– Ну, чего замер? – повернулся я к лейтенанту Королю. – Артиллерии никогда не слышал? Поехали! Под звонкие бабахи М-30 мы сели в «газик». Я успел обратить внимание на то, что, выпустив пяток снарядов, расчёт гаубицы сделал недолгую паузу, а потом возобновил стрельбу. В момент, когда мы обогнули аэропорт в обратном направлении и подъехали ближе, артиллеристы выпустили уже девятый или десятый снаряд, с радостным свистом ушедший куда-то в сторону затянутого дымами Саарбрюкена. Хорошо, если не в белый свет, как в копейку… Неожиданно обнаружилось, что начавшийся артогонь имел и некую позитивно-дисциплинирующую функцию. К примеру, танкисты бросили курить и на всякий случай залезли в свои машины, настороженно выглядывая из люков. Пехотная часть остального личного состава поспешно надела каски и постаралась рассредоточиться (вдруг ответка начнёт прилетать?), наблюдая за дальнейшими действиями явно начавших входить во вкус пушкарей… А навстречу нашему «ГАЗ-69», словно типичная вешалка-манекенщица по подиуму, уже шла Кэтрин (не представляю, как она до сих пор не сломала каблуки своих изрядно перепачканных землёй туфель), колыхалось над коленками платьице, и «стечкин» в деревянной кобуре у неё на боку выглядел словно некий пошлый аксессуар вроде дамской сумочки. Весь её облик был максимально непринуждённым, словно вокруг вообще ничего не происходило. И тут же я, в который уже раз, понял, что практически все бойцы в данный момент смотрели не на работу гаубичного расчёта, а именно на неё. Умеет она отвлекать внимание, богиня артогня засратая… Выпрыгнув из вездехода, я, почти рысью, направился прямиком к напарнице. – В чём дело? – спросил я, сделав максимально страшные глаза и видя, что Король как-то замешкался с покиданием «газика», а значит, нас пока не слышит никто из посторонних. – Всё нормально, командир. Сначала дали пять снарядов по мосту Вильгельм-Хейнрих-брюке. Это для отвлечения внимания. А сейчас они, по моему приказу, отстреляют ещё тридцать пять снарядов по месту сосредоточения их главных сил, которое нам указал тот пленный капрал… – Гарантируешь неизменно превосходный результат? – некстати вспомнил я рекламу одной жевательной резинки. – Фугасные снаряды им для дальнейшего всё равно особо не понадобятся. К тому же я наводила орудие лично, по данным своей аппаратуры. Могу точно сказать, что в мост было как минимум одно прямое попадание. А то, что они выпускают сейчас, достаточно точно ложится по скоплению американской техники. Уже могу подтвердить, что было поражено несколько целей, прежде всего – штабных фургонов и грузовиков с горючим и боеприпасами… – Ну, хорошо, если так, – сказал я и тут же, слегка «прибавив громкость», уточнил, специально для наконец-то выбравшегося из-за баранки «ГАЗ-69» и присоединившегося к нам лейтенанта: – Профилактический обстрел места расположения американского штаба и их тылов. По данным, полученным от пленных. Если даже и не накроем всю их «головку», то уж как минимум сколько-то поубиваем и напугаем. Тем более что такое количество фугасных снарядов вам точно без надобности… То есть всё, что у нас есть, сейчас обращаем на выполнение главной задачи – потянуть время и дать нашим бомбардировщикам спокойно заправиться и улететь… Как мне показалось, Король, которому наконец-то популярно растолковали смысл сей хитрой стратагеммы, при этих словах облегчённо вздохнул. Вот не мог он «без руководящей и направляющей роли» и без разницы чьей, хотя у тогдашних советских людей это было и вовсе без вариантов… – И что планируете дальше, товарищ капитан? – спросил он. – Не «планируете», а «планируем». Не стоит отрывать себя от коллектива, товарищ лейтенант, раз уж мы с вами во всё это впряглись… А планируем мы вот что – теперь я примерно понял, сколько их, чем они вооружены и чего стоят. И раз так, надо попробовать ещё немного пощипать их. То есть выбить в городе или на его окраинах ещё хотя бы несколько единиц американской техники до того, как она окажется здесь… – От меня что