Ну и третий вариант – Ядовино с его убогими жителями тут может быть совсем ни при чём. Просто ещё какие-то действующие в здешней округе «силы» (о наличии которых ядовинские аборигены могут быть вообще не в курсе) откуда-то прознали, что в их «сфере влияния» неожиданно появился некий хрен с бугра – не особо-то таящийся и вдобавок вооружённый «калашом», часто стреляющий и имеющий при себе довольно много патронов. И в этом смысле я уже действительно достаточно наследил – ведь могли и выстрелы услышать, и свежие гильзы найти, и у деревенских «последние новости» выпытать. И от такой информации тут кто хочешь возбудится, причём нешуточно, покойная Зинка явно не преувеличивала, сказав, что автомат с патронами в здешних условиях – богатство… Конечно, этого крайне мутного мужика с карабином я легко мог снять – автомат под рукой, бери и стреляй. Но тогда на выстрел со всей дури обязательно прибежит мезозойская Зоя и, до кучи, придётся гасить и её. Притом что она может попытаться начать перестрелку со мной и поднять дополнительный шум. А потом – ведь неизвестно, как и кому этот бородатый должен докладываться о проделанной работе (если он, конечно, не реальный «волк-одиночка»), а значит, невозможно предугадать, кто именно и в каком количестве кинется потом искать этого брито-бородатого типа и его обидчиков. В случае если будет найден его труп или он вовремя не появится в условленном месте. Я согласен, что где-то это уже слишком, но, как вроде бы говорил Шерлок Холмс, следить-то за вами могут, даже если у вас реально паранойя… В общем, я решил перенести все эти увлекательные встречи с обменом мнениями в форме взаимной стрельбы в упор на потом. А пока вести себя максимально незаметно, надеясь досмотреть это «кино» хоть до какого-нибудь конца. Бородатый, в которого я погодил стрелять, удалился вслед за Зоей, аналогично не посмотрев в мою сторону (ну, или сделав вид, что не посмотрел, что тоже вариант), я немного подождал и, когда они оба наконец вышли за пределы досягаемости не дремлющего ока «ИКНС», двинулся дальше, немного отклоняясь в восточном направлении и при этом очень рассчитывая на то, что расстояние между нами теперь будет только увеличиваться. Ну, кто же знал, что тут у них все дороги кривые? Деревень или каких-то строений на моём дальнейшем пути совсем не попадалось – всё те же бывшие поля, холмы да перелески. Похоже, насчёт «плохих мест» мне не наврали… Но несколько часов спустя я начал смутно понимать, что местность вокруг действительно начала как-то неуловимо меняться. Во-первых, все, без исключения, встречаемые мной по пути старые деревья были сплошь и рядом наклонены, повалены или даже вырваны с корнем, причём легли они строго в одну сторону, в общем направлении кронами примерно на юг. И через эти поросшие мхом и травой стволы уже густо проросли молодые деревья и кустарник. Во-вторых, я начал находить разбросанные по местности отдельные детали различной колёсной и гусеничной техники. Странно, правда? Вроде никакой старой дороги с обязательными столбами на обочине поблизости нет, а ты вдруг натыкаешься на вросшую в траву радиаторную решётку от «МАЗ-200», бензобак или колесо легковушки с начисто сгоревшей покрышкой. И при этом все встречные железки выглядели не просто ржавыми или горелыми, а прямо какими-то размозжёнными… Большинство таких обломков просто невозможно было чётко идентифицировать. Я честно пытался, но в большинстве случаев тщетно. Как, например, отнестись к торчащей из земли почти вертикально оплавленной, да ещё и погнутой раме грузовика (вроде бы «ГАЗ-51», но это не точно) с деталями мостов и двигателя? Кто её туда вбил и зачем? Или к обрывку гусеницы от Т-34 из восьми траков очень характерной формы? Чуть позже, увидев на дне оврага причудливо сплющенный спереди и ржавый до красноты кузов от «Волги» ГАЗ-21, я начал