– Так точно! Но за пять дней перед тем, как всё это началось, часть подразделений нашей дивизии, включая и нас, срочно перебросили в ГДР по железной дороге. – Зачем? – Нам сказали – для усиления… – Ну это как раз понятно. Допустим. А здесь-то вы как? Тут же до границы ГДР километров триста, если по прямой… – Вечером, ну, прямо перед тем как всё началось, нас выдвинули на аэродром Брандис. Там погрузили технику в транспортные самолёты… – «Ан-8»? «Ан-12»? – на всякий случай уточнил я, несколько удивляясь услышанному. Ведь если наши сумели даже высадить воздушный десант в тылу противника, значит, в первый момент какое-никакое превосходство в воздухе было всё же у нас. В противном случае эти транспортники тупо пожгли бы на стоянках – истребителей-бомбардировщиков у НАТО тогда хватало. А раз всё-таки не пожгли, значит, ВВС ОВД успели пробомбить их аэродромы первыми. Так сказать, успели раньше… – Да, технику на парашютных платформах в Аны, а личный состав в основном в «Ил-14», наши и гэдээровские. Потом нас десантировали на западном берегу Рейна, между Майнцем и Бад-Кройцнахом. Сначала говорили – тоже для захвата и удержания мостов, но потом задача несколько раз менялась… – Сколько вас было всего? – Точно не знаю, товарищ капитан, до меня не доводили, но если верить тому, что я сам видел на аэродроме при погрузке и потом – думаю, человек пятьсот или чуть меньше. Кроме наших САУ с парашютами сбросили несколько автомашин, противотанковых пушек и миномётов… Не особо-то крупный десант, надо сказать. Фактически усиленный батальон… – А дальше? – продолжил я «допрос свидетеля». – Собрались в районе сосредоточения, нашли и расшвартовали технику. Потом действовали по обстановке в ближнем тылу НАТО, разгромили несколько отходивших крупных колонн войск НАТО – автомашины, артиллерия, ракетные установки, разная спецтехника, бронетранспортёры. При этом сами потеряли часть людей и боевой техники. Потом по радио был получен приказ занять городок Оберштейн. Большая часть наших, вместе со штабом и связистами, отправились прямиком туда, мы шли за ними, а потом… В этом месте лейтенант, как мне показалось, совершенно непроизвольно, шмыгнул носом. – И что же было потом, товарищ лейтенант? – Не успели наши зайти в этот Оберштейн – бах, и всё… Пиз… То есть извините, товарищ капитан, – атомный взрыв, гриб, ударная волна, огонь и города как не бывало. Мы еле успели остановиться. И, главное, ведь никаких самолётов в небе не было! – А вас, товарищ лейтенант, разве не учили, что атомную бомбу может сбросить не только самолёт? Скорее всего по этому вашему Оберштейну ударили тактической ракетой с ядерным зарядом или даже атомной артиллерией! И что же было дальше? – А дальше, товарищ капитан, ни командиров, ни связи, ничего, мля… Никого старше меня по званию не осталось, а чётких приказов, как действовать дальше, у меня не было никаких! По рации, когда связь удалось кое-как наладить, было слышно только каких-то прорывающихся в сторону Рейна танкистов, которые про нас вообще не знали. Поэтому я собрал всех, кто остался, по инструкции отошёл из зоны поражения и занял оборону в районе развилки дорог на Людвигсхафен. Было ничего не понятно – летали неизвестно чьи самолёты, которые несколько раз обстреливали нас, потом, у самого горизонта, мы видели ещё один атомный взрыв… Хорошо, что ближе к ночи подошла какая-то часть наших главных сил… Н-да, это он ещё удачно оказался вдалеке от больших городов, а то бы насмотрелся такого… Хотя в этом случае этот товарищ лейтенант со мной бы не разговаривал, поскольку пламя разных видов и оттенков было бы последним, что он увидел в своей недлинной жизни… – Что это были за силы? – уточнил я. Исходя из уже