требуется? – уточнил лейтенант уже вполне деловым тоном. – Если глобально – то стоять насмерть, по крайней мере, до того момента, пока бомбардировщики не улетят. Героически! А если локально-сиюминутно – надо три или четыре противотанковых расчёта, из числа не особо дорожащих своей жизнью людей, умеющих обращаться с новыми РПГ-7, и столько же пулемётчиков с «ручняками». Плюс транспорт и боезапас… Вслед за этим мы пошли к джипу, где Кэтрин достала планшет с трофейной картой города и окрестностей. У товарища лейтенанта нашлась похожая карта, только на русском языке и менее подробная (как оказалось – 1949 года выпуска, на которой, разумеется, не было обозначено всё, что бундесдойчи успели понастроить за послевоенное десятилетие, но основные ориентиры всё-таки остались те же). Затем напарница отметила синим карандашом на лейтенантской карте тот самый мост и улицу, где мы совсем недавно провели «разведку боем», и место сосредоточения заокеанских морпехов. То, которое обстреливали пушкари… Кстати, именно в момент нашего «мини-совета в Филях» они прекратили стрельбу, и сержант Арошанов явился за дальнейшими распоряжениями. Кэтрин тоном заправского комбата, тут же приказала ему привести огневую позицию в порядок и изготовить орудие к стрельбе прямой наводкой по подвижным бронированным целям. Сержант вопросительно посмотрел на нас. Я молча кивнул, подтвердив этот приказ, то же сделал и Король. Арошанову оставалось только козырнуть и удалиться выполнять приказание. – Вот теперь сам думай и прикидывай, откуда именно они пойдут, – сказал я лейтенанту. – А мы пойдем им навстречу. Как говорят в авиации, на перехват… И, как только обнаружим их движение в сторону аэропорта, – сообщим вам по радио… Затем он наконец выделил нам людей – добровольцев из числа тех, кто был обучен пользоваться РПГ-7. То есть, к моему удивлению, «охотников» набралось куда больше, но вот стрелять из этого, модернового на тот момент «бахала» умели далеко не все из них. Получилось четыре гранатомётных расчёта (один мы вооружили за счёт «оторванного от себя» РПГ), два из которых были немецкими (как оказалось, демократическими немцами командовал некий фельдфебель Бауэр, действительно неплохо понимавший русский язык), а один воздушно-десантным, причём мне запомнились фамилии составивших его парашютистов – Штырёв и Штыриков. Забавно, но в жизни такие сочетания иногда бывают. Плюс три пулемётчика (двое с РПД, один с ПК) с приданными вторыми номерами, не считая двух пулемётов на БРДМ-1. Ну и у нас с напарницей остались один РПГ-7 и дегтярёвский пулемёт, то есть мы с ней были пятым гранатомётным расчётом. Пока мои новые подчинённые, опасливо прислушиваясь к продолжавшимся в городе взрывам, выгружали и пополняли боезапас, я успел сходить ещё и к танкистам. Командовал ими, как оказалось, некий лейтенант Васищев, временно исполняющий обязанности командира сводной танковой роты, единственный офицер среди этой чернокомбинезонной братии. Он же был и командиром «вишенки на торте» – единственного здесь Т-62. Посоветовал я ему, в общем-то, довольно элементарные вещи. Во-первых, пока что укрыть все танки и самоходки за любыми строениями, чтобы их не пожгли первыми же выстрелами. Как-никак, при всей ущербности американской матчасти, у них всё-таки были машины с 90- и 120-мм пушками. Во-вторых, драгоценный Т-62 я рекомендовал вводить в бой в самый решающий момент, поскольку это был единственный здесь танк, способный дырявить любую американскую технику на запредельных для ответного огня дистанциях (меня в этом смысле только таившие потенциальную опасность тяжёлые М103 тревожили). Кажется, этот невысокий курносый парняга в натянутом на самые брови танкошлеме меня понял, хотя тогда я и не мог поручиться, что он будет действовать именно так, как я сказал. Хрен знает, чему его реально успели научить – вдруг он этот Т-62 второй раз в жизни видит, как Остап Бендер шахматную доску? После того как Король представил меня подчинённым в качестве их командира, а личный состав