Среди бутылок были зелёные, с золотыми буквами «Chaetau Pichon Londeeville Comtesse de Lalande» на светлых этикетках, и тёмные, с красными пробками, с бежевых этикеток которых таращился какой-то противный бородатый хмырь чуть ли не средневекового облика (основатель марки?), дополненный красными буквами «Petrus», и, пониже, более мелкими, чёрными, «Pomerol». Ну и, разумеется, тут же обнаружились и книжки. Какой же революционер без трудов основоположников? Правда, литература была на самой разной мове, но, видимо, здесь читали сколько оторвут (а если серьёзно – то, что смогли найти, ведь в 1960-е печатать разных вполне себе вражеских теоретиков в среде западных книгоиздателей было как-то не принято, это всё же не мемуары какой-нибудь малолетки Присциллы «Моя собачья жизнь с Элвисом»). Да и один-два иностранных языка европейцы тогда всё-таки, как правило, знали. И что же читали сии юные революционеры? Ага, потёртая, тонкая книжка – красноватая обложка с чёрными буквами: Che Gewara Guerrilia Warfare. Ну, да, литературное наследие легендарный команданте оставил не шибко богатое. Весьма относительно тянущие на лирическое произведение «Записки Мотоциклиста» впервые издали только в 1993-м, так что в начале 1960-х это руководство для инсургентов, по-видимому, было главной, если вообще не единственной нетленкой буйного и в тот момент ещё вполне себе живого Че. Рядом лежали книжки потолще и постарее, в твёрдых обложках: Leon Trotsky In Defence of Marxism, L. Trotsky Fashism. What it is and how to figh it. Каюсь, никогда подобного не читал (в позднем СССР этого автора, как легко догадаться, не издавали), но подозреваю, что ничего хорошего в этой писанине не было, раз уж в качестве апофеоза автора отблагодарил ледорубом по черепу Герой Советского Союза Рамон Меркадер. Правда, читал ли Троцкого товарищ Меркадер – тоже большой отдельный вопрос… Н-да, в общем и целом фигня какая-то. Уж больно бессистемно – стройотряд билдинг рашен тайгу. Скорее всего, не читали они ничего из этого всерьёз, а просто понтовались друг перед другом – искали громкие цитаты, которые можно невзначай ввернуть в разговор в пьяной компании, чтобы девочки млели. Хотя, с другой стороны, всё выглядело вполне ожидаемо. Вино, Че и Троцкий. Почти что кино, вино и домино. Как обычно, романтизма хоть отбавляй, а вот закуски что-то нигде не видно. Поэтому-то они такие шебутные… В принципе, где-то тут должны были таиться ещё пятеро аналогичных «бунтарей». И после моего выстрела вскрики и звуки борьбы, до этого слышавшиеся откуда-то из конца коридора, как-то притихли. Это меня слегка насторожило. – Эй, ты где там? – позвал я, выглядывая из комнаты обратно в заваленный мёртвыми телами коридор. Напарница на мой призыв не отозвалась. А вот её пулемёт нашёлся – знакомый РПД, с частично или полностью опорожнённым барабанным магазином, был аккуратно прислонён к стене коридора. Неужели что-то случилось? Перешагнув через ещё одного лежавшего поперёк коридора полуодетого жмурика (этот был без оружия), я заглянул в следующую комнату. Здесь тоже стояли две койки. Одна из них пустовала. На второй – сползшая на пол простыня и кучей-малой друг на друге голый парень и девка. Светловолосая мамзель, повыше обнажившейся задницы которой темнело два входных пулевых отверстия, завалилась своим бюстом на парнягу, чьего лица вообще не было видно. Только кисть его правой руки бессильно свешивалась на пол. Вот про это самое, похоже, и пелось в песне: «и одною пулей он убил обоих» (точнее, в данном случае – всё-таки двумя). А как ещё это можно проделать, скажите на милость? Для точного следования словам песни убиенные должны как минимум обниматься-целоваться, а как максимум – делать то, что я, собственно, тут и наблюдал… Ого! На тумбочке рядом с койкой развратников обнаружились металлически блестевшие наручники, расстёгнутые, древнего ментополовского вида, с ключом в комплекте. Никак эксгибиционисты? Или при жизни они всё-таки были не любители привязывания и приковывания с последующим подвешиванием, битьём и поротьём, а браслеты у них здесь исключительно для чисто утилитарных целей, вроде сковывания рук пленным? Не зная как правильно ответить на этот вопрос, я на всякий случай сгрёб наручники в