понимать, что, кажется, здесь поработало не что иное, как ударная волна ядерного взрыва. Выходит, реально бабахнуло и где-то относительно близко. Причём очень сильно, раз деревья легли плашмя, а колёсную и гусеничную технику одномоментно разобрало на запчасти и расшвыряло куда попало «с горячим попутным ветром». Что-нибудь из числа столь любимых в 1960-е водородно-мегатонных штук? Я посмотрел на свои хитрые наручные часы – и точно, циферблат был бледно-жёлтым. Значит, здесь фонило, хотя и в явно не слишком опасных для жизни дозах, иначе «ИКНС» уже орал бы соответствующие предупреждения. Приятным женским голосом. Так или иначе, я отклонился вправо и так шёл по траве примерно с час, пока циферблат не побелел. Успокоившись, я опять двинулся в прежнем северном направлении. Промаршировал ещё с час – и опять на часах проявился тот же предостерегающий жёлтый цвет. Пришлось немного вернуться и снова сменить направление. Прошёл несколько километров, циферблат побелел, я повернул на север – и снова та же история. Да что, блин, за чертовщина? И без того тяжко разгуливать пешком по пересечённой местности с таким, как у меня, грузом. А время, куда я по собственному хотению попал, уже не подразумевало возможности найти где-нибудь исправную автомашину, танк, самолёт либо вертолёт. Десять лет, это, знаете ли, срок… А ещё мне показалось довольно странным, что радиационное заражение местности здесь было масштабным, но не сплошным, а каким-то фрагментарным, с причудливыми полосами и пятнами. Подозреваю, что виноваты в этом были даже не столько близкие атомные взрывы, сколько последующие осадки и ветры ядерной весны. О том, что тогда ссыпалось с небес и ушло в землю и воду, лучше вообще не думать – слишком неприятные возникают предположения… И тогда другой вопрос: а почему там, где я был всего сутки назад, категорически не фонило? Хотя, наверное, местные всё-таки хоть что-то понимали в реалиях окружающей их полной задницы и за десять лет сумели определить методом «научного тыка», где можно жить, а где категорически не стоит, под страхом облысения и прочей скоротечной онкологии… В общем, подобным образом я «развлекался» несколько часов. Шёл, всё время поглядывая на «котлы», и, если там желтело, менял направление. Маршрут получился излишне замысловатым и, пройдя относительно небольшое расстояние, я устал. В голову постоянно лезли разные простые слова… Несколько случайно встреченных мной вскоре заросших коробок одноэтажных кирпичных зданий (что здесь было до войны, определить оказалось невозможно, разве что, исходя из чудом сохранившихся на двух оконных проёмах одной из построек стальных решёток можно было предположить нечто казённое) были превращены практически в хлам. Причём даже несмотря на то, что там когда-то сгорело практически всё, было понятно главное – сдувшая с них за считаные секунды крыши, провалившая полы и выбившая хлипкие окна и двери мощная ударная волна пришла откуда-то с севера, то есть оттуда, куда я направлялся… Один раз чёртов циферблат вдруг стал даже не жёлтым, а оранжевым. Вот это уже было опасно, и я рванул в сторону прежде, чем «Вервахт» успел вякнуть что-нибудь предостерегающее… Блин, да что такого тут могло быть? Вроде десять лет прошло, птички летают, мелкие зверушки в траве копошатся, а оно всё фонит и фонит. Или кинули что-нибудь специальное, сугубо для заражения? Один мой приятель рассказывал, что часто видит сны, где он гуляет по пустым городам и полям (как он изволил выразиться, «пейзаж после нейтронной бомбы»), но я поклонником подобного вида «туризма» никогда не был. С другой стороны, где ещё реально встретишь такое? У нас даже если гулять по считающимся безлюдными местам, рано или поздно непременно упрёшься в автодорогу, бензоколонку, чебуречную или какой-нибудь сельмаг. А тут идёшь несколько часов и не видишь в радиусе пяти километров вокруг себя