виденного, я здраво предположил, что «главные силы» – это только звучит красиво, а на деле за этими словами может скрываться вообще что угодно… – Сводный отряд, собранный из подразделений трёх полков 32-й мотострелковой и 27-й гвардейской танковой дивизий и нескольких других частей поменьше, командир подполковник Горегляд. Он нас и влил в этот сводный отряд… – Что значит «влил»? – Велел выполнять свои приказы как старшего по званию… Ну да, тут логика была вполне себе на поверхности – я начальник, ты дурак. Помнится, летом 1941-го тоже имело место нечто подобное… – Понятно, – сказал я на это, прикидывая для себя, что дела у них тут заварились более чем интересные, но всё же довольно кислые. Видать, всё-таки не слабо дёрнули по ГСВГ, раз у них уже на второй день войны вместо нормальных частей и соединений полного состава начали действовать разные «сводные отряды». Причём составлявшие основу именно этого отряда дивизии, а точнее, их отдельные подразделения, насколько я помнил, были вообще из разных армий… – Хорошо, товарищ лейтенант. Дальше… – Мы двигались впереди главных сил по шоссе, на запад. Ночью нам и ещё нескольким подразделениям сводного отряда поступил приказ командования – действовать в отрыве от основных отрядных сил. А конкретнее – повернуть на юг. После чего, до полудня, занять этот аэропорт Энсхейм и до наступления темноты удерживать взлётные полосы и топливные склады. И быть готовыми к приёму наших самолётов… – Каких таких самолётов? – сильно удивился я. Под что такое могли приказать захватить аэропорт со всеми его запасами горючего? Очередная загадка… – Не могу знать, товарищ капитан! Нам не сообщили, каких именно, когда и зачем! – Кто передал этот приказ, командир вашего сводного отряда? – Да, но он сообщил нам, что приказ поступил по радио, напрямую из штаба Западного фронта. – Какого фронта? – ещё больше удивился я. Интересно, а что подобный штаб мог представлять собой сейчас? Несколько КУНГов и КШМ, большая часть радиооборудования которых уже сдохла от электромагнитных импульсов, а офицеры вообще не владеют обстановкой, поскольку связи нет, самолёты не летают, и атомные бомбы падают на войска с пугающей периодичностью? Если так, то подобный штаб мог спокойно рисовать стрелочки на картах и приказывать ещё оставшимся сводным отрядам брать Париж или форсировать Ла-Манш, не понимая, чем он реально командует и что в этот момент происходит на фронте… – Со вчерашнего дня Группа Советских войск в Германии именуется «Западный фронт»! – чётко доложил лейтенант Король. Ну хоть это он знал точно… – И кто именно отдал этот приказ? – Мне сообщили, что некий полковник Бдюков из штаба Западного фронта! Блин, оказывается, даже не генерал. Что, весь старший комсостав, все эти солидные маршалы и генералы армий уже накрылся медным тазом, превратившись в дым и пепел? И интересно, где этот пресловутый «штаб фронта» находится географически… Хотя такого лейтёха точно не мог знать… – И вы сунулись сюда без разведки? – уточнил я. – Проигнорировали и простую разведку, и радиационно-химическую?! – Никак нет, товарищ капитан! Нам изначально были приданы две машины химразведки. Они ушли вперёд вместе с обычными разведчиками. Всё время были на связи. А потом в какой-то момент связь с ними неожиданно прервалась и больше не восстановилась… – И что вы тогда? – Остановились. Пытались связаться с разведкой, но тщетно. Потом очень долго не было связи и с подполковником Гореглядом. Наконец он вышел на связь и передал приказ – продолжать выполнять задачу любой ценой, действуя по обстановке, с учётом возможной радиационной и химической опасности в районе Саарбрюкена. Мы надели индивидуальные средства защиты и двинулись