карман… Из бухла на здешнем столе наличествовала одна пустая бутылка и два недопитых фужера с красным винцом. Было и несколько книжек. Но несколько иная подборка, уже как-то ближе к привычной мне «классике жанра». Во-первых, толстенный Karl Marx Das Kapital. Тот, кто в старших классах потаскал в школьной сумке этот талмуд (честно признаюсь, что эта книжуля и понадобилась-то от силы раза два, когда по истории проходили что-то там про Маркса – Энгельса и их великое наследие, но большинство тогда совершенно безболезненно обошлось и без каких-либо «первоисточников», поскольку, по минимуму, всем и всегда вполне хватало учебника), а также пару томов «Войны и мира» Льва Толстого, потом мог спокойно бегать за душманами по горным хребтам Саланга, причём с миномётной плитой на плечах… Здесь же лежал уступающий по толщине «Капиталу», Karl Marx, Friedrich Engels The Commust Manifest, а также (ну наконец-то!) и наш родной дедушка Ленин – V.I. Lenin National Liberation Socialism and Imperealism. Сюда же затесался ещё один шедевр уже знакомого козлобородого сочинителя – L. Trosky Writings in Exille (Get Political). Рядом нашлось ещё несколько тонких книг и брошюр на немецком. Я взял лежавшую сверху этой стопки неприметную сероватую и не особо толстую книжонку. Глянул на обложку. Так, что там у нас? Чего-чего?! Блин… Auf der Fruhzeit der Marxismus «Engels Briefweechsel mit Kaytsky», причём готическим шрифтом! О господи… Едрит твою мать! Ей-богу, я чуть не заржал. Это что, типично для убогих всех времён и народов? Этим Шариковым и Швондерам надо непременно читать «Переписку Энгельса с Каутским»? И это притом, что за бугром сей труд отдельной книгой вроде бы не издавался, только в сборниках. Нет, я чего угодно мог ожидать, только не этого… Я критически оглядел мёртвых охальников на койке. Ну да, хоть кто-то тут занимался делом. То есть эти «пролетарии» не просто спали, а соединились, не иначе как на благо грядущей победы (ну а если совсем по-простому – трахались). Но предчувствия обманули их, а вот смертушка явилась к ним, увы, неожиданно, возможно, прямиком за оргазмом. Бляха-муха, неужели они не прекратили плотские утехи, даже когда пошли крики и стрельба за дверью? Хотя после Энгельса и Каутского я могу ожидать чего угодно… Интересно, кстати, как их будут рассоединять, то есть расцеплять? Хотя при нынешнем раскладе уж точно будет не до похорон. Так что лежать вам теперь тут до состояния скелетирования… В этот момент я снова услышал женский вскрик, какой-то тихий разговор и звуки борьбы или чего-то похожего на неё, в конце коридора. Взвёдя затвор автомата, я медленно пошёл на звук. И наконец заглянул туда, где шумели. Темноватая комната с одинокой лампочкой под потолком была несколько больше двух предыдущих и несла явные следы долгой борьбы. Всё внутри было обрушено и разбросано, причём так, словно кто-то с силой швырял друг друга по углам. Стоявший у одной стены открытый и ветхий деревянный стеллаж с книжными полками не выдержал подобного окаянства и упал на пол. Такое впечатление, что в него, в пылу мордобития, влетели «тяжёлым тупым предметом» вроде головы. Как говорил дедушка Гайдар – бились, бились, да так, что сами разбились… В середине комнаты спиной ко мне стояла напарница, у её ног, среди опрокинутых стульев и элементов прочей мебели, валялся ещё один автомат «Узи» (им явно не смогли воспользоваться – никаких пулевых отметин в комнате не было) в живописном сочетании с книжками. Несколько томов и, что характерно, даже не пресловутые «три источника, три составные части», а сплошь вечно живой (исключительно благодаря усилиям таксидермистов) V. Lenin. – «Will the Bolshewiks Maintain Power?», «The Development of Capitalism in Russia», «Socialism and War», «A Lette to America Workers», «El Estado e a Revolucao», «Materialismus und Empiriokritizismus» и, наконец, «The Infantile Sickness of «Leftism» in Communism». Конечно, ну куда же им тут без «детской болезни левизны в коммунизме» (один мой туповатый друг детства полагал, что это то ли про пресловутую «левую руку», то ли вообще про что-то венерическое)? Странно, что для полноты ощущений я не увидел здесь «Как нам реорганизовать Рабкрин», хотя сложновато представить, как можно