вообще ни единого человека. А ведь здесь не тайга и не тундра – выходит, реально поубивало почти всех… Наконец индикатор радиации в часах перестал ерундить и больше не менял цвет, оставаясь белым, скорее всего загаженные радионуклидами участки действительно остались позади. Уже вечерело, когда я, сделав привал и слегка пообедав чем бог послал, топал по очередному перелеску с поваленными деревьями и, как обычно, неожиданно увидел в высокой траве куски уже ставшего от времени практически матовым, но тем не менее поблёскивавшего под лучами закатного солнца, явного алюминия. К гадалке не ходи – это точно самолёт или вертолёт… Подтвердилось первое – сначала за мелкими обломками обнаружился явный кусок вросшей в землю самолётной консоли. Остаток довольно большого и толстого стреловидного крыла с частично сорванной обшивкой и обнажившимся внутренним набором – все эти нервюры, лонжероны и прочие шпангоуты, кабели и трубки. Крыло было смято, продырявлено и погнуто – явно упало с большой высоты с соответствующей, хорошей скоростью. А вот явных следов пожара вроде бы не было, хотя осадки десяти прошедших лет должны были уничтожить любую сажу и пепел… Если это был наш самолёт таких размеров, то, наверное, «Ту-16», не меньше… Но, увы, нет. Хотя почему увы? Обломки разлетелись по большой площади, и чуть дальше я нашёл лежавший почти вертикально стреловидно-скошенный киль с остатками хвостового оперения, многочисленными дырами и облезшим крупным чёрным номером 32120. Под самим килём в круглом, лишённом иллюминаторов (значит, это дистанционная хвостовая турель, у нас таких тогда вроде не было) подвижном обтекателе торчали в разные стороны два потемневших, судя по калибру, явно пушечных ствола. На тронутом коррозией киле я сумел рассмотреть и остатки смытых многолетними дождями технических надписей на английском языке. Всё это указывало на то, что самолёт был явно не наш. То есть супостат. Видимо, как раз именно тот, или один из тех, что некогда столь качественно загадил здешние окрестности остаточной радиацией. И, похоже, дальше аппарат лететь не смог. Либо упорядоченно падал, либо садился на вынужденную, и можно было предположить, что это В-52. Но нет, для «крепости» киль был какой-то мелковатый… Обходя это место «не мягкой посадки» (самолёт действительно полз по земле на брюхе, теряя сначала крылья и движки, а уж потом от него отвалился и киль), я нашёл и ещё какие-то крупные детали. Можно сказать – главное. Обломки второго крыла и три здоровых, сильно обгорелых, хаотически оплетённых проводами и трубопроводами, размозженных о землю двигателя. Сначала одиночный и затем ещё два, собранных в единый пакет. Лишний аргумент против В-52, у того все движки собраны попарно, а одиночных нет. Если только третий двигун не вывалился ещё в воздухе из своей «спарки»… Ну а потом я, наконец, подошёл к вдавленному в высокую траву, оплетённому вьющейся растительностью сигарообразному куску носовой части фюзеляжа. На борту ещё можно было рассмотреть остатки белой «противоатомной» окраски нижних поверхностей, полустёртые, бледные, вражеские буквы «US AIR FORCE» и широкую синюю полосу с размещённым в ней изображением щитка, на котором кольчужная перчатка сжимала разноцветные молнии – эмблема Стратегического авиационного командования ВВС США. То есть передо мной несомненный американец, но точно не В-52… Да, погибший когда-то аппарат был большим, но всё же не настолько. И его пилотская кабина (не плотно вписанная в фюзеляж, как у «пятьдесят второго», а расположенная сверху) была небольшой и узкой – лётчики сидели в «истребительном стиле», друг за другом, а единый фонарь из треснутого и до омерзения грязного и пожелтевшего плекса был когда-то сдвинут далеко назад, да так и приржавел. Судя по торчавшим над обрезом кабины угловатым заголовникам, катапультируемые кресла остались на