наконец начал грузиться в транспортные средства, наш, казавшийся верным и надёжным, трофейный джип почему-то не завёлся – как видно, все неприятности прошедших боёв и обстрелов всё-таки сказались, и заокеанская техника благополучно дала дуба. Поскольку времени было в обрез, мы, с помощью бойцов, быстро перекидали все свои причиндалы и запасы, включая рацию, в один из ГАЗ-69. Постоянно прислушиваясь к шумам со стороны города (не дай бог, начнётся обстрел или прямо навстречу нам выскочат вражеские танки), наша недлинная колонна в составе двух БРДМ-1 и пяти «газиков», включая головной наш, двинулась в сторону Саарбрюкена. Я не спросил у напарницы, что в данный момент делает противник. А он вполне мог подсчитывать убитых и раненых, тихо охренев от недавнего обстрела, искать по нашей фальшивой «наводке» уцелевших в районе Дудвайлерштрассе, где мы столь разнообразно «развлеклись» в прошлый раз, или, развернувшись в боевой порядок всеми оставшимися наличными силами, валить на всех парах в сторону аэропорта. Впрочем, американцы вполне могли делать всё это и одновременно… Но, судя по тому, что Кэтрин вела машину спокойно и ничего мне не говорила, какой-то чрезвычайной опасности (вот интересно – а что может считаться за таковую во время атомной войны?) нам пока явно не угрожало. Снова миновав обставленную брошенными на обочинах машинами подъездную дорогу, мы выскочили на шоссе и углубились в город. Но на сей раз напарница уводила колонну не в сторону давешнего моста Вильгельм-Хейнрих-брюке, а куда-то сильно левее. – Ты что-нибудь видишь? – спросил я у неё. Имея в виду, разумеется, то, что она могла видеть не глазами, а своим «встроенным радаром»… – Да. И лицо её при этих словах стало крайне сосредоточенным. Словно она не только что-то видела, но уже и прицеливалась. – Ты давай, выводи нас в первую очередь на их тяжёлые М103, – дал я «ценное указание». – Они для нас сейчас главная угроза и первостепенная цель… Ответа не последовало. Какое-то время мы петляли по узким улицам и переулкам, а потом наконец-то проехали какой-то перекрёсток, свернули во двор и остановились. Вокруг были обычные кварталы с домами максимум в четыре этажа и воткнутыми там и сям, с немецкой аккуратностью, голыми деревьями. Река Саар осталась где-то левее и ниже нас. Там больше не стреляли. Лишь продолжали следовать один за другим далёкие, глухие взрывы в районе железнодорожного вокзала. И что у них там может взрываться столько времени? – Так. Ну и где мы? – уточнил я. – Это Хальбергштрассе… – начала своё объяснение напарница. И тут же я увидел на ближайшем трёхэтажном доме табличку – «Halbergstrasse». Вот, действительно – а чего это я вдруг затупил? Ведь грамотный же, мог и сам прочитать… – Сам вижу, – прервал я её. – И что с того? – Одна их колонна в восемь единиц техники, со всеми тремя наличными тяжёлыми танками, сейчас как раз выдвигается по этой улице в нашу сторону. Для имеющих карту города – это оптимальный маршрут. Если двигаться по этой штрассе до конца или, свернув вправо, выйти на параллельную Майнцштрассе, дальше, если они просто не будут никуда сворачивать, – прямой путь к аэропорту. И встречать их надо где-то здесь, пока они не вышли из городской застройки. Вторая их колонна идёт севернее, явно осторожничая и очень стараясь обойти город стороной, но от первой она отстаёт прилично… – Понял тебя… Сказав это, я поправил на плече автомат и, встав в полный рост, скомандовал всем, кто замер в соседних машинах, ожидая команд: – Стоп! Здесь спешиваемся! Командирам расчётов построиться для получения боевой задачи! Пока бойцы выгружали свои смертоносные железки и, выбравшись из машин, рассредотачивались вдоль улицы, Кэтрин, она же «Мельница», связалась по рации с оставшимся в аэропорту «Лютиком-89» (то есть лейтенантом Королём), кратко предупредив его о количестве неприятеля и направлении его движения. – Приказ будет предельно простой, – сказал я неровной шеренге стоявших передо мной бойцов в шинелях, прыжковых комбезах и