было вообще правильно перевести на какие-нибудь иностранные языки само загадочное слово «Рабкрин», которое и в России-то не все понимали… Вполне органичным дополнением к трудам отечественного «специалиста по всем вопросам» (а точнее, к его конкретным словам о том, что революцию в белых перчатках не делают) служила сидящая на полу посреди всего этого разгрома мертвая темноволосая девка с короткой причёской под мальчика, в узких тёмных брючках, высоких армейских шнурованных ботинках и рубашке цвета хаки с накладными нагрудными карманами (чёрно-красный галстучек присутствовал и здесь). Её рот был широко открыт, а остекленевшие глаза застыли в вечном изумлении. Слева из груди покойницы торчала смутно знакомая рукоятка солидного ножа, по-моему, это был стандартный штык-нож от маузеровской винтовки 1908 г. Не слабо. Похоже, её этой железкой просто прикололи к стенке в стиле Васи Векшина – длины клинка для этого точно хватало… И тут же, чуть в стороне, лежала лицом вниз баба чуть постарше, с умело связанными за спиной руками и кляпом во рту. Ноги ей тоже связали. Собственно, именно над ней и стояла моя напарница. То есть, надо полагать, был спакован именно тот, кто надо, теперь лежавший в обмороке или, как вариант, нокауте после удара по голове. Припомнив «предстартовый инструктаж» Блондинки, а также все её «весёлые картинки», я понял, что это действительно одна из тех двух тёлок, что пока ещё были нужны нам живыми. По-моему, та, которую я запомнил как «полноватую». И в этой комнате на столе тоже теснилось несколько зеленоватых бутылок с белой этикеткой и надписью «Shateao Lagrande», дополненной рисунком какого-то двухэтажного здания. Часть посуды была закономерно разбита вдребезги. Ну да, в «Чапаеве» легендарный Василий Иваныч, помнится, тоже прекратил сопротивление, бросив свой «Максим» сразу после того, как белогвардейская пуля разнесла бутыль с неким прозрачным содержимым… Всем помещением уже овладел густой кабацкий дух разлитого винища и блевотины, забивавший любые другие ароматы. А ещё кругом была свежая кровь. Брызги на полу, стенах, бутылках, книгах. Связанная баба тоже была густо перепачкана той же субстанцией, но у меня почему-то сразу возникло ощущение, что кровь эта вовсе не её. На убитой холодным оружием мамзели с ножиком в грудной клетке особых следов крови как раз не было. А раз так, то чья это кровища? В этот момент стоявшая спиной напарница наконец повернулась ко мне и вот тут пришёл мой черёд удивляться. Примерно так обычно бывает в фильмах ужасов про зомби-апокалипсис. Кто-нибудь оборачивается лицом к камере и разом становится зомби с бесцветными или вытекшими глазами и кровью на клыках… Сразу стало понятно, чья это была кровь. Также я осознал, что «взятие языка» на сей раз действительно прошло не вполне гладко. Фигура поворотившейся Кэтрин спереди оказалась в крови, причём буквально вся. То есть на её лице и волосах крови практически не было, а вот всё остальное, от острых носков туфель до подбородка, было залито гуще некуда. Откуда всё это вытекло тоже было видно невооружённым глазом – сквозь располосованные блузку и жакетик табачного цвета на её животе влажно отсвечивала широкая, слегка косая, поперечная прореха. В наше время бывают такие весёленькие рисуночки на майках «для будущих мам» – типа младенчик изнутри раздвигает живот мамаши и выглядывает наружу. Мол, привет, ребята, вот он я. Тёмная овальная щель, внутри видны часть лысой головы, два глаза, пальцы рук на краях и в дополнение ещё какая-нибудь оптимистическая надпись на этой самой майке повыше рисунка. Только тут прореха была не нарисована, а в её сизоватой глубине не просматривалось никаких глаз. И, скажу честно, от меня потребовалось немалое внутреннее усилие, чтобы не добавить несколько своих, свежих нот к здешнему запаху рвоты… Опять некий вариант уже неоднократно виденного мной женского харакири? Или они тут рубились по-восточному, баш на баш, в стиле «Убить Билла»? Орен Ошии против Беатрикс Кидо? Если так – бабоньки, где ваши катаны? А если катан нет – чем нанесены подобные раны? Неужели каким-нибудь десертным ножичком или опасной бритвой? – Не слабо ты, дорогуша, намолотила, – констатировал я, сразу же понимая, что такое ранение всё-таки