Мы свернули влево и, проскочив по этому очень узкому (от краёв надгусеничных полок бронетранспортёра до стен домов оставалось от силы по полтора-два метра) переулку один квартал, выскочили на образованную слиянием нескольких улиц небольшую площадь, и тут же Кэтрин резко крутнула БТР, поворотом рычага уводя машину на тротуар вплотную к ближайшему дому, на первом этаже которого была широкая запертая дверь с табличкой: «Der Laden ist geschlosen» (ну да, магазин закрыт до хоть чьей-нибудь победы, которой в этот раз, скорее всего, не будет) и вывеской сверху – «Lebensmittelgeschaft» (бакалея или, если уж совсем по-простому, продмаг), дополненная жизнерадостной рекламой насчёт всегда свежих продуктов «Frieschen Fruchten, Kuchen, Kasen, Wurst und vielen anderen guten Dingen begrusen» в пока ещё целой, застеклённой витрине, с явно бутафорскими, но выполненными с большой степенью натурализма молочными бутылками, красными головками сыра, колбасами, сосисками и окороками. Ну да, «граждан воров просьба не беспокоиться, колбаса парафиновая», а вот про привычный вурст, похоже, стоит забыть, если не навсегда, то очень надолго… Отмечу, что «фроляйн мехвод» поступила весьма предусмотрительно, поскольку с улицы, параллельной Нойхаузер-штрассе, на площадь один за другим выскакивали Т-54 и Т-55 (последние лично я отличал от Т-54 исключительно по отсутствию похожей на грибную шляпку нашлёпки вытяжного вентилятора на крыше башен). Танки пёрли угрюмо и целеустремлённо, как стадо слонов на водопой, и их мимо нас прошла целая колонна (я насчитал десятка три, а потом сбился), в которую затесалось и несколько колёсных БТР-152 с солдатами. Потом в движении танков наступила некая пауза, но спустя несколько минут по тротуарам, примерно всё в том же, западном, направлении, пробежали два десятка типичных наших пехотинцев, в касках, шинелях и зелёных маскхалатах классической зелёно-жёлтой расцветки, обычно именуемой «берёзка». Как положено, командовал ими молодой офицерик в полевой фуражке и шинели (сколько звёзд было у него на погонах я не рассмотрел) с планшеткой на боку, а кроме личного оружия («АК-47» или СКСы) некоторые бойцы тащили гранатомёты РПГ-2 и ящики с боеприпасами. У двоих я заметил пулемёты РПД, ещё один волок на спине зелёный ящик радиостанции. Штурмовая группа? Интересно, куда это они – захватывать почту, телеграф, мосты и телефонную станцию, как заповедовал всё тот же дедушка Ленин в октябре былинного 1917-го? Провожая взглядом убегающую по своим, неведомым мне, делам серую пехоту, я случайно посмотрел вверх и неожиданно увидел свесившиеся из окон вторых и третьих этажей некоторых домов белые простыни (а может, это были наволочки или просто тряпки). Что-то просто лежало на подоконниках, но, по-моему, в основном болталось на палках, которыми бюргерские жёны поправляют гардины, или на швабрах… Ага, значит, эти дойче уже согласны на капитулирен? Быстро же местные бундесграждане переобулись, что, не до конца забыли 1945 год? Прислушиваясь к гудящему на холостых оборотах движку нашего бэтээра, я ещё раз осмотрелся по сторонам (насколько это позволяла слегка запылившаяся оптика) – по пересекающим площадь улицам больше никто не ехал, хотя стреляли где-то совсем недалеко. – Давай потихоньку вперёд! – скомандовал я. Бронетранспортёр медленно тронулся, выходя из-под стены (в одном из окон второго этажа мелькнуло между цветочных горшков чьё-то бледно-напуганное лицо), и, быстро набрав приличную скорость, пошёл туда, куда перед этим скрылась танковая колонна. Как это не покажется странным, но ушедшие вперёд танки с бронетранспортёрами и даже пехотная штурмовая группа уже успели куда-то рассосаться. Это ещё раз убедило меня в том, что у вояк всё-таки был какой-то план. Ну да кто бы сомневался… И, лишь проехав ещё примерно квартала три, мы наткнулись на ярко горящий, покинутый всеми БТР-152, а ещё через квартал, между домами замер подбитый, сильно дымивший Т-54 с открытыми люками, рядом с которым лежала пара трупов в наших шинелях. – Стой! – скомандовал я Кэтрин, увидев на мостовой рядом с одним из убитых пулемёт РПД. Она подчинилась. Дальше всё было просто. Как только наш БТР-50 встал как вкопанный – снял танкошлем, пилотку на голову, автомат в руки, открыл люк и выскочил наружу. Опасаясь пули, которая могла прилететь буквально откуда угодно, скатился с брони, подобрал пулемёт, стащил с убитого бойца чересплечную сумку с запасной патронной коробкой (господи, какие же они тяжёлые!) и в относительно хорошем темпе заскочил обратно в люк, успев на ходу ещё и протереть рукавом стёкла перископов. Признаю, что упрел, да и сопутствующий риск, наверное, был излишним, но ведь получилось же… – В чём дело, командир? – поинтересовалась моя невозмутимая напарница. – Ша, девушка, пулемёт – вещь архиполезная в любом деле, а особенно в нашем. Всё, давай вперёд, только не торопись… Последняя фраза была сказана мной отнюдь не зря. Похоже, на этой улице совсем недавно шёл неслабый бой, в азарте которого наши, без сомнения, героические танкисты шутя снесли как бы не половину следующего квартала – дальше, на сколько хватало глаз, тянулись либо неряшливые груды битого щебня, либо сплошь дымящиеся, горящие и сильно повреждённые дома с обнажившими деревянный каркас чердаков провалами в крышах, офигенными дырами в стенах и выбитыми окнами. И кажется, всё-таки было понятно, куда и в кого тут стреляли. Один угловой дом был обрушен особенно основательно и, под толстым слоем обломков кирпича и дерева, среди которых выделялись сильно помятая вывеска «Brauhaus» (ресторан при пивоварне или что-то типа того?), деревянный стол, ножки и спинки стульев, покоцанная люстра с совсем недавно ставшим грязным розовым абажуром в цветочек и изрядное количество разнообразной битой стеклопосуды (хотя там было ещё много чего, например, в одном месте из кучи камня и балок торчала явно женская, судя по маникюру, рука, с видимым куском окровавленной ночной сорочки в кружевах, однако рассматривать подобное – ну его на хрен, ещё начнёт потом ночами сниться…), горел американский танк М48. Собственно, уверенно опознать похороненную подобным странным способом боевую машину можно было исключительно по грязному пушечному стволу с узнаваемым дульным тормозом и торчавшей из руин лобовой броне. Не знаю и не хочу знать, что стало с остальным экипажем «Паттона», но его облачённый в зелёную куртку и металлический шлем мехвод всё-таки успел сдвинуть крышку своего люка, а вот вылезти уже не сумел – сил не хватило, или ему просто не дали этого сделать. И теперь он висел дополнительным «украшением пейзажа», словно манекен, лицом вниз, свесившись руками и верхней частью туловища на запачканную пылью и извёсткой лобовую броню. Было видно, что из-под него на броню натекает, смешиваясь с пылью, что-то глянцево-красное, похожее на вишнёвый сироп. Дальше, среди руин, можно было наблюдать и печальные останки остальных невезучих из числа тех, кто, судя по всему, без особого успеха, попытался если не остановить, то хотя бы задержать здесь советские танки – три уже знакомых джипа М38А-1 с развёрнутыми в боевое положение 106-мм безоткатными орудиями. Один джип успел сгореть полностью, два были изрядно помяты и продырявлены. На мостовой рядом с джипами лежали грудой, друг на друге, вперемешку со стреляными гильзами, нераспечатанными лотками со снарядами для безоткаток и личным оружием десятка два срезанных свинцом американских солдат и сержантов. Чуть в стороне, прямо на проезжей части, лежал странный тёмно-влажный «блин» (хотя, скорее, это напоминало красноватый драник или плоский кусок фарша), из которого торчали тряпки и какие-то металлические части. До меня далеко не сразу дошло, что ещё совсем недавно это, похоже, был человек в американской военной форме, по которому последовательно проехались траки нескольких танков. Причём человек этот, судя по некоторым рассыпанным здесь же, раздавленным, очень характерным мелким обломкам, ещё и имел на лямках за спиной радиостанцию… Миновав