Кай ворочалась и молилась духу Хамако о защите. Но посреди молитвы вдруг остановилась. Если бы духи предков могли ей помочь, разве они не вмешались бы раньше? Если бы их с Киши защищали тетя, и бабушки, и дедушки, и другие родственники, то смог бы бакэ-кудзира проглотить сестру? Смогли бы разбойники сбить ее стрелой? Киши бы наверняка сказала, что они просто недостаточно молились на празднике мертвых, выказывали предкам мало уважения. Киши всегда искала недостатки в самой себе. Но Кай знала, что они старались как могли: приводили в порядок могилы, оставляли в качестве подношения фрукты и цветы, зажигали перед хижиной фонари, чтобы духи могли найти дорогу домой. Через три дня семья Кай выпускала фонарики в море. Весь этот ритуал был сказкой – она поняла это только сейчас. Они просто притворялись, что это поможет избежать беды. Кай почувствовала, как ее накрывает темной бесформенной волной отчаяния, похожего на оторванную от тела тень. Когда уханье сов наконец сменилось щебетом птиц, проснулся Рен. Он повязал на лоб темно-синюю повязку – волосы его тут же поднялись вверх, словно бурые водоросли хидзики, – а затем достал из сумки щетку и принялся уверенными равномерными взмахами чистить лошадей. Даже в такой ранний час шкуры их уже блестели темными пятнами пота. Он говорил с ними нежным шепотом, и Ноша, вьючная лошадь, обернула шеей его талию, будто бы обнимая. Рен закончил с чисткой и подошел к Кай. Вчера ей особо некогда было разглядывать его глаза, но сегодня она заметила, насколько они темны – словно намокшая древесная кора. Рен не поздоровался – молча развязал ей руки и принялся закатывать рукав. Кай отдернула руку, хотя плечо тут же отдалось резкой болью. – Я тебе не лошадь, – сказала она. – Нельзя меня вот так хватать. Рен разжал пальцы и поднял руки, будто признавая свое поражение. – Знаешь что, Кай? Мне приходится ухаживать не только за тобой. Но если хочешь, чтобы рана загноилась, что ж… мне все равно. – Ах, простите, что в вашем списке дел прибавилась пара пунктов, – пробурчала Кай. – Как будто я просила, чтобы меня похищали. Я всего лишь прошу озвучивать, что ты собираешься делать. – Хорошо. Я хочу сменить повязку, чтобы ты не умерла, – вздохнул Рен. – Так лучше? – Намного, – скривилась Кай, когда он убрал пропитанную засохшей кровью повязку. – Спасибо за то, что ты сделал ночью. Он заворчал и продолжил работать: промыл рану водой из фляжки и замотал чистой тканью. Молчание его успокаивало Кай, хотя она не должна была обращать на это внимания. Он защитил ее, должно быть, чтобы работы не стало еще больше. Ведь если бы Гото отрезал ей язык, Рену пришлось бы ее лечить. Он так же жалок, как и другие двое. Грязь под ее ногами. Нет, не грязь, а кое-что похуже, потому что из грязи растут прекрасные цветы. Он тина в застоявшемся пруду. Из нее ничего не растет. Рен сменил ей повязку, вернулся к костру и принялся рыться в сумках. