– «Нам, татарам, всё равно, что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валило», – процитировал я в целях напоминания. – А-а-а! – сразу оживился Король. – Вот тебе и «а-а»… Я имел в виду, что вне зависимости от конечной задачи натовцам всё равно надо будет вас уничтожить, ну или как минимум выбить отсюда. Ну и нас с вами заодно… В общем, когда подойдут твои главные силы в виде двух сводных рот, предупреди их, чтобы по нам сдуру не пальнули. А то мало ли… И если мы вдруг бесследно исчезнем – значит, произошло нечто экстраординарное… Ну и постоянно слушай эфир… Хотя, если в городе что-то начнётся всерьёз, вы, я думаю, и без всякой рации услышите… – Хорошо. А противогазы и прочее брать будете? – А зачем они нам? Вряд ли враг склонен повторяться. Опять-таки, если они ещё раз применят какой-нибудь херов зарин-зоман, мы все умрём раньше, чем успеем это понять… Двум смертям не бывать, лейтенант, а одной, увы, не миновать… – Ну тогда удачи! Ни пуха! – К чёрту, – ответил я, запрыгивая на переднее сиденье джипа. Сидевшая за рулём Кэтрин уже настолько разобралась в наших благоприобретениях, что успела нацепить через плечо деревянную кобуру «стечкина» и, в момент, когда я оказался на соседнем сиденье, как раз заряжала толстыми и короткими макаровскими патронами пистолетную обойму из только что вскрытой картонной пачки. Быстро же этот бионический киберразум ориентируется, прямо-таки на зависть… Через пару минут, когда она закончила (я предпочёл не мешать), вставив обойму на место и убрав пистоль в кобуру, мы, наконец, поехали. Сперва прямо по трупам, потом тела наконец кончились и началась уходившая вправо от аэропорта дорога с остановившимися где попало или съехавшими в кюветы машинами, некоторые из которых опрокинулись. Внутри большинства автомобилей тоже были мертвецы… В лесопосадке, слева от дороги, уже вполне грамотно замаскировалась за голыми кустами одна из АСУ-57, чей командир, напоминающая футбольный мяч голова которого в чёрном танкошлеме торчала над низкими бортами самоходки, разглядывал в бинокль недалёкое шоссе и городские окраины. Стихийно продолжавшиеся где-то вдалеке (по ощущению – между нами и городом) взрывы, дым от которых сносило ветром куда-то к югу, уже особо не нервировали, превратившись в нечто привычное… – Командир, а что дальше? – спросила из-за своей баранки Кэтрин, когда аэропорт достаточно удалился и нас никто не мог услышать. – Как ты, наверное, сама понимаешь, искать какой-то другой аэропорт и другие самолёты смысла, а главное – времени, у нас точно нет. Поэтому, по-моему, стоит всё-таки помочь нашим воякам героически отстоять эту «воздушную гавань» – совершить сей последний и, увы, бессмысленный подвиг во славу погибшей империи. Если они выполнят свою задачу, мы с тобой спокойно улетим. И лишние сутки или двое здесь роли не играют, как я уже сказал… – Я бы не была так уверена. А если противник не будет разбираться и ударит по аэропорту чем-то ядерным? – А тогда почему они до сих пор этого, чёрт возьми, не сделали, а устроили эту предельно странную химическую атаку? Что, ядерные боеприпасы у североатлантической бражки уже кончились? Это как раз навряд ли. Скорее уж похоже на то, что им действительно нужен целый аэропорт со всем имуществом и прежде всего горючим и самолётами. Но то, про что ты сказала – тоже сойдёт за вариант. Как обычно, в нашей здешней жизни присутствует некий, вносящий дополнительное разнообразие элемент гусарской рулеточки. Но всё-таки стоит попробовать… – Вы командир, вам и решать, – безразлично согласилась напарница, не отрываясь от управления. Мы вывернули с подъездной дороги на развилку широкого шоссе, ответвление от которого шло прямиком в город. Впереди было всё то же – дорога с осенними деревьями и столбами по сторонам, окончательно умершими светофорами и редкими трупами на обочинах или в замерших (теперь уже, видимо, навеки) машинах. Потом