этот более чем неаппетитный «сюжет для батального полотна», мы сами едва не раздавили нескольких грязных, полуодетых гражданских с какими-то узлами и чемоданами в руках, которые предельно заполошно, в стиле непередаваемой «перемежающейся хромоты» перебежали улицу перед самым носом бронетранспортёра, едва не попав под гусеницы. За стеклом перископа мелькнули их бледно-серые фигуры, похожие то ли на не особо свежих зомби из плохого киноужастика, то ли на сильно запущенные и сбежавшие по случаю собственного чудесного оживления из какого-то дикого парка гипсовые статуи. А потом я случайно увидел зрачки одной из бегущих баб, которая зачем-то тащила в руках перед собой большой горшок с комнатным растением (фикус или что-то похожее, точнее не успел понять, тем более что и горшок, и растение были всё того же серо-кирпичного цвета), и вот тут мне стало по-настоящему не по себе. Такого инфернального ужаса в глазах, при одновременной запредельной пустоте взгляда я ещё нигде и никогда, по-моему, не видел. Фикус-то ей зачем? Первое, что успела схватить, когда побежала? Или контуженая какая-нибудь? Однако на этом грустное кино не кончилось – за сбрендившими погорельцами пробежала небольшая собака какой-то, как мне показалось, легаво-охотничьей породы. Ну да, сейчас бездомных домашних повсюду появится много. Только продолжаться это будет явно недолго, поскольку они достаточно быстро передохнут, если, конечно, люди не сожрут их раньше, что тоже вариант… Эх, куда же вы бежите, вчера ещё респектабельные герры и фрау? А самое главное – на фига? Понимаю, что жить хочется всем и всегда, но проблема в том, что бежать здесь некуда. Совсем. Разве что в какую-нибудь Южную Америку, Центральную Африку или Антарктиду, куда вообще никакие самолёты отродясь не летали, а пароходы приходят раз в год… А пока наш БТР ехал, давя и отбрасывая в стороны дребезжавшие по мостовой американские каски, стрельба вокруг не стихала. Основная канонада слышалась по-прежнему где-то по ходу нашего движения. Поэтому, после того как руины с горевшим «Паттоном» и уничтоженными джипами остались позади, моя свойственная всем, имеющим хотя бы минимальный опыт танкового боя или хотя бы передвижения на бронированных машинах, специфическая интуиция стала потихоньку обостряться. Причины этого были вполне понятны и логичны. Ведь при закрытых люках, через одни только оптические приборы и прицелы ты наблюдаешь далеко не всё – всего лишь куски того, что может твориться вокруг, да ещё и в достаточно узких секторах. А в нашем случае (поскольку поворотная башня на этой машине конструктивно не предусмотрена) особенно проблемным становится задний обзор. Ещё больше нервировал тот факт, что мы ни разу не танк (хотя БТР-50 и построен на шасси ПТ-76, хоть и танка, но всё-таки лёгкого и плавающего), броня у нас всего лишь противопульная, со всеми вытекающими. Конечно, какие-нибудь бутылки с бензином или ручные гранаты из чердачного окна это совершенно не натовский стиль, здесь, к счастью, не Сталинград, но зато им ничто не мешает шарахнуть по нам из подходящего окна либо из-за каких-нибудь ворот, хоть из всё той же «Базуки». И тогда привет, сливай воду – нам единственного удачного попадания за глаза хватит… В общем, не хотелось бы с ходу влипнуть во что-нибудь этакое… В самом конце улицы мы миновали слегка обвалившийся угол дома с вывеской «Gastskatte» предельно грязный танк Т-54, возле которого трое танкистов в чёрных комбинезонах и сдвинутых на затылок ребристых шлемах, помогая себе ненормативной лексикой, старались натянуть на ведущую звёздочку звенья перебитой гусеницы. Рядом лежала кувалда, выколотка для «пальцев» и прочие необходимые инструменты. Ну, понятно – мелкий ремонт в полевых условиях. Четвёртый, особенно чумазый член этого экипажа сидел в башенном люке, поводя вдоль улицы ребристым стволом зенитного ДШКМ и пресекая тем самым все возможные попытки помешать ремонтным работам. На наш бронетранспортёр плотно занятые своим делом вояки не обратили никакого