– И что? Даже если тебе отвалили монет или жёлтых брусков по весу вертолёта, для тебя это всё равно получается невыгодная сделка, поскольку от золота проку будет не больше, чем от бумажных денег – ведь его нельзя жрать! Ни ложкой, ни намазав на хлеб! Надо было брать лекарствами, консервами, семенами или патронами наконец… На это Клаудия сказала, что теперь она, кажется, это вполне осознаёт (дошло наконец – кажется, ещё дедушка Ленин считал, что иногда посидеть в застенке бывает полезно для ума), но ровно сутки назад для неё это было вовсе не очевидно. Ну да, пока атомная бомба не упадёт персонально на твою дурную голову, все сопутствующие этому неприятности кажутся далёкими и впрямую не касающимися тебя. В общем, когда всеобщий глобальный звиздец только заваривался, какие-то, судя по всему, весьма милые её сердцу то ли друзья-приятели, то ли партнёры по тёмному бизнесу, которых она фамильярно именовала «Арман и Этьен», прибежали к ней с одним или несколькими чемоданами рыжья, желая срочно купить какой-нибудь вертолёт. Встретились они не особо далеко отсюда, в Нанси. В остальном, из своих документов, хозяйка вертолёта откуда-то знала (это более чем логично, такие вещи полагается отслеживать), что тот, сданный в аренду, аппарат на момент начала войны продолжал стоять в Винтерторе и никуда оттуда не улетал. Ну, в общем, большой и незадействованный исправный вертолёт – и, считай, совсем рядом. Как говорит один мой периодически керосинящий знакомый – наливая да пей… Разумеется, Клаудия решила немедленно вернуть своё, тем более что других, быстрых и готовых вариантов не было, поскольку большая часть оставшегося в её распоряжении авиапарка ещё до начала войны находилась в Африке. Именно поэтому вчера вечером она вместе с несколькими своими людьми и новыми владельцами вертушки прилетела сюда, а точнее в аэропорт Энсхейм на окраине Саарбрюкена… У них тут, на второй день атомной войны, аэропорты продолжали работать – чудеса, да и только! Я попытался представить себе, как в охваченный военной паникой аэропорт, где все мечутся, орут и слёзно просят увести их хоть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда, вдруг прилетают некие стремящиеся заработать денег господа во главе с дамой – и понял, что подобная картинка решительно не укладывается у меня в голове… – Ты долбанулась? – спросил я. – Вы с приятелями обкурились или просто камикадзе по жизни? Летать по каким-то там шкурно-коммерческим делам в момент, когда небо над Европой буквально набито военными самолётами, идут воздушные бои и атомные бомбардировки? Нет, ты точно не в себе… Клаудия ничего не ответила, только как-то особенно злобно посмотрела на меня. Похоже, дело тут было в пресловутой женской логике, которая в какой-то момент явно дала сбой. А какой женщине приятно признавать вслух, что она дура? Правильно – никакой… – И что у тебя за «частный самолёт»? – поинтересовался я на всякий случай. Оказалось, какой-то вариант двухмоторного «Бичкрафта» С-45. Небольшая поршневая транспортная машинка, способная кроме двух пилотов вмещать не менее пяти пассажиров, с дальностью под 2000 км. И для нас это, похоже, представляло некоторый интерес. Конечно, я ещё и близко не обсуждал с напарницей этот щекотливый момент. Но если наше дело действительно удастся закончить быстро и прямо здесь, нам, видимо, придётся как-то добираться до одного из известных мне (или каких-то ещё, если они тут существуют) порталов. Причём делать это придётся очень быстро. Допустим, я-то могу вернуться без каких-либо технических средств, а вот Кэтрин это точно необходимо. И до любого из этих самых порталов было неблизко. Так что самолёт мог нам очень пригодиться… – И какой у тебя был план относительно возвращения кровного вертолёта? – поинтересовался я. Как оказалось, тут всё было предельно