маскхалатах. Кроме командиров расчётов вокруг меня собрались почти все, включая даже шоферов, и только грамотно поставившие свои БРДМы кормой друг к другу немецкие разведчики решили не отвлекаться, держа улицу под прицелом своих турельных СГМов. Было понятно, что сам вид большого, но при этом совершенно пустого города, по улицам которого гулко разносилось эхо далёких взрывов, сильно нервировал солдатиков. Что делать – в уличных боях вообще мало приятного, и любая армия мира всегда старается их избегать… – Противотанкистам зарядить гранатомёты и держать под рукой гранаты для последующей стрельбы! – продолжил я свой «инструктаж». – И как только появится противник, вот вы, сержант Штыриков, бьёте головной танк или бронемашину в их колонне, а вы, геноссе Келлер, – замыкающую! Одновременно пулемётчики отсекают пехоту и джипы! И в домах позицию лучше не выбирать… – Почему? – спросил чернявый ефрейтор со странной фамилией Авнатамов, единственный здесь пехотный гранатомётчик. – Потому что внутри домов, за всеми запертыми дверями, наверняка полно трупов – всё население этого города умерло вчера, когда его успешно обработали зарином! Вы просто зае… тесь вышибать на своём пути окна и двери! А кроме того, как только танки начнут долбить в ответ, причём во все стороны, дома просто сложатся на хрен и похоронят вас заживо! Уж поверьте, что быстро выбраться из сыплющегося строения мало кому удавалось! Пулемётчиков это тоже касается! Старайтесь выбирать позицию между домами, чтобы потом была возможность отойти дворами или переулками! И не вздумайте стрелять из РПГ дважды с одной и той же точки, потому что пыль и дым после первого выстрела демаскируют вас на все сто! Сигнал к открытию огня – мой первый выстрел из гранатомёта! До этого момента ждём и очень тщательно целимся! После выбивания головной и замыкающей машины в колонне бьёте их технику на выбор, без команды и предварительного согласования! По не бронированной технике из гранатомётов не стрелять!! Это понятно? Согласен, задачу я им поставил не особо детально, но здесь всё-таки не полигон Таманской дивизии с возможностью объяснить боевую задачу на подробном макете и, при отсутствии индивидуальных средств связи (а в XXI веке без этого уже как-то не воюют), растолковать каждому насчёт того, что именно он должен делать, не очень-то и реально. Но всё-таки я надеялся, что первым залпом мы остановим минимум три или четыре вражеские машины, а потом мои нынешние подчинённые всё-таки не настолько идиоты, что будут бить по одному танку или бэтээру одновременно из трёх РПГ, хотя это имеет и определённый положительный момент – попадание сразу нескольких ПГ-7 будет означать полный кобздец для любого здешнего танка… – Так точно! – ответил за всех ефрейтор Авнатамов, поправляя на голове великоватую каску. То есть, как говорил товарищ Сухов: «Вопросы есть? Вопросов нет!» – Тогда рассредотачиваемся! Противник уже рядом! Да, товарищи из братской ГДР, – займите позицию на той стороне улицы! Фольксармеистый фельдфебель Бауэр на всякий случай продублировал мою команду своим непосредственным подчинённым, и вооружённый до зубов народ наконец рассосался перебежками. У машин остались водители и пулемётчики обоих немецких БРДМ. – Der Feind ist leich zu unterscheiden! – пояснил я им. – Was? – явно недопонял меня выглядывавший из люка ближайшего «бардака» боец в маскхалате и характерной каске (фамилия его, кажется, была Кёниг, ещё один типичный дойч). – Sie sind in Gasmasken und wir nicht! – уточнил я. Конечно, немецкий язык у меня корявый (как обычно, на уровне «допроса военнопленного»), но, кажется, он всё-таки уловил, что отличить противника легко, потому что они все в противогазах, а мы нет. Примерно как на обыкновенной российской охоте – лось с рогами, а мы без, вот и думай, в кого стреляешь! Были бы это какие-нибудь занюханно-ясновельможные поляки, я бы прочувствованно призвал их «сражаться, как Замойский, Сбрждовский и Сапега» (что это за корнеплоды с бугра, я вообще не помню, честно