замелькали окраинные дома и вывески на них. Тогдашний Саарбрюкен был городом немаленьким, но не слишком современным – на улицах преобладали каменные дома в три-четыре этажа с узкими прямоугольными окнами, островерхими черепичными крышами и разного рода «элементами украшательства» вроде всяких башенок, полубашенок, обширных чердаков с распашными ставнями и прочего. На фоне того, что я уже здесь видел раньше – ничего принципиально нового. Только ближе к центру над общим фоном низких крыш несколько чужеродно торчали построенные явно в послевоенные годы на «планово-маршалльские» деньги отдельные десяти-двенадцатиэтажные застеклённые коробки в стиле «модерн». Мостовые – брусчатка или асфальт. Ширина большинства улиц была рассчитана на две полосы движения, центральных, за исключением проходивших через город участков шоссе – максимум на четыре. Несколько раз мы переезжали трамвайные пути, но самих трамваев видно не было. Особых признаков вселенской паники ни на окраине, ни далее в городе как-то не наблюдалось, как-никак, атомная война это не еврейский погром, а здесь ФРГ, а не какая-нибудь Шепетовка. Похоже, после каких-то абстрактно (а может, и вполне конкретно) запугивающих распоряжений местной гражданской обороны, большая часть населения (те, кто всерьёз навострился куда-то бежать отсюда, явно слиняли сразу же после сообщений о взрыве первых атомных бомб, мы на таких уже насмотрелись по дороге, много восточнее этого места) попряталась по квартирам, погребам и подвалам, засев по домам в робкой надежде на что-то (где, видимо, и умерли подчистую, так и не успев толком ничего понять), городской транспорт не ходил, встреченные нами по пути магазины и лавки, судя по опущенным жалюзи над их витринами и запертым дверям, с началом боевых действий явно не открывались – в такие времена любой товар всегда лучше припрятать. Мёртвый приграничный город (до Франции от его юго-западных окраин было всего-то несколько километров) был окрашен в серо-коричневые цвета, мрачен и подозрительно чист. Брошенные автомобили на улицах и трупы на тротуарах попадались нам нечасто. Хотя, если вспомнить, что зарин применили накануне вечером, особой движухи наблюдаться не могло (какой-никакой комендантский час у дисциплинированных бундесдойчей должен быть или нет?), так что ничего удивительного во всём этом не было – на войне всё бывает. До одури воняющий горелым нефтяной дым, разносимый ветром над городскими крышами, всё время был в моём поле зрения, и я всё-таки не выдержал. – У тебя подробный план этого города есть? – спросил я напарницу. – Чего там всё время горит-то? Фабрика пиротехических изделий имени Карабаса-Барабаса? – Это на этом берегу Саара, – пояснила она, не оценив шутку. – На северной окраине. Похоже, действительно на Центральном железнодорожном вокзале. И вы верно угадали, командир, больше всего это похоже на составы цистерн с чем-то типа нефтепродуктов. А может, и не только цистерн… Что значит «угадали»?! Я же вслух про это вообще не говорил!! Или она вот так, запросто, ещё и мои мысли читает?! – Ясно, – сказал я, на всякий случай решив не развивать дальше тему про телекинез и прочий антинаучный спиритизм, поскольку лично знаю людей, которые натурально сбрендили на этой почве. Действительно, чего тут непонятного? Даже в условиях военного положения здешняя железная дорога, как и любая другая в такой ситуации, всё ещё должна была действовать. Хотя куда именно и на какое расстояние могли сейчас ходить поезда при том, что изрядная часть мостов и узловых станций, культурно выражаясь, накрылась медным тазом – отдельный вопрос. А потом вдруг, хренак – химический удар, и все умерли, причём мгновенно. И все процессы, которыми должны были управлять люди, сразу же вышли из-под контроля. Мало ли с чего тут могло начаться – врезался в цистерны более никем не ведомый маневровый тепловоз с мёртвым машинистом или спускаемый с «горки» (как