ты не думаешь так, Белоснежка? – Нет, не думаю, – ответила Юля. – А ты, Кисель? – Я тоже так не думаю, – храбро ответил тот. Немного намокший, вывозившийся в грязи, с разбитыми коленками, Паша с вызовом смотрел вниз, в темноту. – Ладно, – пожал плечами Мишка, – чувствую, извозимся как черти. Так и быть, теперь я полезу первым, – и он зажал фонарик зубами. – А как же крысы-людоеды? – злорадно усмехнулся Паша. – Я иф ем на шавтрак, – шепеляво бросил Сомов, сел на край люка и ловко полез вниз. Это был достойный ответ! За ним последовала Юля, шествие под землю замыкал долговязый Паша. И вот они вновь стояли в сырости, холоде и темноте. – Главное, чтобы это не оказалось ловушкой, – сказал Сомов. – В каком смысле? – спросил Паша. – А в таком, сейчас закроют люк, положат сверху доски, и трындец нам. Будем жить тут. Бегать по этим коридорам, кричать, рычать. Есть крыс. И не только на завтрак, кстати. О нас легенды будут слагать: мол, там, под землей, живут люди-звери. Размножимся, корни пустим, – он прихватил девушку за локоток. – Да, Юлька? – Размечтался, – она отдернула руку. – Давайте лучше осмотримся. – Третье поколение уже с хвостиками будет, – вздохнул Мишка. – Давайте осмотримся. – Болтун ты, Рыжий, – пробурчал Паша. – У меня воображение богатое, Кисель. Ты ведь тоже вроде фантазер? Но какой-то ты закомплексованный фантазер. Заторможенный. Дальше монстров не идешь. – Заткнись. – Да как скажете. Лучи фонарей забегали по стенам и аркам. Тут все было очень похожим на прежний подвал. – В какой стороне запаянный колодец? – спросила Юля. – Это у тебя маячок в голове, – метко заметил Мишка. И он был прав. Но атаманша растерялась. В этот раз Юля не знала, куда им идти, и ступать нужно было наугад. Долго высчитывали по лестнице, откуда они пришли, и наконец три луча ударили в сторону первого колодца, с которого они начали поиски. Но этот подвал оказался куда более объемен, чем первый. Стена была только в одном месте – у них за спиной. – Э-ге-гей! – крикнул Мишка. Гулкое эхо покатилось во все стороны… – Пошли, – сказала Юля. – Куда? – спросил Сомов. – На Кудыкину гору. Вперед, куда. – Ну, пошли. Паша молчал. Любитель подземелий в ужастиках и компьютерных играх, он с недоверием относился к живому подземелью, в котором к тому же ничего не было видно. Освещая дорогу фонарями, они сделали шагов пятьдесят в темноте. Преграды впереди не было. И развалы мусора, колотых кирпичей и сгнивших досок, тоже не громоздились повсюду, как в первом подземелье. Только сырой каменный пол, пористый, сложенный из плит, частично поросший мхом. Они озирались, встав у лестницы и обводя фонариками темноту. Тут было пусто и просторно, холодно и сыро. Лучи фонарей то и дело натыкались на арки с несущими колоннами. Они приблизительно знали, где сейчас находятся: в лабиринте между корпусами кирпичного завода промышленника Мельникова. Детективы сделали еще полсотни шагов. – Мрачное помещение, – заметил Сомов. – А, коллеги? – Ага, – поддержал его Паша. – Под ногами только камень, – добавила Юля. – Интересно, когда тут последний раз были люди? В каком веке? Юля оглянулась на открытый люк. Инстинктивно оглянулись Мишка и Паша. Тусклый свет падал в беспроглядно темный подвал, показывая, где выход, и это вселяло надежду. Наконец лучи трех фонарей натолкнулись на сплошную стену справа – уже хорошо! Существовали хоть какие-то границы в этом подземном дворце, похожем на просторную могилу. – Монстры! – вдруг завопил что есть силы Мишка Сомов. – Где вы?! Монстры?! – Ты спятил? – одернула его Юля. – А что, страшно? Боишься, что проснутся? – Нет, но неприятно. – То же самое, что кричать на кладбище, а? – усмехнулся Сомов. – Ночью. Сознайся, Белоснежка. – Почти, – призналась она. – Вы слышите? – спросил Мишка. – Что? – встрепенулась Юля. – Тот же звук, – ответил Сомов. – Что и в том подвале. Под колодцем. Как будто кто-то бежит и рычит. Ну же, прислушайтесь… Втроем, они замерли и прислушались. – Или где-то катится поток воды, – заметил Паша. – Хватит пугать самих себя, – сказала Юля. – Идемте! Рассекая темноту фонариками, ребята двинулись вперед. – Тут можно было подземную парковку устроить, – заметил Мишка. – Какие пространства! – Как далеко мы пойдем? – спросил Паша. – Что, Кисель, уже не по себе? – усмехнулся Сомов. – Да не то чтобы, но… – Теперь ты знаешь, что такое культурный досуг с Юлей Пчелкиной. Сплошное удовольствие плюс пара седых волос и легкое заикание. Возможен ночной энурез. – Это что? – спросил Паша. – Недержание мочи. У тебя, Кисель, разве его не было в детстве? – Да пошел ты. – Я – будущий медик, Кисель. Мне можно довериться. Ты расскажи о своих проблемах. Пчелкина, закрой уши. – Хватит уже, Гном! Вдруг все трое почувствовали, что идти стало не так удобно. Словно они вот-вот провалятся. Но луч фонаря Паши первым устремился к их ногам… – Стойте, – резко сказал он. – Под нами решетка! Ребята осветили пол и тотчас увидели, что каменный пол закончился. Вернее, он был, но лишь местами. Камень чередовался с квадратами пустоты, укрытыми толстенной железной решеткой. Лучи устремились и ниже, под решетку, где кирпичом был выложен коридор. В середине, по желобку, ручейком текла вода. – Вот что у нас под ногами – тоннель, – пробормотала Юля. Она едва успела договорить – издалека донесся утробный рев. И он не был похож на звук бурящей воды или мотоциклетного мотора. Это был именно рев живого существа…