месте. По элементарной логике, это означало, что экипаж своего самолёта не покидал… Я снял рюкзак и, поскальзываясь носками сапог в образовавшихся на месте выбитых падением люков и лючков относительно ровных дырах в борту погибшего самолёта, попробовал залезть повыше и заглянуть в его кабину. Как оказалось, её когда-то торопливо вскрывали снаружи неким острым предметом, возможно, даже топором – на козырьке и переплёте сдвижной части фонаря осталось с десяток характерных узких отметин от чего-то рубящего. Из тёмных недр фюзеляжа метнулась какая-то мелкая пёстрая птица (автоматика с ходу определила её как Caprimulgus europaeus, или «козодой обыкновенный», класс – птицы, отряд – козодоеобразные, семейство – настоящие козодои, род – козодои, вот зачем мне это?), потревоженная моей стихийной возней, а в креслах действительно обнаружились ошмётки заокеанских сверхчеловеков, «невыносимых героев самой последней войны». В том смысле, что их трупы никто и никуда не вынес… Конечно, «спускаясь к великой реке, мы все оставляем следы на песке», но лично я на такой вот вариант (когда тебя не похоронят) не согласен. Кремация в атомном огне выглядела бы более пристойно… И, по-моему, отправляясь на столь ответственное задание (то есть бросать водородные бомбы на «проклятых комми» с целью окончательной победы демократии и американского образа жизни), эти заокеанские летуны рассчитывали вовсе не на подобный, трагический финал. Кеннеди с МакНамарой явно описывали им это как-то иначе, с лёгким обратным путём, мягкой посадкой и встречей чуть ли не с оркестром и шампанским. Но, как говорится, не срослось… В общем, к креслам были всё ещё пристёгнуты привязными ремнями казавшиеся сдувшимися, грязные до полного обесцвечивания мешки комбезов (на груди у обитателя задней кабины чудом сохранилась еле различимая табличка «Lt. Col D. Defunct»), в комплекте со спасательными жилетами и подвесными системами парашютов, в которых догнивали мумифицированные кости, обработанные временем, погодой, мелкими грызунами, птицами и насекомыми. Хотя, судя по вполне нейтральным запахам пыли и нагретой солнцем травы, здесь уже давно нечему было гнить… Судя по пустым нагрудным кобурам пистолетов, пилотов успели обшмонать. Черепов на штатных местах не было, и только из рукава одного комбеза торчали какие-то остатки костей руки. Похоже, их всё-таки качественно объели, а может, снимали с трупов часы и прочие перчатки… Присмотревшись, я увидел на дне одной кабины серый человеческий череп, а в другой – тронутый ржавчиной пилотский гермошлем, когда-то раскрашенный весёленькой красно-белой «шахматкой». А вот ботинок покойников что-то нигде не было видно, похоже, мародёры исхитрились снять обувку, не отстёгивая тел от сидений… Что ещё? Две неплохо сохранившиеся приборные доски, на задней – характерный тубус бортовой РЛС. Перед козырьком кабины – прямоугольный провал. Там был аварийный люк штурмана, который, наверное, всё-таки успел выпрыгнуть из бомбардировщика до его падения (что вряд ли сказалось на его дальнейшей участи – даже если спустился на землю живым, его там явно и быстро зашибли до смерти, если не помер сам от проникающей радиации) – в этой кабине был полный хаос из рваного железа, но вот остатков тел или обрывков обмундирования там точно не было. Этот слишком далеко забравшийся в глубь СССР вражеский бомбардировщик пролежал здесь те самые десять лет, а вот о причинах его падения оставалось только догадываться – могла достать ПВО (дыры, которые вполне могли быть следствием подрыва поражающих элементов боеголовки какой-нибудь зенитной С-75, имелись практически по всему планеру), добить неисправность или поломать ударная волна от взрыва собственного боеприпаса. Ну, или всё перечисленное вместе… Долетел (с дозаправкой в воздухе из режима боевого дежурства или стартовав с одной из ближних европейских