– Да кто его знает? Чего там в темноте увидеть можно? – Вы дальше слушать будете? – вопросом напомнил Колян о том, что рассказ его только начат. – Забыли, почему я здесь? – Простите, Николай, – за себя и Мишку отозвалась Юля. – На следующий день мы все собрались на тех развалинах. Днем. Нас человек двадцать было. Разбились на три группы. Вооружились битами, газовыми пистолетами, походили по этажам, поглядели: никого. Соколов и Прошкин особенно проявляли инициативу. Часа три мы ходили. Вот тогда Гришка и сказал: «Да разыгрываете вы нас! Это вас надо было отдубасить». А Соколов и Прошкин ему: «А ты сам тут переночуй!» А он: «Легко! Кидайте нам с Коляном по две штуки – мы переночуем». Договорились на тридцати литрах пива, чтобы всем досталось. Я отказываться не стал, неудобно было. Мы с Гришкой решили, что останемся на ночь на следующий день, но на третьем этаже. Так все решили. Там, где Соколов и Прошкин видели монстра. Чтоб страшнее было, – пояснил он. – Ну, ясен пень, – кивнул Сомов. – И договорились, чтобы по-трезвому. Приехали мы часов в десять, когда стало смеркаться, забрались на третий этаж и остались там. Бросили по одеялу, оделись потеплее, сигаретами запаслись, кстати. Взяли по газовому пистолету и баллончику. И по ножу. И по бите. Ну так, на всякий случай. – Если честно, страшно не было? – спросил Мишка. – Было, но куда деваться? Всё прислушивались к каждому шороху. Курили одну за одной, болтали, шутили, пока Гришка меня не схватил за руку. Или я его? Не помню, – тяжело замотал головой Колян, – кто первый услышал этот рев! – Рев? – переспросила Юля. – Да! Отдаленный вначале. Как будто из глубины этого здания. Откуда-то снизу! Прям из-под земли! Мы языки проглотили. Схватили газовые пистолеты, сидим слушаем. Зубами стучим. Мурашки по коже. Минут пять так просидели. Тишина. «А может, кто-то из наших, а? – спросил Гришка. – Шутит?!» – «Соколов и Прошкин?» – спрашиваю я. «Ага, – отвечает Гришка. – Убью гадов…» И вдруг – тот же рев! Но уже ближе! Может, на первом этаже, а может, и на втором! Вот когда мы подскочили. Целимся в темноту. А потом тот же рев, но уже рядом, на нашем этаже. «Не подходи! – Гришка заорал. – У нас пистолеты! Грохнем ведь!» А рев уже совсем рядом, но откуда – не ясно. Там всюду коридоры. Стоим ждем. И вдруг я вижу: в конце коридора слева – движение. Тень идет прямо на нас. «Не подходи, – теперь уже я говорю. – Не надо! Хуже будет!» А он, этот черный, сделал еще два шага в нашу сторону. А там свет луны падал через проем окна. Вот тут я и увидел его: морду быка и рога. И грудь такую здоровую, накачанную, как у атлета. Он, этот монстр, едва показался и застыл в этой тени. Тут Гришка не выдержал и пальнул в него. И я за ним. Я видел, как монстр дернулся, мы попали в него, но ему пофиг было! Я услышал его тяжелое дыхание. Хриплое. И вновь он двинулся на нас. И тут мы не выдержали оба – стали отступать, пятиться. А он пошел на нас, и свет падал в окна и освещал его рога, такие вывернутые, кольцом, и эту страшную звериную морду. Как мы оказались около той разрушенной стены, я не помню. У меня от страха ноги ватными стали. Мы просто за спину не смотрели, а он шел на нас и шел. Мы и оступились одновременно. Помню, как я полетел вниз, потом хруст, это ветки были, потом шлепок такой жуткий – это Гришка на кирпичи упал, у него голова раскололась. А я рядом, на землю, спиной. Боль жуткая, в глазах плывет, а я наверх смотрю. И вдруг эта голова с рогами выплывает над третьим этажом и смотрит на меня. Тут я и отключился. Пришел в себя, когда ребята меня к дороге несли. Все, – выдохнул Колян. – Кошмар, да? – спросил Мишка. – Вот это история, – пробормотала Юля. – Тут не то что для «Аргументов и фактов», тут для телепередачи «Очевидное – невероятное» на целую программу материала хватит. – Тебе повезло, Колян, – предположил Сомов. – А мог и головой повредиться. – Еще