вряд ли её убьёт и даже с ног особо не свалит и, кивнув на распоротый живот напарницы, участливо спросил: – Что, опять? – Её надо было брать живьём, но эти две твари сопротивлялись довольно профессионально. Она полезла на меня вот с этим… Сказав это, Кэтрин продемонстрировала мне длинный и слегка кривой кинжал с замысловатой, как мне показалось, позолоченной рукояткой (что-то арабское?), который держала в правой руке. Конечно, не катана, но тем не менее… Не фига себе, отобрала-таки… – И как ты? – уточнил я. – Ничего. Не смертельно… Вполне ожидаемый ответ. Да и кто бы сомневался? Смертельным для неё было бы только четвертование или как минимум отрубание головы, а ко всему остальному эта боевая машинка относится вполне себе спокойно… Сказав это, она вышла в коридор, стараясь соединить и зафиксировать разошедшиеся края прорехи на дырявом животе левой ладонью. Был какой-то шум и звук разрезаемой ткани, после чего напарница вернулась буквально через пару минут. Страшной раны больше не было видно, поскольку её талия оказалась туго и профессионально обмотана нарезанной на широкие полосы простынёй, начавшей быстро мокнуть и темнеть, меняя цвет от арбузно-розового к красно-коричневому. – Что, всем кирдык? – поинтересовался я. – Если вы уложили всех, кто успел выбраться наружу, то да. Разумеется, кроме той, что нам нужна. Пойдёмте, командир… Мы вышли в коридор и, запинаясь о трупы, зашли в ещё одну комнату, куда я не успел заглянуть до этого. Судя по куче разложенного там разнообразного радиооборудования, это был местный «центр связи». Там лежало несколько не распакованных портативных армейских раций натовского образца в металлических коробах цвета хаки, несколько десятков блоков питания для них, коробки и ящики с какими-то деталями и ещё много чего. Но самое главное – одна рация была в развёрнутом, рабочем состоянии. Конец проволочной антенны был заблаговременно выведен куда-то за окно, а перед столом с самой радиостанцией сидел лицом к нам, откинувшись на спинку стула, очень молодой и несомненно дохлый радист. Его широко открытые глаза выражали крайнюю степень недоумения, а между ними на лбу была тёмно-красная дырка, из которой слегка натекло на жидкие брови. Поскольку позади кровяных брызг не было, убившая его пистолетная пуля, видимо, застряла в черепе. Выходит, хоть один из них оказался не совсем с пустой головой… Кэтрин подошла к рации. Пододвинула к себе второй свободный стул, надела наушники и, не обращая никакого внимания на убитого, с заметным усилием села. Покрутила рукоятки настройки, а потом, выдав в эфир несколько прежде не слышанных мной цифр, каким-то не своим, но несомненно женским голосом (балаган с передразниванием стихийно продолжался?) сообщила кому-то, что «молодожёны» прибыли, но есть проблемы, поскольку следом за ними едут «родственники». И надо срочно убираться. Без сомнения, это снова был какой-то код. Когда она успела его узнать, интересно знать? И опять-таки, слышал я это всё как будто на русском… Сказав «Приём» и, по-видимому, получив наконец какой-то ответ, напарница сняла наушники и медленно поднялась, упираясь залитыми засохшей собственной кровью руками в край стола. – Ну и какие новости у нас на Плюке? – усмехнулся я. – Совсем пацаки чатланам на голову сели? – Если далее всё пойдёт нормально, можно считать, что наша миссия входит в завершающую стадию. Я связалась с оставшейся «клиенткой»… – Как? – Успела допросить с применением «плюмбы» ту, что сейчас лежит вон там, связанная. Узнала частоту, позывные и код. Судя по всему, вторая сучка вовсе не в Гренобле, а где-то относительно недалеко от нас. Она достаточно быстро ответила мне и, похоже, поверила, поскольку сообщила, что к полудню прибудет сюда. И пока она думает, что из их первой, погибшей, троицы все пока живы, хотя и серьёзно ранены… – И что теперь? – спросил я, прикинув для себя, что этот клятый биоробот успел за какие-то минуты не только с минимальными для себя потерями отмахаться в рукопашке от численно превосходящего противника, но ещё и оперативно провести «допрос свидетелей». Н-да, методы и скорость у неё действительно были отнюдь не человеческие… – Командир, теперь надо ждать встречи с этим, последним, ещё интересующим нас