баз – Англия или, там, Норвегия какая-нибудь), тяжкий груз сбросил, но в итоге здесь же и остался… И был это не В-52, а В-47, он же «Стратоджет». По сути, те же яйца, только в профиль. Ещё одна долбаная «краса и гордость» Стратегического авиационного командования США, которое ничем, кроме массового убийства мирных жителей, по жизни вообще не прославилось. Только если В-52 у американцев, за неимением лучшего, летают до сих пор, эти агрегаты «вышли из моды» (прежде всего потому, что к ним было неудобно подвешивать любые крылатые ракеты) куда раньше, ещё в конце 1960-х. И у нас, в следующем столетии, В-47 встречается уже только в некоторых авиационных музеях. В принципе, ничего в понимании странного здешнего мира обломки этого самолёта тоже не прояснили. Разве что, как я помнил, В-47 действительно могли брать на борт очень мощные ядерные бомбы мегатонной мощности… Интересно, на каком погосте лежат обломки самолётов героического генерала Решетникова и его орлов? Может, именно сейчас какой-нибудь представитель чудом уцелевшей американской бомжатни вот так же рассматривает обломки тех «Медведей» на загаженных остаточной радиацией равнинах бывшего штата Небраска и искренне дивится нарисованным на них красным звёздам? Навряд ли их судьба могла сложиться сильно удачнее, чем у этих, лежавших в чашках ржавых катапультах передо мной «суповых наборов», но как знать… По крайней мере после единственного разговора с означенным генералом у меня не возникло ощущения, что экипажи этой пары «Ту-95» (возможно – вообще последних в наших ВВС) горели желанием вынужденно садиться на вражеской территории. По-моему, они скорее предпочли бы погибнуть, советские люди, как-никак. Хотя это мне, для которого десять трагических лет спрессовались в несколько суток, легко рассуждать на подобные темы, а вот что реально думали те летуны – вопрос отдельный. Мало ли что было написано в их «запечатанных пакетах»… Я слез с огрызка фюзеляжа «Стратоджета», опять взвалил рюкзак на плечи и, ругая на чём свет стоит себя и прошедшую атомную войну, пошёл дальше, под мерно-успокаивающий шелестящий шорох листвы ближних деревьев и кустов – ветер к вечеру несколько усилился. Через полчаса пути я неожиданно увидел впереди что-то непонятное. Преграда походила на странный забор, а заходящее солнце придавало пейзажу излишнюю загадочность… Пришлось достать бинокль. Правее, километрах в трёх, блестела река, странно широкая для этих мест… А само нечто… Нет, не забор это был. Всего лишь – полуразрушенная железнодорожная насыпь, на которой шпалы с рельсами встали практически вертикально и оттого действительно стали напоминать забор, этакий исполинский, неровно-волнообразный штакетник… Не фига же себе, дунуло здесь – даже рельсы согнуло и поставило торчком… Кругом и даже на еле различимой в траве щебёнке бывшей насыпи успели прорасти молодые тополя – в окрестной траве в изобилии белел их пух. Ну да, как раз сезон, тополиный пух, жара, июнь… Под насыпью, на протяжении не менее километра, лежали вагоны, а точнее то, что от них осталось – в основном ржавые колёсные пары и прочие массивные металлически части. Ещё там было несколько лопнувших, словно картонные, сгоревших цистерн и лежавшая на боку, давно лишённая дверей и стёкол кабины машиниста помятая коробка тепловоза знакомой марки ТЭ10. Похоже, после падения с насыпи и взрыва всё это железо качественно сгорело, а потом долгие годы ржавело. Н-да, ржавчина в разных причудливых видах и вариациях – ещё одна примета этого погибшего мира… Когда я, поскальзываясь и матерясь (сухой прошлогодний репейник цеплялся за любые выступающие части), перелез через насыпь, понял, что «железка» здесь почему-то шла практически параллельно реке (в принципе, отчасти это совпадало с протекавшей где-то, примерно в этих местах, если верить виденным мной картам из нашей