признаюсь – просто из какого-то сериала по роману Иоанны Хмелевской запомнилось), а вот что коммунистическим-то немцам перед боем сказать? Эрнст Тельман он хоть и пролетарский вождь, но категорически не по этой части, поскольку ни фига не воевал, а всё больше по тюрьмам и концлагерям баланду кушал, в результате дав нацистам уморить себя до смерти, Карл Маркс тут тоже не пример, разве что вспомнить каких-нибудь Гнейзенау, Зейдлица и прочих героев героической прусской борьбы с Наполеоном, уже после того как сей император круто и фатально обломался при Бородино? Нет, ну его на фиг, в конце концов, я им не политрук… Напарница с зелёной трубой заряженного РПГ на плече, и я с автоматом наперевес (плюс пять «морковок» ПГ-7В в двух сумках, три у меня и две у неё), перебежали через переулок и затаились, наблюдая из-за угла одного из домов за свободной от брошенных автомобилей и прочих посторонних предметов Хальбергштрассе. Остальных наших было не видно, но оно и к лучшему… Наконец сквозь глухие удары привокзальных взрывов до нас стал доноситься еле слышный лязг гусениц и шум моторов, но сам я пока ничего не увидел… – Командир, оба бомбардировщика взлетели, – совершенно неожиданно выдала Кэтрин. Я чисто автоматически глянул на свои наручные «котлы». Очень быстро управился товарищ генерал, с момента нашего отъезда и часа не прошло… Ну и слава богу… Столь же инстинктивно я посмотрел вверх. Разглядеть, как краснозвёздные соколы улетают ввысь в тех кусках серого осеннего неба, которые были видны между городскими крышами, было, конечно, нереально. Но, прислушавшись, я действительно уловил тяжёлый, множественный гул, который, медленно набирая высоту, удалялся куда-то в западном направлении и наконец затих за облаками и дымом. Ну, все РЛС и связь у натовской ПВО должна быть давно убита электромагнитными импульсами от ядерных взрывов, а значит, вероятность нарваться на уцелевший вражеский перехватчик или ракету наземного ЗРК у этих ребят была исчезающе мала. То есть они вполне смогут долететь и выполнить свою боевую задачу по изменению рельефа заокеанской местности. Как там, в песне, пересёк Атлантику и зову наводчика, наводи, говорю, Петров, на город Вашингтон? А доведётся вернуться или нет – не могу знать. Может, у них это вовсе не было запланировано? – Если они выйдут на свои цели и штатно сбросят то, что подвешено у них в бомболюках, – прервала мои размышления напарница, – примерно треть Северной Америки может стать необитаемой на ближайшие лет сто пятьдесят… – Ну и что? Тебе их сильно жалко? Особенно после всего, что здесь уже случилось? Если ты серьёзно, то надеюсь, что хотя бы не из каких-то там политкорректных соображений? Всё-таки будем надеяться, что они поразят действительно свои цели и устроят всем похохотать… – Сочувствие – это не про меня, командир, – как-то нехорошо усмехнулась Кэтрин. – Как вы уже успели понять… Ну а если они долетят, мы их обязательно услышим… Я хотел спросить как, но потом вспомнил, что при сбросе Царь-бомбы над Новой Землёй взрывная волна несколько раз обогнула земной шар, да и при американских мегатонных взрывах во время многочисленных испытаний на тихоокеанских атоллах наблюдалось нечто подобное. Видимо, и в этом случае будут какие-то светошумовые «спецэффекты»… И, кстати, во взаимном убивании друг друга, которое должно было начаться буквально с минуты на минуту, уже вроде бы и не было никакого смысла. Хотя, с другой стороны, выполнив одну часть задачи (то есть захватить аэропорт, дождаться самолётов и отправить их дальше после дозаправки), лейтенант Король с подчинёнными теперь выполняли другую – не дать противнику захватить аэропорт. Вот только первое и второе у них случайно поменялись местами, причём самым шизофреническим образом. Было приказано отбить и оборонять аэропорт в ожидании самолётов, но бомбардировщики появились и улетели дальше до того, как эта самая оборона началась, а брать аэропорт штурмом и вовсе не потребовалось. И зачем им такие «подвиги» теперь? Просто