внимания – мало ли кто тут может ездить, главное, что свой… Дальше по сторонам улицы снова пошли разрушенные и повреждённые дома с пустыми провалами на месте окон, покривлённые или поваленные фонарные столбы, упавшие на проезжую часть деревья, раздавленные или сгоревшие легковушки. Потом стал виден проломивший задом ограду палисадника позади дома, на первом этаже которого выделялась разбитая вдребезги витрина обувного магазина с положенной вывеской «Schuhladen», смрадно чадящий, здоровенный и ещё более уродский, чем М48, танк очень непривычного и где-то даже странного вида. Тёмно-зелёный, широкий. Толстый и плоский лобовой лист (слева накрашена эмблема в виде красной крысы в белом круге, вписанной в красный же квадрат, справа, на грязевом щитке гусеницы, жёлтый круг с чёрной цифрой «80», по-моему «цена машины» – натовское обозначение грузоподъёмности подходящего для веса этого драндулета моста) двумя большими фарами. На бортах – не доходящие до низа причудливо изогнутые экраны, из-под которых видно восемь сгруппированных попарно маленьких катков. Длинная пушка серьёзного калибра с цилиндрическим эжектором на стволе, довольно узкая и высокая башня с дымовыми гранатомётами по обоим бортам. Ну явно не «американец»… Блин, как я сразу не признал – это же английский тяжёлый «Конкерор», он же FV 214! Хорошо знакомый заигравшимся в «танчики» современным фрикам, но при этом достаточно редкий гость даже для здешней Западной Европы! Одна из первых, судорожных и неудачных попыток НАТО найти хоть какое-то противоядие многочисленным советским ИС-3, а затем и Т-10. И, надо сказать, попытка неудачная, поскольку во всём остальном, кроме мощной 120-мм пушки и толстой брони, данный шестидесятипятитонный танк состоял сплошь из недостатков и конструктивных недоработок, из-за чего и выпустили-то их всего сотни две, хотя сначала эти монстры даже рассматривались как перспективная замена «Центурионам». Тем не менее, за неимением лучшего, инглишмены держали «Конкероры» в строю вплоть до появления на вооружении в 1966-м первых «Чифтенов». В моём мире эта железная хрень, разумеется, нигде и никогда реально не воевала, но вот здесь, похоже, получилось наоборот. И, судя по всему, результат вышел откровенно так себе. Дырок в броне этого английского утюга я не заметил, а чёрный дым, судя по всему, шёл непосредственно из моторного отделения «Конкерора» – в корму ему засветили, что ли? Длинная пушка танка была склонена к земле, а башенные люки открыты. На мостовой рядом с ним растопырился свежий покойничек в коричневатой форме цвета хаки и чёрной беретке. Стало быть, истинные джентльмены из Рейнской Британской Армии (а судя по эмблеме на танке, это были легендарные у них, там, «Крысы Пустыни», пресловутая 7-я танковая дивизия, когда-то прославившаяся под разными там Эль-Аламейнами) продолжали благополучно собирать свою долю «урожая» звездюлей со стороны продукции уральских оружейников? Факт не то чтобы отрадный, но, культурно выражаясь, ожидаемый… Мы проскочили дальше, прислушиваясь к непрекращающейся стрельбе впереди. Через квартал, возле ведущей в подвал довольно широкой лестницы с вывеской «Bierkeller» (что-то как-то много на их улицах пивных, пили-пили, пока всё не пропили…) мой взгляд наткнулись на ещё один «Конкерор», на сей раз ярко и весело горящий. Удивило, что ствол его пушки был неровно, словно фарфоровый, а не стальной, отколот у основания и валялся рядом, на мостовой. Чем это в него вмазали? В перископ, по ходу движения, я увидел перекрёсток, на одном доме – вывеска «Leichenhalle» (похоронное бюро, очень, блин, своевременно…), а рядом с ним, в облаках сизого солярного выхлопа газовало на холостом ходу несколько растянувшихся вдоль улицы наших танков, явно ведущих огонь. Каждый новый их выстрел поднимал тучи пыли и мусора, заставляя окрестные дома испуганно шататься и ронять на мостовые разные детали былого великолепия вроде оконных ставень или водосточных труб. Приглядевшись, я увидел, что ближний к нам танк точно