реальности, рекой Самарой), но теперь сохранившееся полотно можно было увидеть не везде – где-то оно причудливо вздыбилось, а где-то вообще пропало под многолетним слоем земли и травы. Столбы, семафоры, стрелки и прочие признаки железнодорожного хозяйства тоже либо изничтожило, либо согнуло и помяло так, словно сделаны они были не из железа, а из пластилина. Никогда раньше такого не видел… Стало быть, я вступил на территорию, где десять лет назад качественно поработало атомное пламя, а не одна только ударная волна. Кто-то, из числа «особо умных» (ну, или «особо кровожадных»), спросит, а где же груды человеческих костей? Ну понятно, у всех перед глазами сразу возникает стереотипный пример – ночная тьма, подсвеченная только голубыми вспышками лазеров, мрачные руины Лос-Анджелеса, жёваные остатки каруселей на детской площадке и прямо-таки россыпи черепов, которые топчут железные ступни идущих в атаку Терминаторов – «Восьмисоток». Это всё, ребята, конечно, красиво (кино оно и есть кино), но, увы, полная лажа. В 1990-е, в период частых подработок вашего покорного слуги на ниве бульварной, криминальной журналистики умные люди из бюро Судебно-медицинской экспертизы вполне доходчиво объяснили мне, причём на конкретных примерах, – после высокотемпературного пожара, когда всё мясо на мослах сгорело, оставшиеся человеческие кости становятся очень хрупкими. И, полежав под открытым небом всего один сезон или даже меньше (ветер, осадки, перепад температур, ультрафиолет), эти самые кости распадаются практически в труху. А спустя десять лет людские останки уже гарантированно распались в костяную муку, на которой давно проросла зелёная травка. Так что топтать какие-то там «костяные россыпи» в моём случае точно не придётся… И действительно, между чрезмерно растёкшейся в низине рекой и бывшей железной дорогой мне там и сям стали попадаться руины качественно сгоревших разнокалиберных построек, от которых после давних и явно очень сильных пожаров мало что осталось – кое-где закопчённый кирпич уцелевших стен выглядел даже оплавленным. Пройдя немного по насыпи, я начал натыкаться на металлические остатки сгоревших вагонов и автомобилей – и здесь всё было привычно разбито вдребезги… Потом, справа под насыпью, попались два полускрытых метёлками бурного разнотравья танка Т-34–85 – один, без левой гусеницы, лежал на боку, но зато сохранил башню, в отличие от второй, однотипной машины, стоявшей поодаль относительно ровно. Судя по всему, эти горелые танки десять лет назад сдуло с полотна ударной волной вместе с платформами, на которых их везли, – в высокой траве просматривались ржавые вагонные диски и оси… Солнце село, и я решил сходить в сторону реки. В синих вечерних сумерках погнутые столбы со свисавшими до земли проводами и обломки кирпичных стен с лишёнными окон слепыми проёмами навевали тревогу, привычно рисуя в моём воображении разных монстров (действительно, мало ли кто тут может спрятаться?), но автоматика «ИКНС» не показывала в пределах своего стандартного радиуса ничего, кроме мелких птиц и ещё более мелкого зверья. Чего бояться, десять лет назад тут испарилось или сгорело даже то, то не должно гореть… Спрашивается, ну и где же какие-то уцелевшие военные городки, в которых якобы совершали свои хитрые бартерные сделки ядовинские аборигены? Что, опять сплошные лживые сказки, сочинённые теми, кто наивно надеялся на то, что хоть где-то сохранилась «лучшая жизнь»? Очень похоже на то. По крайней мере, после того, что я здесь уже многократно видел, можно смело утверждать главное – на этих погостах и пожарищах уцелеть не могло практически ничего, а значит, и жить здесь невозможно… Кроме огрызков кирпичных стен местами начали попадаться ямы относительно правильной формы (ну явные фундаменты, узловая станция где-то тут была, что ли?), в некоторых из которых цвела тухлая болотная