– Продолжаю. Все россказни Мельникова про чудовище – его выдумка, плод воображения, тем более что потом Мельников сошел с ума и умер в желтом доме. И едва не свел с ума художника Рокотова, который тоже готов был спятить, судя по рассказам его внука. Так вот, Казимир, эта скотина, жрец и насильник, одевался в Минотавра и бродил по коридорам, отпугивая любопытных. У них был сговор – у Каверзнева, Изабеллы Берковец и атлета Казимира. И теперь они нагрянут в подземелье за сокровищем. Буквально вот-вот. Может, даже с динамитом. – И как они туда нагрянут? – спросил Мишка. – И главное, через какой вход? – Да, через какой? – переспросил Паша. – Первый вход, во втором корпусе, закрыт намертво. Второй, в домике управляющего, тоже закрыт. Там решетки. Хотя далеко мы не прошли. – Минотавр возникал мгновенно, – подсказала Юля. – Как это мгновенно? – спросил Мишка. – А так это! Просто возникал на руинах, и все. – И что? – Ворочай мозгами, Гном! – Я догадался, – кивнул Паша. – Должен быть третий ход, именно в том здании, где и появлялся Минотавр. – Именно! – кивнула Юля. – А-а! – понял Мишка. Киселев продолжал: – Верхний подвал поделен на части, на отсеки, а вот нижний, где сам лабиринт, где мы видели чудовище, он должен быть весь проходным. В этом его суть. – Правильно, Паша, – сказала Юля. – А теперь главное: Каверзнев упомянул еще один существующий вход, через часовню. Так он сказал. – Какую еще часовню? – подозрительно спросил Паша. Юля огляделась. Летний день подходил к концу. Свежело. Так легко дышалось на этом отшибе, вдали от города! В траве звенели кузнечики. Кирпич развалин завода Мельниковых на закатном солнце наливался рдяным цветом. – Я думаю, это должна быть домовая часовня, – предположила Юля. – Прямо в здании, понимаете? Обычное дело для тех времен. Дореволюционных. Освещенное помещение, большой иконостас. Домовая церковь. Чтобы лишний раз в приходскую церковь не ходить. Понятно, что сейчас это помещение не отличить от других, но представить себе, где оно было, возможно. И она должна быть в том здании, где появлялся Минотавр. В первом от дороги здании. – Резонно, – согласился Паша. – Где он появлялся и откуда также стремительно исчезал. – Идемте в первый корпус, – приняла волевое решение Юля. – Эх, Белоснежка, однажды твой приказ может оказаться роковым, – заметил Мишка Сомов. – Последним! – Не каркай, Гном! – откликнулась девушка. Взяв ломик и гвоздодер в машине, следующие полчаса они обследовали первый корпус завода. – Только это место может быть часовней, – сказала Юля, отыскав на развалинах небольшую квадратную комнатку, – это восточная стена. Вот возвышение, имитация алтаря, а вот… – ее палец пошел вверх. – А вот и крест! Взгляните! Он просто сбит! Да посмотрите же! Это его атеисты сбили лет сто назад, но крест прочитать можно. – Ты молодец, Юля, – похвалил ее Паша. – Это точно здесь, – кивнул Мишка. – Смотрите, я эту лестницу помню. Рядом с часовней брала начало полуразрушенная лестница, и она вела наверх, а под этой лестницей была другая – и она вела вниз, в подвал. Над входом висела фанерная табличка с выведенными красной масляной краской буквами: «Осторожно! Угроза обвала!». Даже дверей в подвал не было – просто черная дыра. – Мы туда пару раз заходили, – добавил Мишка, – но побаивались, что кирпич на башку упадет – убьет; там еще хуже, чем в других местах. – Паша, что скажешь? – спросила Юля. – Даже не знаю… Табличка отпугивала. Разрушенная лестница рядом и сотни битых кирпичей тем более. – Люк там, в этом подвале, – сказала Юля. – А табличка? – спросил Мишка. – Которую для нас написали. – Да к черту табличку! – отмахнулась девушка. – Мне нужен люк! А он внизу. Мишка и Паша переглянулись. – Чего ты хотел, Кисель? – кивнул Сомов. – Ты же работаешь