просто. Наверное, потому, что ни она, ни её «золотые друзья» не хотели особо задумываться об этом. Для начала Клаудия решила заявиться в Винтертор одна, на автомобиле, без оружия и с некоторым количеством золотишка. Приехать и заявить, что, в связи с, как говорят в уголовке, вновь возникшими обстоятельствами прежний договор об аренде более не действителен. Далее вернуть им деньги, чистым золотом и с процентами (это же хорошая сделка!), ну и так далее. А больше всего она, как я понял, надеялась на то, что эти самые арендаторы уже просто сбежали куда-нибудь, тупо бросив вертолёт. – И ты сунулась одна, вот так, на фу-фу? Зная, что кругом идёт война и тебе по дороге может встретиться чёрт знает кто – тот, кто тебя изнасилует, возможно даже часто-густо-коллективно, а потом убьёт, ну или сперва убьёт, а потом изнасилует, в придачу ещё и ограбив? – удивился я. – По-моему, ты или очень смелая, или очень глупая. А что, кстати, должно было произойти, если они вдруг не согласились бы взять деньги и вернуть вертолёт? В этом случае, как легко догадаться, вступал в действие некий «План Б». Тогда, чуть позже, в Винтертор должны были приехать те самые Арман и Этьен, в сопровождении нескольких человек (естественно, все вооружённые) и отобрать своё силой, даже в случае какого-то сопротивления, которое всерьёз, похоже, не рассматривалось… – И что пошло не так? – задал я вопрос. Как я и предполагал, никакого разговора у них не получилось. Клаудия оказалась наивна и недальновидна, поскольку рассчитывала встретить всего лишь троих мажоров. Но приехав, она вместо этого нарвалась на два десятка незнакомых ей вооружённых «леваков», которые к тому же были заняты чем-то важным. Не став тратить драгоценное время, они просто скрутили алчную гостью (кстати, отобранное у неё золотишко должно было лежать где-то в доме), связали её и кинули в подвал. Видимо, чтобы маленько охолонула. После чего про неё, похоже, вообще забыли. Последнее обстоятельство максимально затрудняло реализацию «Плана Б». Тем более что к перестрелке с превосходящими силами Клаудия была не готова, поскольку у неё было всего-то семь человек… – Ну и где они, эти твои «семеро смелых», включая Армана с Этьеном? Клава сказала, что уговор был такой: сначала едет она одна, а они ждут два часа и, если она не вернётся, являются сюда, за вертолётом, всей гурьбой. При этом «двое ребят» должны были поехать за ней сразу же, на другой машине. Но машина, которую им удалось найти, не хотела заводиться, других в охваченном паникой аэропорту не было, и они сказали, что догонят её… – Снова здорово… И что – догнали? На это моя собеседница только отрицательно мотнула головой. – Ну и чем ты думала? Я так понимаю, ты заявилась сюда вчера, поздно вечером. Если речь действительно шла о двух часах, а двое твоих громил вообще должны были ехать следом, то они должны были явиться за тобой ещё ночью. Но уже утро, а их нет. И где они? Ведь явно что-то случилось!! Клаудия сказала, что и сама не может этого понять. Когда она выезжала с этого аэропорта на окраине Саарбрюкена, вроде бы завыли сирены воздушной тревоги, а потом позади, где-то над городом, были слышны какие-то взрывы, а возможно, и шум реактивных самолётов. Правда, она успела отъехать на приличное расстояние и поэтому мало что видела и слышала. Сначала Клава испугалась, но потом поняла, что сирен больше не слышно, а «что-то» взрывалось в городе, а отнюдь не в аэропорту. Поэтому она решила не паниковать, не стала разворачиваться и возвращаться, а всё-таки двинула прямиком сюда. Но, так или иначе, никто за ней до сих пор не приехал, не выручил и не уделал этих чёртовых сопляков. И это её особенно нервировало… – И что твои Арман и Этьен собиралась делать с вертолётом? – уточнил я. – Откуда я знаю? Погрузить что-то или кого-то и лететь из точки «А» в точку «Б». Остальное – не моё дело. Я же сказала, это люди, которым я кое-чем обязана, вдобавок попросившие об услуге… – Те двое, что должны были осуществлять непосредственное сопровождение, за тобой точно не ехали? – спросил я, понимая что, увы, не смогу ничего прояснить в картине произошедшего. Ведь прошлым вечером нас здесь ещё не было… – Нет, не ехали… – Вы здесь совсем идиоты?! Неужели до вас всех до сих пор не доходит, что идёт атомная война?! Ты понимаешь, что на Саарбрюкен в любой момент может упасть водородная бомба?! Если уже не упала! А ты тут о каком-то золоте и деньгах печёшься, вертолёты делишь… Что, совсем нечем заняться? А на случай, если сорвётся вообще всё, у тебя и твоих коллег был хоть какой-нибудь план? – Не было! Так ведь и никакого ядерного взрыва в Саарбрюкене не было! Если бы был – я бы увидела!!! Ну да, у Гитлера в июне 1941-го тоже не было никакого «Плана Б», на том он и погорел… – Железная у тебя логика. Ну не было, так будет. А взрывы эти в городе хоть и не ядерные, но ведь явно неспроста. И ничего хорошего вокруг в последние сутки, похоже, не происходит. Хорошо, допустим, вы каким-то способом заполучили бы этот вертолёт. Что вы все собирались делать дальше? – Забрав вертолёт, перелетели бы на нём обратно, в тот самый аэропорт Энсхейм, на окраине Саар-брюкена, где меня ждёт самолёт. Далее Арман и Этьен должны были отправиться на вертолёте по своим делам, а я со своими людьми – улететь в Алжир и далее – в Дакар… – Замечательно. И что? Наверное, ты уже успела догадаться, что раз за тобой не приехали, с твоими людьми произошло что-то ну очень плохое? Ведь сейчас это как не фиг делать. Думаешь, твои люди всё ещё ждут тебя в аэропорту? За это время их сто раз могли убить или обездвижить, а самолёт отжать в свою пользу – сейчас на такое желающих хоть отбавляй. И наконец, почему бы им просто не плюнуть на всё и не улететь без тебя? – Это невозможно! – почти взвизгнула, явно выходя из себя, Клаудия (чувствовалось, что мои слова заставили её всерьёз задуматься). – Они все сто раз проверенные! Они должны были меня искать!!! – Ага, щас… Но ведь не ищут же! Так что, как знать, всё течёт, всё меняется. И времена, и люди… Мало ли? В такое «интересное» время нельзя быть ни в чём уверенным… – Когда я услышала лязг гусениц, а потом и стрельбу в доме, я решила, что это за мной! – Поздравляю, не угадала! Стало быть, ты с чего-то решила, что эти твои, вооружённые лёгким стрелковым оружием, опричники оказались способны захватить танк или бронетранспортёр?! На это твоей фантазии хватило?! А ведь куда логичнее было предположить, что на чём-то гусеничном сюда могли заявиться представители одной из воюющих сторон, встречаться с которыми тебе-то точно нет никакого резона. Это твоё счастье, что я смог тебя опознать. А то сейчас всех лишних, как правило, банально пристреливают… Ну, и где теперь искать твоих бодигардов, на том свете или ещё на этом? – В любом случае, они должны ждать меня в Энсхейме ещё сутки, до сегодняшнего вечера! – выпалила моя собеседница. По голосу чувствовалось, что она уже ни в чём не уверена и, наверное, вот-вот заревёт… – Я так думаю, что теперь они уже ничего и никому не должны. Тем более до вечера столько всего может измениться, если уже не изменилось… Ты не задумывалась, что если там, в Саарбрюкене, со вчерашнего вечера что-то продолжает гореть и взрываться – может, в городе и в аэропорту всё это время идёт бой? Конечно, канонады вроде бы не слышно, но мало ли? Танки прорвались, какой-нибудь десант спустился или просто диверсанты жару дают? А при всём при этом твои люди давно убиты, а аэропорт со всем движимым и недвижимым имуществом или сгорел или превращён в руины? – Я всё-таки надеюсь на лучшее… – Какой безмерный оптимизм, мля! Так… Ладно. Будем считать, что тебе