Бритт-Мари взглянула на окна квартиры Ивонн Биллинг на третьем этаже. Потратив на размышления не больше секунды, она решительно направилась к входу. В подъезде было темно. Бритт-Мари включила свет и пошла вверх по лестницам: один этаж, второй и, наконец, третий. Стены в подъезде были выкрашены в бледно-розовый цвет с вкраплениями черного и белого. Входная дверь в квартиру Ивонн всё ещё была опечатана. Дверь была оклеена сигнальной лентой, которая шуршала на сквозняке, как обёртка рождественского подарка. Бритт-Мари скользнула по ней взглядом и направилась ещё выше, по небольшой лесенке, которая упиралась в солидную металлическую дверь. Там Бритт-Мари присела на корточки, внимательно осмотрела замок, а затем выудила из сумочки складной ножик, который всегда носила с собой. Это оказалось до смешного просто, так просто, что справился бы даже Эрик. Замок, щёлкнув, поддался, Бритт-Мари толкнула дверь и вышла наружу. Она оказалась в узком пространстве под открытым небом. Слева виднелась ещё одна дверь с табличкой «Машинное помещение лифта. Посторонним вход воспрещён. Дверь не закрывать». С правой же стороны оказалась небольшая металлическая лестница, которая вела на плоскую крышу. Бритт-Мари подошла к лестнице. Ступени находились на большом расстоянии друг от друга, поэтому, на случай, если она поскользнется, Бритт-Мари покрепче ухватилась за перила. Какая удача, что сегодня она решила не надевать новые туфли, сделав выбор в пользу практичной обуви на шнурках и без каблука. В то самое мгновение, как Бритт-Мари ступила на крышу, сквозь тучи пробились первые солнечные лучи, и солнце немедленно отразилось во множестве небольших лужиц, превратив дождевую воду в них в жидкое золото. Это сияние ослепило Бритт-Мари, заставив её прищуриться, когда она осторожно двинулась к краю крыши. Перед взором Бритт-Мари расстилалась Эстертуна: отсюда были видны и ветвистые деревья в Берлинпаркен, и огромная зияющая дыра в его северной оконечности. Полицейский участок виднелся на краю центральной площади, а за ней — водонапорная башня, словно гигантская лисичка, выросшая на холме у шоссе. Бритт-Мари обернулась в другую сторону, и её взору предстал район частной застройки — там, в больших деревянных домах, окружённых цветущими садами, где росли фруктовые деревья и ягодные кусты, обитали семьи зажиточных горожан. Бритт-Мари сделала несколько несмелых шагов вперед, остановившись в каком-то метре от края крыши. Когда она опустила взгляд вниз, на дорогу и припаркованные у дома машины, у неё засосало под ложечкой. Но это был не страх: слишком велико было её возбуждение, чтобы ощущать что-либо, кроме пьянящего восторга. Сердце заколотилось в груди, а во рту внезапно пересохло. «Так я и знала», — подумала Бритт-Мари, глядя вниз, прямо на балкон Ивонн Биллинг, до которого было не более двух с половиной метров. На балконе рядом с увядшим растением стояли стул и небольшой столик из белого пластика. Будто прямо из пола росли окурки сигарет, застрявшие в щели между балконом и фасадом дома. Словно аккуратная шеренга жёлто-белых никотиновых солдат, которые выстроились по приказу своего неведомого командира. «Кто угодно мог спуститься с крыши на этот балкон», — поняла Бритт-Мари. Здесь не пригодилась бы даже особенная сноровка. Нужна была лишь мотивация. 15 — Возможно, но маловероятно, — сухо прокомментировал Фагерберг, притушив первый за день окурок о край пепельницы. Бритт-Мари перевела дух. — Могу я высказать своё мнение? — Разумеется, инспектор Удин. Не смею вас ограничивать. Фагерберг сделал приглашающий жест, словно только того и ждал, чтобы поток её слов заполнил всё свободное пространство в его кабинете. — Мне совсем не кажется, что это неправдоподобно, — возразила она. — Это объясняет, каким образом преступник в обоих случаях проник в жилища жертв. Фагерберг издал тяжкий вздох. — Гораздо вероятнее, что преступник сумел добыть ключ-вездеход. Или же женщины сами его впустили. И позвольте полюбопытствовать, какие меры инспектор предполагает предпринять по этому поводу? Расставить полицейских по всем крышам в округе в профилактических целях? Бритт-Мари кивнула, словно по меньшей мере частично была согласна с его словами. — Нет, — низким голосом отозвалась Бритт-Мари. — Но, по крайней мере, мы можем опросить жильцов, не замечали ли они кого-то на крышах в последнее время. Повисла тишина. Взгляд Фагерберга был мрачен, и за пеленой сигаретного дыма, который медленно поднимался к потолку, невозможно было прочесть что-либо на его лице. — Хорошо, — произнес он наконец. — Я дам указание коллегам включить этот вопрос в список. Однако, — добавил