дальше. По дороге стали натыкаться на брошенный транспорт и трупы. По мере приближения к городу и аэропорту количество мертвецов росло… А что здесь вообще случилось, товарищ капитан? – Если в двух словах – здесь применили зарин. Предположительно – англичане или канадцы. Точнее не скажу, поскольку здесь нужна толковая химразведка с соответствующей аппаратурой экспресс-анализа, которой ни у нас, ни у вас, как я понимаю, нет. Но поскольку этот нервно-паралитический газ быстродействующий и не стойкий, сейчас тут уже вполне безопасно… И какими силами вы сюда выдвинулись, лейтенант? – Моя усиленная батарея… – И всё? – Нет. Чуть позже должен подойти авангард. Две сводные роты. Танковая и мотострелковая. Лично меня в этом ответе опять напугало слово «сводные», поскольку под этим термином могли скрываться не роты полного состава, а вообще непонятно что, например один танк и два грузовика с автоматчиками… – И что вы собираетесь делать дальше, товарищ лейтенант? – Мои связисты передали и продолжают передавать в эфир, что мы на аэродроме. Правда, подтверждения о том, что штаб сводного отряда принял эту информацию, пока нет. Они нас могут и не слышать. Помехи просто чудовищные… Эх, если бы только помехи… К настоящему моменту этот самый «сводный отряд» мог запросто нарваться на какое-то аналогичное натовское воинство. При этом противника могло быть больше, и он мог оказаться быстрее и проворнее, предварительно окопавшись и начав стрелять первым, не давая при этом промахов. Так что была большая вероятность, что этот неведомый мне подполковник Горегляд в момент нашей с лейтенантом беседы уже вполне мог перейти в состояние трупа. Как, впрочем, и весь его штаб… Но лейтёхе я про это говорить вслух не стал, было видно, что ему и без того хреново… – Ну так а чего же вы хотели? – сказал я вместо этого с максимально утешительной интонацией. – Ведь радиация, электромагнитный импульс и прочее. Сейчас практически ни у кого радиосвязь нормально не действует, а местная проводная оборвана, да и электричества нигде уже нет… То есть, если я вас правильно понял, будете любой ценой выполнять полученный приказ? Займёте оборону вокруг аэропорта и будете ждать эти самые непонятные самолёты? – Ну, в общем, да, товарищ капитан… – Думаете – справитесь? – Не знаю, ёпт… Но приказ есть приказ… – ответил Король, уставившись в бетонку под ногами. Н-да, правильный мальчишечка попался. Оно, конечно, приказ выполнять всегда проще, чем думать своей башкой, даже если приказ дурацкий или отдан мертвецами. И в уже упомянутом 1941-м очень многие, имея приказы типа «стоять насмерть», добились лишь того, что их самих намотали на гусеницы без особого ущерба для противника. Но разубеждать десантного лейтенанта я не собирался, в конце концов, у нас тут был некий свой интерес… – Тогда вот что, товарищ лейтенант, – сказал я ему. – Занимайте оборону, раз имеете такой приказ. А ещё – видите вон там, слева от нас, два четырёхмоторных серебристых самолёта с красными хвостами и американскими опознавательными знаками, похожие на наши новые «Аны»? – Вон те? – уточнил лейтёха, посмотрев туда, куда я показывал. – Да. Это американские «Геркулесы», они же С-130. Так вот ничего в них не трогайте, а если будет возможность, даже поставьте возле них часового… – Зачем? – Затем, товарищ лейтенант, что у меня своё начальство и свои приказы, которые я тоже должен выполнять любой ценой! В момент вашего появления здесь мы присматривали что-нибудь подходящее, чтобы улететь и о чём-то ещё даже не помышляли. О наших дальнейших действиях спрашивать меня не рекомендую – всё равно не имею права разглашать, не ваш уровень допуска. В общем, по крайней мере один из С-130 мне понадобится. Однако