это обычно делается при формировании состава) товарный вагон весело укатился куда-то не туда, случайная искра, выпавший изо рта неостывшего покойника тлеющий окурок, да мало ли что ещё? А тушить возникшие пожары явно некому, вот оно и горит себе… Между тем наш джип резво проскочил мимо какого-то обширного парка и свернул по довольно широкой улице направо. Увидев стоявший впереди нас на дороге массивный грузовик марки «МАN» с крупной надписью на фургоне «Volfgang Schuilz.Mobeltransport», Кэтрин неожиданно затормозила. Потом, прежде чем я успел раскрыть рот, выскочила, добежала до грузовика, залезла в его кабину и завела мотор. А потом, поставив эту «перевозку мебели населению» позади нас, ровно поперёк улицы (теперь фургон было так просто не объехать), почти бегом вернулась на водительское место. – Ты это зачем? – слегка удивился я. – Если главная наша задача сейчас – затруднить продвижение натовцев к аэропорту, то это один из простых и дешёвых способов сделать это… – А на фига? Толк-то какой? – Разумеется, минимальный. Но зато теперь они могут начать думать, что кто-то успел целенаправленно перегородить некоторые городские улицы. И, как это обычно бывает у любых военных, которые, как правило, начисто лишены собственной инициативы и фантазии, их старшие командиры попытаются всё это привести в систему, проанализировать и прочее. В итоге может возникнуть заминка, и они потеряют какое-то время. Что от нас и требуется… Я не нашёлся, что на это ответить. Расчёт-то действительно на дураков, но, с другой стороны, выглядит вполне логично и какой-то выигрыш во времени это могло дать. За последующие минут пятнадцать мы останавливались ещё раза четыре, и моя напарница занималась тем же самым – перегораживала встреченными по пути крупными грузовыми машинами (на фургоне одной из них я успел рассмотреть буквы «Milchproducte») или автобусами улицу позади нас и её боковые ответвления. Потом, после очередного поворота по похожим друг на друга безмолвным улицам, Кэтрин резко свернула к обочине и остановила джип, хотя никакого годящегося на роль очередного импровизированного заграждения, крупногабаритного транспорта поблизости не было. Я понял, что это неспроста и, наверное, что-то случилось… – Ты чего остановилась? – спросил я. – Мы с вами сейчас на Феррштрассе, которую пересекают Шуманштрассе и Рихард Вагнерштрассе… – Ну да, знаю, Шульберт! Ты это, давай, не умничай, у меня всё равно карты города нет! Ни в голове, в реальном времени, как у тебя, ни даже в бумажном виде! Излагай яснее! – Яснее некуда, командир. Моя аппаратура засекла движение четырёх небольших групп наземной техники, двигающихся по улицам целей. Судя по всему, это группы по три-четыре гусеничные бронемашины или лёгких танка. Три из них находятся далеко на юго-западе города и практически не продвигаются от окраин в сторону центра, но одна понемногу приближается к мосту через реку Саар. Основные силы этой группы пока остаются на западном берегу, но от неё отделился небольшой объект, который медленно движется в нашу сторону по Дудвайлерштрассе, параллельной с Феррштрассе, где мы с вами сейчас и находимся… – Что ещё за «небольшой объект»? Точнее! – С вероятностью в восемьдесят процентов, это открытый джип, однотипный нашему, в котором находятся три человека, вооружённых лёгким стрелковым оружием. Более крупные цели, предположительно несколько бронемашин, в данный момент стоят на месте. Видимо, их командиры выслали вперёд подвижную разведку и ждут результата. Сейчас этот джип находится в нескольких кварталах отсюда и направляется в нашу сторону. Если выдвинемся навстречу, можем встретиться с ним минут через пятнадцать-восемнадцать, если он будет двигаться с прежней скоростью… – То есть перехватим и возьмём «языка»? Так считаешь? – Да. – Ну так вперёд, что ты стоишь? А ну-ка шашки под высь! Возможно, ждавшая именно этой команды напарница завела мотор, и