был тяжёлым Т-10. Ну раз так, понятно, почему этих дуриков-англичан не спасла даже вроде бы весьма солидная броня. Нашли с кем связаться… – Впереди, похоже, ловить нечего, – крикнул я своему механику-водителю. – Так что давай влево, что ли… Не доезжая до перекрёстка с танками, мы свернули в переулок, который достаточно быстро вывел нас на более широкую параллельную улицу. Здесь было всё то же самое – дома в три-четыре этажа, запертые магазины и лавки, свисавшие кое-где из окон белые тряпки. На одном доме я успел рассмотреть табличку – «Bernhauser Strasse, 23». Неожиданно сзади недовольно просигналили. Прежде чем я успел этому удивиться, Кэтрин, раздавив какую-то некстати подвернувшуюся под гусеницы скамейку, ушла на тротуар, отводя БТР с проезжей части. И вовремя. Сначала мимо нас проскочили три БРДМ-1. В широко открытых люках их низких рубок торчали навалившиеся на турельные СГМ бойцы в маскхалатах и касках с какими-то уж слишком азартными физиономиями. Следом проехали закрытый БТР-152К и три грузовых «ЗИС-151» с солдатами в кузовах, на буксирных крюках которых слегка подпрыгивали 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2 с длинными тонкими стволами. Подтягиваем артиллерию? Похоже, город наши фактически взяли. Но остаётся главный вопрос: а надо ли оно сейчас вообще? Планы-то наверняка старые. Ну, захватят они мосты через Рейн, а дальше-то что? Не факт, что пресловутый «второй эшелон», если он ещё вообще сохранился, будет в состоянии развивать какой-то там успех. Тем более что здесь, и без всякого «успеха», могут полечь буквально все, и свои и чужие, одномоментно, скопом, ни за понюх табаку… – Давай за ними, только медленно, – сказал я напарнице. Мы тронулись. Суматошная пальба очередями и одиночными не затихала, где-то гулко били орудия, но конкретно в нас никто по-прежнему не стрелял. Чем дальше, тем больше я укреплялся во мнении, что бои в городе шли вовсе не с теми, кто пытался обороняться, а исключительно с теми натовцами, кто заблудился или замешкался с отходом и уже не имел возможности оторваться от противника без, так сказать, шума, пыли и стрельбы. Несколько раз на улицах попались трупы штатских, явно срезанных на бегу шальными пулями или осколками. На следующем перекрёстке слева мы миновали загромождающий ведущий вправо переулок горящий М48 с бундесверовским чёрно-белым крестом на башне. Потом, между домов (на первом этаже одного из них была вывеска «Kraufhaus» – универсальный магазин?) мелькнул подбитый ПТ-76 с пробоиной в борту и следами пожара на МТО. А вот далее нас вынесло на очередную развилку, где с улицей, по которой мы катили до этого, пересекалась какая-то «Entrdirer Strasse», по-моему, ведущая куда-то на запад. И здесь я понял, что мы, похоже, влипли. У поворота направо стояли два пыльных Т-55 и стреляли куда-то вдоль улицы из спаренных с пушками башенных пулемётов. Пули звонко рикошетили от стен, дождём сыпались битые оконные стёкла и штукатурка. И едва мы успели поравняться с ними, как откуда-то из глубины улицы (словно там только нас и ждали – если чего-то опасаешься, оно тебя непременно подстережёт) с противным свистом прилетел, едва не задевший крышу нашей рубки, фугасный снаряд, попавший в стену двухэтажного дома слева от нас. Рвануло, по броне забарабанила черепица, каменный мусор и осколки стекла, а видимость в перископах стала вообще как в английском тумане. Нет, зря мы сюда заехали… – Уходи влево! – крикнул я Кэтрин, пока этот непонятно кто не успел принять поправку на габариты БТР-50 и не выстрелил в нас вторично, и уже не мимо. Прежде чем мы успели отвернуть, Т-55 практически одновременно ударили в ответ, явно выцеливая неведомого противника, и от этих звуков я чуть было не оглох – столь близкую ударную волну полностью не гасит даже броня в сочетании со шлемофоном. Теперь уже всё вокруг, до самых крыш домов, заволокло пылью и поднятым выстрелами мусором. Окна из близлежащих домов, по-моему, посыпались уже в комплекте с рамами… Кажется, в глубине