повезло, поскольку нам тут ещё нужно дождаться одну персону… – Прямо тут, на этой заброшенной ферме? – Да, прямо тут. – Зачем? И в чём тут, собственно, везение? – Затем, чтобы убить. Или, выражаясь языком казённых документов, «ликвидировать». Так же, как мы уже ликвидировали твоих недавних обидчиков. А потом нам надо будет убираться отсюда, и этот вертолёт нам очень пригодится. И, так уж и быть, до Энсхейма мы тебя подбросим, тут вроде недалеко. А дальше, уж извини, – сама. Это всё, что я могу для тебя сделать. Устраивает такой вариант? – Как будто у меня есть выбор… – Правильный ответ. Значит, так. Сейчас я тебя развяжу, и мы пойдём в дом. Там ты посидишь в какой-нибудь из свободных комнат и подождёшь развязки. Ждать, будем надеяться, придётся недолго – до полудня этот вопрос должен решиться. Да, сразу предупреждаю, не надо пытаться бежать и делать иные фатальные глупости. Задёргаешься – просто пристрелю, и всё. Это понятно? – Да. – Замечательно. Только имей в виду – твои вчерашние знакомые сейчас валяются по всему дому. Причём в дохлом и очень непрезентабельном виде. Так что падать в обморок не стоит, а если хочешь блевать – лучше блюй сейчас. Кстати, а это мысль… Сходить по большой или малой нужде желание есть? Она отрицательно замотала головой. Странно, пролежав целую ночь в связанном состоянии – и не хотеть писать и какать? Хотя, если тут всё на нервах, и к тому же вчера она сунулась сюда на голодный желудок – всё может быть… – Ну, моё дело предложить, – сказал я, разрезая штык-ножом вязки на её руках и ногах. – А то я, честно говоря, даже не знаю, где у них тут туалет… Освобождённая Клава с трудом разогнулась и, упёршись затёкшими руками в крыльцо, поднялась на ноги. Было видно, что за время нашего разговора она прилично замёрзла в своём тонком костюмчике. – Вперёд, Ла-Тремуевна, – подтолкнул я её в спину стволом «АК-47». – Шаг вправо, шаг влево – и я стреляю… И в этот момент подумалось – а вдруг она действительно побежит, и я стрельну? С одной стороны – шикарный шанс рассчитаться за тот выстрел в спину. А с другой – а вдруг она не имела к этому эпизоду никакого отношения и вся месть, как говорят, «мимо кассы»? Тогда получится – убил просто так, а это не предмет для гордости. Хотя для меня здесь стрельба по живым мишеням превращалась в нечто обыденное… Былую прыть этой Тремуевны я ещё не успел забыть, но сейчас никаких попыток к бегству она предпринимать даже не пыталась. Похоже, была в абсолютно подавленном состоянии. В принципе, окажись я на её месте – тоже «поплыл» бы. Когда мы вошли в полутёмный дом, она мелко затряслась от вида неряшливо сваленных рядом со входом трупов. А когда, уже поднимаясь на второй этаж, нам пришлось перешагивать через тело той девчонки в красной блузочке, она и вовсе начала всхлипывать. При этом никаких вопросов относительно их вида, количества и прочего задано не было, но я подозревал, что при виде валявшихся в коридоре второго этажа жмуров этот слабый женский организм таки может лишиться чувств – и возись потом с ней, снова таскай на своём горбу, отливай водой, приводи в чувство… Поэтому, пока она не успела толком рассмотреть эти, срезанные стрельбой в упор, мёртвые тела, я поспешил втолкнуть её в дверь какой-то свободной комнаты, чуть в стороне, правее общей «баталии». Там не было трупов, но зато были буфет с какой-то посудой, тумбочка, пара стульев и застеленная койка – массивно-железная, явно двуспальная кровать с панцирной сеткой и металлическими шарами на спинке. Наверное, именно на такой и должны были спать, а также строгать новых немцев разные там конюхи и горничные, слуги почтенных немецких господ-бюргеров времён кайзера Вильгельма и позапрошлой Мировой войны. Мягким толчком автоматного ствола я посадил Клаудию на койку, а потом (признаюсь – действовал я не очень