раз уж вы здесь возникли и наши интересы временно совпали – не могу не проинформировать вас о текущей невесёлой ситуации. В общем, имейте в виду – одновременно с вами, с юго-запада, в Саарбрюкен уже вошла какая-то натовская разведка. Может, это французы, а может, и кто ещё похуже. И, по-моему, до того, как вы займёте здесь оборону, надо выяснить, что это за разведка и не идут ли вслед за ней какие-нибудь более серьёзные силы. Поскольку, если вслед за ними в город войдёт, скажем, полнокровный танковый батальон НАТО, имеющий аналогичную задачу, они вас просто сомнут с ходу – вряд ли в открытом бою, баш на баш, вы сможете что-то сделать «Паттонам» или «Центурионам» из своих 57-миллиметровок, безоткатных пушек и РПГ. Или у вас есть какие-то свои идеи на этот счёт? – Н-нет… – промямлил лейтенант. Было видно, что информация о появлении противника была для него прямо-таки сюрпризом (он оказался в ситуации, когда сам слеп и глух и не видит дальше того, что можно рассмотреть в простой полевой бинокль), и теперь он о чём-то лихорадочно раздумывает. Если вдруг решит отойти со своими людьми – да ради бога, нам только легче, меньше хлопот. Только я смутно понимал, что отступать этот сто раз проверенный комсомолец всё-таки навряд ли собирается… – Замечательно, что идей нет и мы с вами поняли друг друга. Тогда вопрос на засыпку – кого-то из своих вы на разведку в город сможете послать? – Вообще-то, нет, но если прикажу… Можно попробовать… – Так. С вами всё ясно. Если так – не надо ничего пробовать! А тогда ещё вопрос – над окрестностями недавно летал небольшой английский реактивный самолёт, вы его видели? – Ну, над нами пролетал какой-то… – наморщил лоб лейтенант Король, явно что-то припоминая. – Но мы даже не успели понять, чей он… – Да вражеский, однозначно. Судя по всему, прилетал для контроля результатов химической атаки. Правда, мы видели, как его потом сбили огнём с земли, но вас он, судя по всему, всё-таки засёк. Если предположить, что он успел доложить результаты разведки по рации, нам с вами надо готовиться к худшему, дорогой товарищ лейтенант… О том, что реально тот «Джет Провост» сбили мы, я решил деликатно умолчать – на фига теперь эти лишние подробности? Тогда пришлось бы рассказывать и о наших вертолётных гонках на приз женщины с косой. В конце концов, мы не лётчики и не зенитчики, да и орден за сбитый получить сейчас явно нереально… – К чему? – уточнил лейтёха упавшим голосом. – Судя по всему, именно появление вашей разведки в окрестностях Саарбрюкена накануне вызвало химический удар по городу и прилегающей территории. Причём противника это почему-то испугало настолько, что он не побоялся, заодно с разведчиками, пустить под топор и всё население крупного бундесдойчевского города. А теперь от них можно ожидать чего угодно, например появления здесь большого количества вражеских танков. Или, если противник, выяснив, что здесь всё-таки уже находятся какие-то советские войска, нанесёт по вам и аэропорту тактический ядерный удар. Тут всё будет зависеть от того, что они вообще хотят и какой у них приказ. Но, согласитесь, чтобы это выяснить, надо пересечься с их разведкой и попытаться взять «языка». Вам сказали, сколько конкретно надо держаться? – Нет. Только одна фраза: «до темноты». – Н-да, абстрактно и расплывчато… И это очень плохо, товарищ лейтенант, потому что вы точно не знаете, когда сюда должны прибыть эти самые самолёты, ради которых всё затеяно, и прибудут ли они вообще? Что тут ещё сказать? Для выполнения нашего основного задания лишние сутки особой роли не играют. А раз так, мы с напарницей попробуем вам помочь… – Спасибо, товарищ капитан! – обрадовался он и тут же спохватился: – А как?