мы поехали в сторону той самой параллельной улицы. Метров за пятьдесят до искомой Дудвайлерштрассе она загнала джип задним ходом в промежуток между домами и заглушила двигатель. – Гранатомёты пока не берём? – спросил я, понимая, что для хлипкого джипа ПГ-7В с её ударной бронепробиваемостью в 200 мм будет шикарно-избыточна. – Да. Пока они точно без надобности. Я взял «АКМ» плюс весь имевшийся при мне носимый боекомплект. Напарница автомат брать не стала, видимо, считая, что «стечкина» ей вполне хватит. Торопливо прикрыв всё то, что осталось в нашем джипе, плащ-палаткой (хотя от кого всё это прятать, ведь живых тут не было ни в городе, ни даже за его окраинами?), мы пешим порядком направились на Дудвайлерштрассе. Выглянув из переулка, я не увидел ничего такого, что могло бы заставить меня мгновенно открыть огонь. Ну то есть улица как улица, старые дома в четыре этажа, как и повсюду тут. Окна закрыты, кое-где даже ставнями. На соседнем доме, над опущенными на витрину металлическими жалюзи, краснели на белом фоне большие буквы: «APOTHEKE». И снова аптека, причём в том месте, где в особой цене были бы исключительно услуги гробовщиков и могильщиков, разумеется, если бы у представителей означенных профессий оказался врождённый иммунитет к зарину… Что ещё? Ничьих трупов вблизи не было, а у тротуара припаркованы две машины – тёмно-серый «Опель» и лимонно-жёлтый «Жук». Внутри машин никого. Слышать что-либо мне мешали продолжающиеся взрывы на «железке». Тут оставалось полагаться только на аппаратуру и сверхъестественные способности подруги по подвигам на большой дороге. – Какой план? – спросил я, обернувшись к ней. – Всё просто, командир. Стойте здесь и будьте готовы к возможным неожиданностям. Если это действительно одна машина – вообще не стреляйте, я справлюсь. А если вдруг окажется не один, а, скажем, два джипа, которые едут друг за другом, – отсекайте второй. – Откуда два-то? – слегка удивился я, смутно понимая, что это она просто страхуется «на всякий пожарный». – Аппаратура, без привязки к спутникам на орбите и прочей стационарной дальней связи, которая здесь не работает, по причине отсутствия электропитания, может немного сбоить… Спасибо, объяснила… – Не высовывайтесь, – сказала Кэтрин и, выйдя на тротуар, пошла к жёлтому «Жуку». Открыла водительскую дверь, завела мотор и вывела машину на середину улицы. Проехав метров тридцать, оставила «Жука» стоять там с работающим двигателем и открытыми дверями, а сама, вытащив пистолет из кобуры, укрылась на противоположной стороне улицы, за углом аптеки. Я её видел, а вот с западного конца улицы мы точно были незаметны. Вообще, ход с «Жуком» был грамотный. В абсолютно мёртвом городе неожиданно встреченная брошенная машина с включенным двигателем (а ведь это должно означать, что поблизости есть кто-то живой!) неизбежно привлечёт внимание и заставит тех, кто нас сейчас интересовал, остановиться и включить дедукцию или то, что её обычно заменяет. В общем, какое-то время мы так и стояли в немом ожидании. Тяжёлый автомат мне все руки оттянул… А потом, сквозь множественное бабаханье далёких взрывов, именно там, где ожидалось, в конце улицы, стал отчётливо слышен шум автомобильного мотора. Смотри-ка, эта биокибиресса опять не ошиблась… Наконец показался и джип. Ехал медленно, как и предполагалось. Такой же, как у нас, М38А-1, с маркировкой в виде белых звёзд и жёлтых букв «USMC» (стало быть, нас посетили американские морпехи) с опущенным на капот ветровым стеклом. Аппаратура не наврала, и машина была одна. В джипе сидели трое в стандартной полевой «сбруе», надетой поверх серо-зелёных, цветом сильно отличающихся от советских, ОЗК и своеобразных американских армейских противогазах М17А2 (странная особенность этого намордника в том, что он представляет собой не облегающую лицо резиновую маску, как у нас, а этакий капюшон, закрывающий всю голову до плеч, дополнительно