улицы что-то загорелось (попали, что ли?), но желания лично оценивать результаты этой дуэли у меня не возникло – я тут никакого счёта не веду. Тем более что мы быстро уходили влево, вниз по улице, подальше от любых поганых сюрпризов вроде танковых засад и дурацких шальных снарядов. Когда наш БТР наконец вырвался из облаков пыли, улица впереди опять стала пустынна, лишь раз гусеницы скрежетнули по обломкам гражданского грузовика, былую внешность которого теперь было сложно определить, поскольку он зачем-то торчал поперёк дороги (допускаю, что его могли так поставить и вполне намеренно, дабы загородить проход) и был практически расплющен недавно прошедшими по этой улице танками и прочей гусеничной техникой. Хотя на том, что осталось от его кабины, ещё можно было рассмотреть буквы логотипа голландской марки «DAF». И тут, уж совсем неожиданно, впереди нас через улицу проскочил появившийся из незамеченного сразу переулка знакомый М38А-1 с белыми звёздами. Сидевшие в нём три обормота в американской форме успели несколько раз выпалить в нас из стрелкового оружия – похоже, они надавили на спусковые крючки исключительно от неожиданности. Пара пуль звонко дзинькнула в нашу лобовую броню, отлетев затем чёрт знает куда, но ответить на этакую наглость мне было особо нечем, да и незачем. Пока успеешь схватить автомат или пулемёт, да пока вылезешь из люка, всё уже закончится… Короче, через какие-то секунды этот явно попавший куда-то не туда вражеский джип испарился столь же неожиданно, как и появился. С соседних улиц до меня долетал глухой рёв танковых дизелей и уже становившаяся привычным «закадровым фоном» стрельба пачками. Как говорили в одной известной в узких читательских кругах английской книжке – всё страньше и страньше. – Ну и куда теперь? – спросил я деловито шуровавшую на месте мехвода напарницу, рассматривая через триплексы стелившуюся под наши гусеницы мрачную улицу. – Сейчас советские войска явно прошли центр города и выходят в его западную часть! – ответила Кэтрин, не отрываясь от рычагов, чётко, но не особо информативно, и тут же добавила: – Внимание! Танки впереди! – Вижу… Я уже и сам успел рассмотреть прямо впереди нас, на тротуаре, сразу три лёгких М41 с привычной американской маркировкой, но особой опасности не почувствовал, поскольку видел, что танки стоят практически вплотную друг к другу, а башня ближайшего к нам «Бульдога» развёрнута стволом назад и даже зафиксирована по-походному, стопором. Люки всех трёх танков были широко открыты, а по зачехлённым брезентом зенитным пулемётам, чехлам на дульных тормозах, открытым ящикам на надгусеничных полках (какие-то тряпки и ручной инструмент валялись рядом на мостовой – уж не местные ли граждане успели набежать и раздербанить враз ставший ничьим ЗИП, под шумок?) и полному отсутствию повреждений я понял, что их явно не знавшие куда и зачем они едут экипажи просто смылись, бросив свои боевые машины. Стало быть, настроение у вояк НАТО явно не боевое. Ну, во всяком случае – не у всех… И это в первый день войны. Хотя, если всё-таки не забывать, что война эта не простая, а атомная, на многое вокруг сразу начинаешь смотреть совершенно по-иному… – Ну так и куда нам теперь? Ты что думаешь? – опять спросил я свою мехводшу. Прозвучало довольно глупо, но что ещё оставалось? Блин, была бы у меня под рукой хоть карта города с окрестностями – а так я же всё равно ни хрена не ориентируюсь… Везут меня куда-то – и ладно, и хорошо. Импровизация – она и в Африке импровизация, только от всего этого я ощущал себя прямо-таки неодушевлённым предметом, вроде большого дерматинового чемодана из багажа… Ответа на мой вопрос не последовало. Вместо этого Кэтрин неожиданно сделала резкое движение рычагами и увела БТР в сторону (во время этого самого поворота я чуть не свалился со своего узкого сиденья) и, набирая скорость, погнала бронемашину по очередной узкой боковой улочке. – Эй! Стой! Ты куда, блин?! Кончай хулиганить! – само собой вырвалось у меня. И вдруг мы встали. Столь