персонажем. Но, как вы уже, наверное, поняли накануне, теперь для функционального восстановления мне необходим покой, хотя бы часа на полтора-два… – Допустим. Мне-то что делать? Конкретно? – поскольку я полной информацией не обладал, вопрос был вполне резонный. – В принципе, я продолжаю всё контролировать, и моя аппаратура слежения работает. Ничего опасного в непосредственной близости от нас она пока не фиксирует. Но для начала стоит убедиться в том, что тут не осталось никого живых. Пленную не трогайте. После «плюмбы» она безопасна и без соответствующей команды будет лежать без сознания сколько угодно. И ещё – по мере возможности наблюдайте за округой. Ведь сюда может запросто нагрянуть толпа каких-нибудь беженцев или заблудившихся военных. И из-за этого могут быть проблемы… То есть мне следовало обойти дом и, при обнаружении у кого-то из присутствующих признаков жизни, успокоить особо живучего индивида контрольным в голову. Я глянул на часы – было без десяти восемь. Однако быстро же мы сработали, на всё про всё ушло меньше двух часов и запас времени для, как она только что выразилась, «функционального восстановления» у нас был… А насчёт разных там поганых сюрпризов и возможных визитёров – тоже в самую точку. Действительно, стандартная ситуация начала такого вот глобального звиздеца (атомная война, падение астероида, мор, нашествие зомби, ненужное зачеркнуть) всегда чревата чем-то подобным. Во все стороны разъезжаются и разбредаются неорганизованные толпы неадекватно-контуженых лиц, которые неизбежно (на чисто инстинктивном уровне) начинают хапать всё, что плохо лежит. А именно – любые полезные в хозяйстве материальные ценности (консервы, медикаменты, оружие с патронами, горючку – здесь полный список будет длинным). Да ещё и постоянно норовят при этом поубивать друг друга… Допустим, от возбудившихся, сбрендивших гражданских отбиться было бы технически не сложно (как-никак, пара ручных пулемётов у нас найдётся) – тупо перестрелять, да и всё, благо в Европе оружия на руках должно быть не особо густо, это всё-таки не Штаты. А вот если на нас вдруг выскочит какая-нибудь передвигающаяся на остатках колёсной или гусеничной техники воинская часть, бойцы которой ещё сохранили подобие дисциплины и личное оружие с боекомплектом, – вырисовывается вариант уже не столь безоблачный. Что мы сможем реально сделать при появлении, скажем, мотострелковой роты любой из армий НАТО (пусть даже и неполного состава) на бронетранспортёрах с противопульной бронёй? Честно говоря, мало что. И думаю, что при подобном раскладе нам придётся просто очень быстро смываться. Но пока реальных оснований для мандража не было никаких… – Хорошо, что ещё? – уточнил я. – Та, что обещала прибыть в полдень, знает, в том числе и от меня, что погибшая троица приехала сюда на трофейном бронетранспортёре, но она не знает про то, что в доме шёл бой. Если вам будет не сложно – сделайте так, чтобы снаружи не возникало впечатления, что здесь недавно происходил силовой захват со стрельбой… – То есть убрать трупы? – Только те, что лежат снаружи, командир. И ещё – проверьте вертолёт, пока у нас есть на это время. Главное, что для нас важно, – заправлен ли он? Сказав это, она направилась в комнату, где мы были накануне, после чего я, не без удивления, понаблюдал, как Кэтрин быстро и профессионально откупоривает одну за другой две бутылки винища, а потом, не выражая вообще никаких эмоций, выпивает всё их содержимое прямо из горла. Я почему-то ждал, что она при этом удовлетворённо рыгнёт, но нет – биокиборги, в этом их будущем, на удивление культурные. Покончив с бухлом, она легла не раздеваясь на одну из свободных коек и прикрыла глаза. Цвет лица у неё опять стал бледно-сизым, как у мертвяка. Довольно интересный способ самовосстановления – второй раз наблюдаю и не устаю поражаться. Выжрала две по 0,7 – и хоть бы хны. Хотя, рассуждая логически, для таких, как она, вино должно быть куда полезнее и эффективнее с точки зрения восполнения потерянного (тут, наверное, речь прежде всего о жидкости – кровищи-то вытекло изрядно), чем просто вода. Поскольку после этого моя напарница затихла без признаков жизни, в этот момент, она, видимо, действительно перешла в состояние «перезагрузки».