он, впившись в неё взглядом, — отныне и впредь я просил бы инспектора Удин следовать моим указаниям, а не проводить собственное расследование. — Разумеется. — А также информировать меня обо всей… личной информации, которая имеет отношение к расследованию. Щеки Бритт-Мари вспыхнули, и она потупила взгляд. Ей было стыдно, что она назвала Элси дальней родственницей только из-за собственного нежелания сообщать кому-либо, что она была незаконнорождённой. Почему Бритт-Мари вообще так решила? Насколько ей было известно, понятия «незаконнорождённый ребенок» больше не существовало. — Да. Фагерберг бросил на неё долгий взгляд, кивнул, и рот его искривился в косой усмешке. Бритт-Мари вспомнила о Рюбэке и поняла, о чём сейчас подумал Фагерберг. Яблочко от яблони недалеко падает. — На самом деле, мне, вероятно, стоило бы отстранить инспектора от этого дела, — задумчиво произнёс он. — Вообще-то тот факт, что ваша мать была замешана в этой истории, делает ваше участие в расследовании нежелательным. — Она оставила меня сразу после рождения, я её даже не помню. И вы сами сказали, что преступник не может быть тем же самым человеком. Она замолчала. — Пожалуйста, разрешите мне продолжать, — попросила она. Открылась дверь, и в кабинет вошли Кроок с Рюбэком. Кроок не мог отдышаться, словно бегом бежал вверх по лестнице; с его лба стекали ручейки пота. Рюбэк улыбнулся и подмигнул Бритт-Мари. Она оставила приветствие без ответа. — Вы это видели? — спросил Кроок, бросая две газеты на стол перед Фагербергом. — Что там ещё, черт возьми… Фагерберг встал и оперся руками о свой стол. Бритт-Мари всем телом подалась вперёд, чтобы разглядеть заголовки. «Полиция совершила ошибку: Болотный Убийца вернулся». Больше Бритт-Мари ничего не успела прочесть, потому что Фагерберг схватил обе газеты и скомкал их в большой шар, который тут же полетел в мусорную корзину. Потом Фагерберг вернулся на своё место. — Как, чёрт побери, они это раскопали? — прорычал он, рыская взглядом среди подчинённых. Все в недоумении покачали головами. — Вообще-то, газетчики и сами могли это пронюхать, — осторожно произнёс Рюбэк. — Никто не делал государственной тайны из произошедшего в Кларе. Фагерберг вздохнул. — Как будто у нас без этого мало проблем. Репортёры обрывали телефон всё утро, а вчера вечером я разговаривал с какой-то недалёкой бабой из родительского комитета, которая интересовалась, почему мы не закрываем школу Эстертуны. Она звонила мне прямо домой! Домой! В воскресенье! Рюбэк сочувственно закивал. — Горожане собираются организовать ночное патрулирование в Берлинпаркен, — сообщил он. — Добровольцы будут сопровождать женщин, которые работают допоздна, и провожать их до дома. Фагерберг покачал головой. — Нет предела человеческой глупости. Он ненадолго замолчал, а потом снова заговорил: — Но именно потому так важно сохранять хладнокровие и спокойно делать нашу работу. Кроок, в архиве нашлось что-то по Болотному Убийце? Кроок прокашлялся и принялся рыться в стопке исписанных листов, лежавших у него на коленях, над которыми нависал тучный живот. — Та женщина, Май Удин, была права. Карл Карлссон был осуждён за убийство своей жены, Мерты Карлссон, весной 1944 года. Однако суд не смог вынести решения относительно смерти полицейской сестры, Элси Свеннс, — был это несчастный случай или убийство. Очевидно, она упала затылком на какой-то топор, а коллеги не видели, что именно произошло. Шестью годами позже выяснилось, что Карлссон, вероятнее всего, действительно находился в Умео в день убийства. Однако к тому времени он уже был мёртв и похоронен. Никому другому обвинения так и не были предъявлены. — Других подозреваемых не было? Рюбэк поднял руку. — Я разговаривал с одним констеблем в отставке, который принимал участие в расследовании. Его фамилия — Буберг. По его словам, жертва была проституткой. Это был известный факт, и за проституцию она даже привлекалась к ответственности. Рюбэк замялся. — Ну? — спросил Фагерберг, нетерпеливо постукивая зажигалкой по столу. — Ходили слухи, что одним из клиентов Мерты было высокопоставленное лицо из Службы Государственной Безопасности, которая охраняла интересы… — Мне известно, чем занималась СГБ, — отрезал Фагерберг. — Ближе к делу. — Буберг хотел выяснить поподробнее, что это за человек, — сказал Рюбэк. Его видели в обществе Мерты Карлссон на Норра Смедьегатан в ночь убийства. Однако запрос Буберга был отклонён. — Хм, — промычал Фагерберг и потянулся за бумагой и ручкой. — Как его звали? — Биргер фон Бергхоф-Линдер. Рука Фагерберга остановилась в воздухе, так и не добравшись до бумаги. — Я этим займусь, — сказал он.