Не прошло и трех минут, как появился Мими – мрачный и обеспокоенный. – Полная истеричка. Говорит, пошла мусор выносить, открыла контейнер – а там труп! – Назвала улицу? – Виа Бранкати, 18. – Хорошо. Двигай туда, прихвати кого-нибудь. Ауджелло замялся. – Вообще-то я обещал Бебе, что с утра отвезу ее и Сальвуччо… Как же его это бесит. Нет, комиссару, конечно, приятно, что Мими с женой решили дать первенцу его имя. Но он терпеть не мог, когда они называли его Сальвуччо. – Понял. Я сам съезжу на Виа Бранкати. А ты сообщи экспертам, прокурору и Паскуано. Уже полчаса они крутились без толку по городу – никто из тех, у кого спрашивали дорогу, казалось, в жизни не слышал названия нужной им улицы. – Заедем уточнить в муниципалитет? – предложил Фацио. Но Галло уперся; он хотел разобраться сам. Нет ничего хуже, чем Галло на нервах и за рулем. На полной скорости он свернул в проулок по встречной полосе. – Осторожно! – Да никого ж нет! В тот же миг перед ними из-за угла возник автомобиль. Монтальбано зажмурился. Улочка была узкая; Галло резко тормознул, они врезались в прилавок зеленщика. Помидоры, апельсины, лимоны, виноград, цикорий, картошка, лук, баклажаны – месиво и крошево. Выскочил, ругаясь, разъяренный торговец. Скандал грозил затянуться на пару часов, но Монтальбано показал удостоверение и велел торговцу выслать счет в комиссариат. Тот немедленно затих, довольный возможностью утроить размер компенсации. Возобновились бестолковые блуждания по городу. Тут комиссар вспомнил про принцип, который применяли все без исключения отделы по топонимике – как в небольших, так и в крупных городах, – давая названия улицам. Центральные улицы получали названия в честь абстрактных понятий, таких как свобода, республика, независимость; чуть менее центральные – в честь политиков прошлого: Кавура, Дзанарделли, Криспи; следующие – тоже в честь политиков, но более современных: Де Гаспери, Эйнауди, Тольятти. Потом, все дальше от центра, шли герои, военные, математики, ученые, промышленники и так далее, вплоть до какого-нибудь выдающегося зубного врача. На самой дальней окраине, граничившей с сельской местностью, располагались самые убогие улочки, носившие имена артистов, писателей, скульпторов, поэтов, художников и музыкантов. Вот и Виа Виталиано Бранкати[10] оказалась из таких – четыре домишки, и куры по улице разгуливают. По большому счету им повезло, потому что рядом с сорокалетней синьорой в черном, сидевшей на стуле с мокрым платком на лбу, стояли всего трое – пожилая женщина и двое мужчин. На любой другой улице толпу зевак пришлось бы, пожалуй, дубинками разгонять. Перед одним из домиков стоял мусорный контейнер. Никаких сомнений: труп там. – Кто-то еще, кроме синьоры, открывал крышку? Свидетели покачали головой. Фацио поднял крышку, и Монтальбано, привстав на цыпочки, заглянул внутрь. Мусора в нем не было, только труп. – Едрить вашу налево! – сказал комиссар и бросил Фацио: – Придержи-ка ящик. Хотел удостовериться – настолько его потрясло увиденное. Фацио обеими руками вцепился в борт контейнера. Монтальбано подтянулся на руках, лег животом на край ящика и перегнулся внутрь, пытаясь потрогать тело. Наконец распрямился и спрыгнул вниз. Вопрошающий взгляд Фацио. Женщина тоже встала и подошла, вместе с остальными. Комиссар словно онемел. Он был в замешательстве. Наконец с трудом выдавил: – Там надувная кукла. Сколько же их всего в Вигате? – Вот и хорошо! – сказал Фацио. – Оставим ее там. – Нет-нет, вынимайте. Фацио и Галло достали куклу, положили на землю и уставились на нее. Все трое вдруг смолкли и нахмурились. Кукла была точь-в-точь как та, что держал у себя в постели Грегорио Пальмизано. Не хватало части волос, одного глаза, одна сиська сморщилась, а тело было испещрено круглыми и квадратными латками. В этот самый момент прибыл доктор Паскуано в сопровождении труповозки. Монтальбано подумал, что предпочел бы оказаться в лесу в окружении диких зверей. Разумеется, старый фигляр Паскуано не преминул воспользоваться представившейся возможностью, чтобы устроить балаган. Присев на корточки рядом с куклой, он начал пристально ее изучать. – Труп без видимых признаков насильственной смерти. – Видите ли, доктор, это вроде как кукла, – нерешительно вмешалась женщина, обнаружившая «тело», – она все еще стояла поблизости. – Уберите посторонних! – отрезал Паскуано. – Мне нужно работать. – И продолжил: – Возможно, смерть наступила в силу естественных причин. – Доктор, перестаньте уже! – сказал Монтальбано. Паскуано резко вскочил, лицо раскраснелось. – Даже время смерти не хотите узнать? – фыркнул он. – Вы что же, не в состоянии труп от куклы отличить? В другой раз, прежде чем меня беспокоить, удостоверьтесь, что покойник настоящий! Полный дурдом, честное слово! Чертыхаясь, залез в машину и уехал. Подошли санитары и замялись в нерешительности, глядя на куклу. Один почесал в затылке. Второй спросил: – Так что, нам ее увозить? – Нет-нет, можете ехать, спасибо. Комиссар чувствовал себя уничтоженным. Само собой, едва Паскуано отбыл, тут же явился в полном составе отряд криминалистов – фургон и две легковушки. Из первой машины вылез шеф, Ванни Аркуа – с комиссаром он откровенно не ладил. И чувство неприязни было взаимным. – Не выгружайте, нет нужды, – сказал Монтальбано экспертам, принявшимся было тащить из грузовика ящики, кофры и фотоаппараты. – Почему же? – спросил Аркуа. – Случилось недоразумение. Аркуа пошел посмотреть на труп и вернулся мрачнее тучи. – Что за глупая шутка?! – Аркуа, это не шутка! Дело в том… – Сегодня же направлю рапорт начальству! – Да и черт с тобой! Эти тоже отвалили. А вот и прокурор Томмазео, как всегда, последний – ездит как пьяная собака. Вылез, отдуваясь. – Простите-простите, у меня случилась одна накладка… Приметил лежащую на земле куклу; глазки заблестели. – Да у нас тут женщина! – выпалил прокурор, устремляясь к «трупу».