чтобы нанести противнику дополнительный урон? Но если вспомнить, что вокруг нас третий день, вообще-то, идёт ядерная война, то куда уж больше? Или потому что «приказы не обсуждают, взять, удержать и доложить»? Но тут есть одно маленькое «но» – а кому докладывать о том, что задание выполнено? У Короля, ещё когда они только направлялись к аэропорту, не было связи даже с командиром этого «Сводного отряда», не говоря уж про какие-то более высокие штабы… Так что тут, с какой стороны ни посмотри, лажа получается… И, кстати, важный встречный вопрос: а зачем теперь аэропорт неприятелю? Хотя, по идее, у них тоже есть приказ, который никто не отменял. А куда, с учётом недавнего артобстрела, который должен был хоть на сколько-то поубавить и народонаселение, и наступательный пыл, они собирались эвакуироваться, и главное, зачем? Сложить свои последние, тупые головы для того, чтобы какие-то оставшиеся без посольств и департаментов дипломаты (до которых этим морпехам, если «по чесноку», нет вообще никакого дела) смогли улететь куда-нибудь в Рио? И там, на этом последнем бразильском берегу пережить ядерную зиму, а потом нарожать новое поколение «стопроцентных американских борцов за демократию», притом что ни США, ни этой самой демократии ни в каком виде более не существует? Н-да, рассуждая логически, здесь вырисовывалась ещё большая фигня по части мотивации и целесообразности… А самое главное – даже если бы я ну очень захотел убедить и наших, и ихних в том, что «война окончена, всем спасибо», а затем ещё и поступить в стиле «бери шинель, пошли домой», всё равно не получится, поскольку Кремль и Белый дом никакого перемирия пока что не объявляли. А у меня, грешного, для подобного аргументов не хватит. Если, скажем, наврать насчёт того, что «мною получена срочная радиограмма о прекращении огня на всех фронтах», они мне не поверят… – Внимание, командир! – предупредила напарница. – Наши мишени приближаются! Я выглянул из-за угла. Ревущий лязг траков по мостовой неотвратимо приближался, но пока был далеко. – Хоть с чем они к нам пожалуют? – спросил я на всякий случай. – Как я уже сказала, командир, всё их главное «богатство» выйдет прямо на нас – три танка М103, два бэтээра, три самоходки «Онтос» и пара джипов с пехотой… И всё получилось именно так, как она сказала. Нарисовалось в лучшем виде… Мостовые и дома затряслись, и сначала в облаках выхлопного газа из-за поворота показались два знакомых джипа М38А-1, в каждом по пять американских обормотов в касках и противогазах, на одном, до кучи – пулемётная турель. Затем показалась плоская морда гробоподобного бронетранспортёра LVTP5 (на сей раз часть их десанта всё-таки догадалась вылезти через люки на крышу, мера резонная, но мало что дающая в уличном бою – их всех перестреляют ещё до того, как они начнут сигать на мостовую с трёхметровой высоты), а потом – странная маленькая машина на широких гусеницах, с клиновидной рубкой (из широко открытого овального люка мехвода в её покатом лобовом листе торчала голова в стальном танкошлеме и противогазе), увенчанная ещё более странным поворотным агрегатом (по бортам сгруппированы по три штуки, навешенные на толстую балку-лафет длинные и толстые трубы 106-мм безоткатных орудий, а по центру – ещё и турель с 7,62-мм «Браунингом» М1919 и люком, из которого выглядывал ещё один танкист), по экстерьеру – практически танкетка. Знамо дело, это был тот самый «Онтос», он же М50 – и что только у них в те времена не считали за САУ… А вот за «Онтосом» по улице ползло уже нечто более серьёзное – над пейзажем прямо-таки нависла нелепо-исполинская, с длиннющей пушкой, башня тяжёлого танка М103. – Отходим! – произнесла Кэтрин тоном карманника, удачно подрезавшего кошелёк. Я, не решившись спорить, со всех ног рванул за ней, примерно понимая, что именно она хочет сделать. Мы отбежали метров на пятьдесят в глубь переулка, где я занял позицию за углом дома, а напарница, опустившись на колено слева от меня, прицелилась из РПГ в проход между домами.