на Пчелкину! Множественные травмы головы входят в основную программу. Пенсию от государства не получишь, конечно, зато Пчелкина тебя поцелует. В лоб, перед смертью. – Дурачина ты, Гном! Чего несешь?! – Она уже включила фонарь и смело шагнула в темноту идущей вниз лестницы. – Даже не поцелует, – покачал головой Сомов. – Впрочем, после травмы головы тебе уже будет все равно. Перспектива быть убитым кирпичом или целым куском стены Пашу не привлекала. Но куда деваться? Не отступать же? Мишка думал точно так же, только не подавал вида. Включив фонари, ребята осторожно двинулись за атаманшей по лестнице вниз – в подвал. В черную дыру. Сыростью и душной гнилью пахнуло на них. – Ступайте осторожно! – предупредила Юля друзей. – Тут кошмар на полу! Этот подвал был просто завален битым кирпичом, сгнившими досками, какими-то плакатами. Чего тут только ни хранилось! Но люк они нашли быстро – и все потому, что он не был спрятан. Напротив, создавалось впечатление, что через него совсем недавно проходили. – Ну что, попробуем? – спросила Юля. Мишка и Паша поддели его ломиком, гвоздодером, доской – и быстро сдвинули крышку люка в сторону. И боязливо потянулись к темноте. Из колодца, в который уходила проржавевшая лестница, тянуло уже ледяной сыростью и гнилью. Могильный запах поднимался оттуда. – Может, плюнем, а? – предложил Мишка Сомов. – Купим ящик пивка? Засядем в беседке… – Я лезу вниз, – сказала Юля. – А вы можете оставаться. – Шантажистка, – вздохнул Мишка. Друг за другом они опустились на знакомый подземный ярус. Первый раз они попали в него через дальний корпус и там прикладывали уши к намертво приваренному люку, чтобы услышать под собой бег и рев зверя. В корпусе администрации на этом же ярусе они увидели под ногами решетку, открывавшую тоннель внизу, а потом и хозяина тоннеля – Минотавра. И вот они снова были здесь. И это возвращение не радовало ни Мишку, ни Пашу. Все втроем они прислушивались к тишине. Сырой каменный пол, местами покрытый мхом, уходил во все стороны под их ногами. – Куда мы пойдем? – спросил Мишка. – Я знаю куда. Каверзнев сказал так: «Первая заложенная арка недалеко от входа». Вот этого входа, понимаете? Этого люка, этой лестницы. «Только от часовенки спустишься, – сказал он, – шагов сто направо по круговой, там лесенка вниз, и еще шагов сто пятьдесят направо, там и будет арка». – Стоп-стоп-стоп, – прервал ее Мишка. – Еще раз, девушка. – «Первая заложенная арка…» – Нет-нет-нет, – перебил он ее. – Последнее предложение. Юля вздохнула: – «Только от часовенки спустишься, шагов сто направо по круговой, там лесенка вниз, еще шагов сто пятьдесят направо…» – Вот! Там лесенка что? – Там лесенка вниз. – Куда вниз, Пчелкина?! – Вниз – это значит вниз, – убедительно произнесла девушка. – Кисель, ты слышал ее? – Да, я ее слышал, – с безнадегой в голосе ответил Паша. – Лесенка вниз, Белоснежка, ведет нас в лабиринт Минотавра! Ты это понимаешь? – Понимаю. – Мы здесь и сейчас находимся уже под угрозой, он может выскочить когда угодно, а ты хочешь, чтобы мы пошли прямо туда? Юлька?! Я хочу напомнить, что газ и дробь его не берут – я сам это видел. И видела ты! И людей он не любит! Очень не любит! – Минотавр лежит с загипсованной рукой у себя дома, Гном! – вскипела девушка. – И с опаленной рожей, потому что я ему прижгла физиономию электрошокером. Надеюсь, не убила. На эту рожу он не то что противогаз, но даже маску быка не наденет! И ближайшие две недели он точно не будет метаться по лабиринту. Это я тебе гарантирую! – Кисель, тебя вдохновляет ее гарантия? – Если честно, не очень, – ответил Паша. – Вот так, Белоснежка, – заключил ее рыжий друг. Во тьме, где печально горели три фонаря, воцарилось торжественное молчание. – Значит, бунт на корабле? – спросила Юля.