фиксирующийся шнуровкой где-то на уровне шеи, и единственный плюс, который даёт подобное усложнение и удорожание, – в их противогазы вроде бы были заранее вмонтированы наушники и прочая гарнитура для радиосвязи), с угловатыми стёклами глазков и чёрными свиными рылами фильтров спереди. Этим пацакам никто не отдавал команды снять намордники, и это было нам на руку, ибо любой противогаз сильно ограничивает обзор. Двое сидевших на переднем сиденье америкашек были вооружены винтовками М14, один держал свой ствол наперевес, а водила поставил волыну рядом с собой, а третий, торчавший позади них, похоже, был радистом – антенна рации была чётко видна. Увидев «Жука» с работающим мотором, они ожидаемо остановились и явно замешкались. Я взял передок джипа на мушку, но не стрелял. А через пару секунд с другой стороны улицы ударила глухая, почти неслышная за шумом далёких взрывов (что тоже нам в плюс) короткая очередь из АПС. Двое сидевших впереди вояк были явно убиты на месте – водитель тут же уткнулся своей плоской противогазной мордой в баранку, а сидевшего рядом с ним выпрямило и повело резко вправо, после чего он вывалился из машины на мостовую, одновременно выронив из рук М14. Двигатель джипа после выстрелов заглох, то ли Кэтрин куда-то попала, то ли водила перед смертью успел сделать что-то не то… Ну а дальше всё было как в замедленном кино. Напарница рванула броском вперёд к джипу, как обычно, умудряясь не поскользнуться при этом на каблуках, да и вообще выглядел её бег почти как в импортных боевиках – в руках большой пистолет, причёска, великоватая танкистская куртка и подол платья сексуально колыхаются в такт движению. Ей-богу, в другой ситуации смотрел бы и смотрел… Я тоже вышел из своего укрытия, держа автомат в почти классической позиции для стрельбы стоя, но ускоряться не стал – куда мне до её нечеловеческой прыти? В третьего, кажется, как и было задумано, не попало. Он вообще мало что видел за спинами впереди сидящих, после выстрелов лихорадочно завертел резиновой башкой, потянулся к винтовке, но запутался в проводах (а они действительно шли от рации прямиком в его противогаз) и потерял на всё этом драгоценные секунды. Кэтрин добежала и запрыгнула в джип. Было слышно, как вражеский радист что-то глухо орёт под противогазным кондомом на своей американской мове, пытаясь встать. Но последовал удар пистолетом по его голове (видимо, заранее направленный в некое чувствительное место), в результате чего он разом обмяк и затих. Я убрал автомат за плечо и подошёл к джипу. Вдвоём мы выволокли свой, кажется, ещё живой, трофей из машины и потащили по тротуару в переулок, к нашему транспортному средству. Там, по-прежнему не проявлявший явных признаков жизни пленный был усажен на мостовую, спиной к стене ближайшего дома, для дальнейшего осмотра. Я содрал с него противогаз. Передо мной предстал рослый и молодой, мордастый, коротко стриженный, светловолосый импортный парняга (именно так на заокеанских рекламных плакатах того времени изображали бейсболистов, игроков в американский футбол и прочих спортсменов, а также просто типичных любителей чего-нибудь пожрать, выпить и покурить), глаза закрыты, на лбу, ближе к левому виску, наливается приличная шишка, из носа уже натекла юшка, успевшая заляпать противогаз изнутри. – Жив, – брезгливо констатировала моя напарница, пощупав его пульс, и тут же, явно на всякий случай, связала пленному руки за спиной его же брезентовым поясным ремнём. – Он о нас своим успел что-нибудь доложить? – уточнил я. – Нет, командир, его рация работала, да и сейчас продолжает работать, на «приём», я её не отключала. Судя по всему, этот замечательный кнабе сильно испугался, поскольку перед тем, как я его отключила, одновременно поминал и боженьку, и дьявола. А сейчас отойдите, командир… «Кнабе»? Что это ещё, блин, за германизмы? Любите ли вы бундесфатерлянд так, как его любят биороботы? Дичь какая-то…