профессионально, поскольку соответствующей практики не было) приковал запястье её левой руки к спинке этой самой древнегерманской кровати удачно завалявшимися у меня в кармане наручниками (вот что значит предусмотрительность, как знал, что пригодятся!), отжатыми у тех покойных срамников. – Зачем? – только и спросила она слабым голосом, глядя на мои манипуляции. – А для гарантии, чтобы не сбежала раньше времени. Хочешь – лежи, хочешь – сиди. А это тебе, чтобы не скучала… Сказав это, я сходил в соседние комнаты и, немного пошарив там, принёс ей открытую, но не слишком пустую бутылку с каким-то винищем, заодно прихватив относительно чистый бокал и удачно оказавшийся рядом керамический кувшин с водой. Чтоб могла, так сказать, и попить, и выпить. Кстати, в случае с запечатанным пузырём мог возникнуть новый конфуз – где у них тут штопор, я не знал (конечно, где-то он обязательно должен был быть, раз они накануне столь бурно бухали, но на фиг мне сдалось – лишний раз рыться среди покойников?), а открывать вино автоматным шомполом или лихим, псевдогусарским методом отбивания горлышка я как-то не умею. Поставив бутылку и бокал на тумбочку рядом с кроватью и не получив в свой адрес каких-либо дополнительных вопросов или реплик, я решил что, таким образом, вопрос с временным содержанием военнопленной был решён мной вполне удовлетворительно. Далее я вышел обратно в коридор, прикрыв дверь снаружи. – Кто это там? – неожиданно услышал я знакомый глуховатый голос за спиной. Резко обернувшись, я увидел стоявшую позади меня Кэтрин. Напарница уже успела снять с себя всё лишнее, разоблачившись до белья. Теперь засохшей крови на ней было куда меньше, а сама она перестала походить на мертвяка или зомби. Кстати, видел я подобное уже во второй раз за эту «командировку», не дай бог, будет третий, четвёртый и далее по списку… Вновь оклемалась, стало быть, неубиваемая эрзац-баба, с встроенной функцией Терминатора… А я и не заметил, как за всякими мелкими делишками и разговорами пролетело два часа (посмотрел на свои наручные – блин, так и есть), и она, как по будильнику, очухалась. Ну раз так, добро пожаловать обратно, в эту довольно дерьмовую реальность… – Долго рассказывать, – ответил я. – Можно сказать – старая знакомая и вдобавок ещё и хозяйка стоящего возле дома вертолёта. Мне интереснее другое – почему твои умные приборы её не засекли? – А где она была? – уточнила напарница без тени удивления в голосе. – В подвале или, если его можно так назвать, погребе одного из сараев на заднем дворе. Лежала связанная и с кляпом во рту. – Не могу точно сказать, командир. Постройки здесь сплошь старые, капитальные, из камня и толстого дерева. По идее, такой дом слегка экранирует, стены сарая экранируют, почва тоже. И, возможно, я на неё просто не обратила внимания. Тепловая отметка от неподвижного человека, долго пролежавшего неподвижно, да ещё и на холоде, слабая. Соответственно, такой маломощный сигнал аппаратура может неправильно идентифицировать, посчитав его не за человека, а какое-нибудь мелкое животное, скажем, лисицу, кошку или крысу… – Понятно. Значит, в вашем продвинутом мире идеала всё равно нет, как и в этом. Очень жаль… – И что она здесь делает? – спросила Кэтрин, пропустив мимо ушей мою последнюю реплику. – Захотела отобрать у этих придурков свой вертолёт, но, как я понял, была не слишком убедительна… – Я не про это, командир. Учитывая окружающую обстановку, вертолёт теперь всё равно ничей и им может воспользоваться кто угодно, а точнее – любой, первый, кто окажется поблизости. И, исходя из этого, мне непонятно – почему она до сих пор жива? И зачем она нам? – Ты это, полегче… Всё-таки давай не будем мочить тут всех подряд… Есть же какие-то пределы даже в этом заплечном бизнесе?! Как-никак, она была безоружна. А жива она ввиду необходимости…