же неожиданно, как и повернули. Бронетранспортёр слегка подрагивал на малых оборотах. Кэтрин, оторвавшись от управления машиной, смотрела на меня снизу вверх. – Ты чего? Зачем свернула? – удивился я. – Так надо. У меня обновились данные с приборов слежения. – Ну и что с того? – Нам нужно выходить из города. – Эва как! А почему это вдруг? Вроде ещё недавно ты согласилась, что примазаться к советским танкам – вовсе даже не плохой вариант… – Не вдруг. Наш «клиент» только что сумел выбраться из Штутгарта и уже движется по шоссе на запад, к Карлсруэ. И, похоже, двигается он не пешком, а на чём-то едет. Возможно, его подобрала какая-то попутная машина. – И что теперь? Это что-то меняет в общей диспозиции? – Много чего. До Карлсруэ несколько десятков километров, и он уже преодолел почти половину этого расстояния, так что теперь ему может потребоваться не более часа на то, чтобы добраться до мостов через Рейн. Дальнейшее зависит от того, есть ли сейчас на этих мостах пробки и армейские посты, но велика вероятность, что реку он тоже сможет пересечь достаточно быстро. По этой причине следовать дальше вслед за советскими танковыми частями для нас уже, похоже, нет особого смысла. Тем более что при приближении советских войск к Карлсруэ и далее тамошние мосты с восьмидесятипроцентной вероятностью будут взорваны… Н-да, всё в этих её словах выглядело логично. Если мосты действительно взорвут, «ниточка» точно встанет, причём надолго. Конечно, если на это будет время (что вовсе не факт), наши могут достаточно быстро захватить плацдарм на западном берегу, а там и переправу навести. Но пока реку форсируют передовые части на не требующей подготовки плавающей технике, пока подвезут понтоны и прочее сапёрное имущество (если вообще подвезут), пока то да сё – тут счёт пойдёт уже не на часы, а на сутки. То есть для нас это действительно уже не вариант, ведь в нашем случае время всё-таки имело значение… – И что ты предлагаешь, фрейлейн аналитик? – Думаю то же самое, что предложили бы и вы, командир. Если принять за основу тот факт, что и по западному и восточному берегам Рейна у войск НАТО нет сплошной обороны, а скорее всего, так оно и есть, и защищают они, в лучшем случае, мосты и броды, причём далеко не все, то наилучший вариант для нас – как можно скорее выйти к реке и пересечь Рейн где-нибудь в тихом месте, там, где берег позволит нашему транспортному средству без проблем съехать в воду, а потом точно так же выбраться на западный берег. Тогда у нас будет хороший шанс «срезать угол» и, получив фору по времени, перехватить «клиента» по дороге, встретив его где-нибудь на западном берегу, там, где он нас точно не ждёт – ведь я его вижу, а он нас нет. Тем более что пока сохраняет прежний отрыв от нас, примерно километров на сорок. На мой взгляд, серьёзную угрозу для нас могут представлять только ударная авиация и артиллерия НАТО. Если хотя бы несколько их тяжёлых батарей развёрнуты где-нибудь на огневых позициях, на западном берегу, а у самого Рейна на НП сидят корректировщики с радиостанциями, нас в момент переправы вполне могут обстрелять… – Ну ты голова! Действительно, как же мне самому это раньше в голову не пришло? Мы же Рейн на этой хреновине можем спокойно переплыть, поскольку у нас чуть ли не лучшая гусеничная амфибия всех времён и народов! – выдал я. Прозвучало это, видимо, снова довольно глупо, но ведь до этого момента я как-то не задумывался о том, что мы – сами себе переправочное средство. Вороне бог как-то послал кусочек сыру, а нам слепой случай в лице случайного авианалёта подарил плавающий бронетранспортёр, не использовать возможности которого – грех. И, если не напоремся по дороге на какие-то нехорошие сюрпризы, имеем шанс добраться до Рейна часа за два, если не будет проблем с горючим и матчастью. Хотя в матчасть я как раз вполне себе верил. – А я о чём?! – подтвердила мои мысли напарница. – Ладно, изменения к первоначальному плану принимаются, давай двигай, раз знаешь куда. Горючки-то хватит?