вода – приходилось их обходить, с риском упасть в эту жижу. А глубина там вполне могла быть и в рост человека… Миновав стороной мрачные тёмные руины покривлённого чудовищной ударной волной огромного здания (внутри был хаос из железок и деталей обрушившейся внутрь арочной крыши, среди которого выделялись ржавые трупы нескольких тепловозов и паровозов, похоже, в прошлом тут было локомотивное депо), заходить в которое мне показалось опасным даже издали (то, что застрявшие на многометровой высоте ржавые железки заметно покачивались на ветру, лично мне доверия не внушало – тут просто чихни не вовремя, и всё посыпется…), я оказался практически на берегу реки. «Н-да, сильно же тут в своё время рвануло», – повторил я про себя в который уже раз… Я стоял у края поросшего одуванчиками и бурьяном довольно высокого обрыва, земля с которого периодически обваливалась вниз на протяжении многих лет, что подтверждали лежавшие на самом обрыве и под ним относительно молодые деревья. Внизу, насколько хватало глаз, разливалась мутно-зеленоватая и, как мне показалось, практически стоячая вода. Квакали в своё удовольствие представители видов Рelophylax lessonae, Рelophylax ridibundos и Рelophylax esculentus, то бишь лягушки прудовые, озёрные и съедобные, класс земноводные, отряд бесхвостые земноводные, семейство настоящие лягушки, род зелёные лягушки – да забодай уже комар тех умников, что в будущем создали этот хренов «ИКНС»! От воды несло тиной и чем-то сладковатым, похоже, тухлятиной… До другого берега, с его холмами и деревьями было довольно далеко, наверное, километра полтора. Ни хрена же себе, разлилось… Берег успел густо зарасти болотной травой, высоченным камышом, а кое-где и ивняком. Метрах в пятидесяти левее меня, прямо в камышах стоял когда-то ушедший в воду и грязь по самые надгусеничные полки тёмный, с ржавыми пятнами танк Т-54. Повёрнутая немного влево башня танка упиралась в воду концом ствола. Ещё удивительнее было то, что прямо из воды, метрах в ста впереди первого танка, почти вертикально торчал из зеленовато-коричневой мути глубоко ушедший кормой на дно второй Т-54, со склонённой практически на самый лобовой лист длинной пушкой. Танки оказались здесь явно ещё до того, как вода разлилась и вокруг них вырос камыш. Очередные немые памятники первым дням последней войны… А учитывая плотно закрытые башенные люки обоих танков, судьба их экипажей, похоже, была незавидна. Как подумаешь, что там, под бронёй, может таращиться в смотровую щель чей-то безглазый череп – сразу не по себе становится. Хотя, скорее всего, нет там никаких костей, особенно если танкистов убило или сожгло во время столь сильно изменившего окрестный рельеф атомного взрыва, который, похоже, был далеко не единственным… В сумерках я сразу не допёр – а с чего здесь вообще танки? А потом присмотрелся и понял – наверное, пытались переправиться, и, скорее всего, не на платформах, а своим ходом. Точнее сказать – неприятно поразился увиденному. Никогда раньше на видел, чтобы столь исполинское сооружение, как мост через реку, легло в воду точно набок. Конечно, в прошлые разы доводилось мне видеть мосты после различных обстрелов и бомбёжек, но там пролёты и быки обычно просто рушились вниз. А здесь… Как я успел понять за свою жизнь, человек (даже если это какой-нибудь нобелевский лауреат семи пядей во лбу) далеко не всегда понимает, чего он, на свою голову, создаёт. И ядерное оружие по принципу «чем больше, тем лучше», – тому яркий пример… В общем, конструкции бывшего железнодорожного моста лежали на боку посередине сильно расширившегося за эти годы речного русла. С моей стороны до ближнего края этого моста было целых метров триста, а другим, дальним концом, он до другого берега теперь и подавно не доставал. Это какая же мощность нужна, чтобы подломить мостовые быки?! Тут точно мегатонкой долбанули…