как мог! Меня до сих поры кошмары мучают, – кивнул загипсованный охотник за приключениями. – Как теперь жить-то дальше? – вдруг спросил он. – Когда знаешь, что там такой ужас затаился? – Мишка поймал взгляд Сомова, а потом Юли. – На развалинах кирпичного завода? Ведь мне никто не поверил толком, решили, что я таким образом смерть Гришки покрываю. Мало ли, мол, чего у нас там ночью вышло? Напились – и рухнули. Но кровь на анализ-то взяли – не было алкоголя. Мы решили, что на следующий день упьемся. Теперь месяц ждать, а то и полтора. – А то и два, Николай, – кивнула Юля. – И Гришку уже не вернуть, – его голос предательски дрогнул, – а ведь мы не разлей вода были. – Но ты все равно храбрец, – подбодрила его корреспондентка. – Я тебя уважаю, Николай Чубкин, – она потянулась и сжала пальцы его здоровой руки. – Спасибо, – благодарно всхлипнул он. – Пацаны за Гришаню отомстят. И за меня. Они уже клятву дали. – Какие пацаны? – спросил Мишка. – Дружбаны, какие. Байкеры из нашей банды! Сказали, найдут монстра и убьют его. И голову на стену повесят! – Ясно, – кивнул Сомов. Через десять минут они распрощались с Коляном и другими пациентами палаты. Покинув больничный корпус, ребята направились к стоянке. – Если выстрелить человеку из газового пистолета в лицо, что будет? – риторически спросила Юля. – Плохо человеку будет, умереть может. Я так думаю. – А быку? Если выстрелить в морду быку? – Ну, бык, может, и не умрет, но взбесится и все переломает вокруг. И всех затопчет. – Правильно. А если выстрелить в морду человеку-быку? – Вон ты о чем… – Ага. Ответ: он и глазом не моргнет – и дальше двинет на тебя. – Это да. Если верить рассказу этого оболтуса. – А я ему верю. Человеку-быку все будет нипочем, потому что он, или оно, существо необыкновенное. Если от этого мира, то лишь наполовину. Я ума не приложу, как нам быть, – сказала Юля. – Что скажешь, Гном? – Лучше бы этот призрак был плодом их воображения, – со знанием дела заметил Мишка Сомов. – А то чересчур жуткая история получается. Байка из склепа. – Точно! Вот если бы засесть в архивы и порыться, поискать заветные ниточки… Они уже зашли на стоянку, когда Мишка сказал: – Есть один человек, который точно смог бы нам помочь. – Кто? Мишка хмыкнул. – А ты не догадываешься? – Какой-нибудь старичок-историк? Мастодонт-краевед? – Тепло. – Да кто, Гном? Я и сама историк, кстати. – Есть один, кто любого старичка-краеведа за пояс заткнет. Я так думаю. – Ты меня специально дразнишь? – Ну так, немного. Они уже надевали шлемы – вдруг Юля подпрыгнула как ошпаренная. – Ты серьезно?! – Ага, догадалась? – Нет, ты серьезно, говорю? – Ну да, а что? – Нашего психа из семейки Аддамсов? Нашего «злого волшебника»? Чудилу? Она изумленно хлопала глазами, как будто не верила, что поступило именно такое предложение. – Ну да, – пожал плечами Мишка. – Я только его не видел пару лет. Со школы. Но можно найти, если он не уехал куда-нибудь в страну, где живут придурки. – У меня от него до сих мороз по коже! От одного его взгляда, – уточнила она. – А я смелая, кстати. – Ну, мало ли, Белоснежка. Тебя же никто с ним обниматься не заставляет. – Надеюсь. – А он на тебя западал. В шестом классе. Ой, западал! – Помню. Ужас. Мишка вздохнул. – Он мне признавался: я б, говорит, для нее домик построил. – Брр! – поежилась Юля. – А я ему: где, рядом с моргом? – Вот-вот! – Потом тебя забрали в Москву. Он мне говорил: «Хочу смастерить куклу, похожую на Юлю Пчелкину, оживлю ее и буду любить, а потом у нас дети будут». Юля приложила руку к сердцу: – Кошмар! Не надо. Я сейчас заплачу. – Ничего, потом отпустило. Смирился наш волшебник. – Ты ведь меня тоже звал на каких-то руинах жить, – вспомнила Юля. – В пятом классе. – Я другое дело, я человек солнечный. – Но жить звал на руины. – На чердак, – поправил ее Сомов. – Я тебя звал жить на чердак в бабушкином доме. Там сухой теплый чердак.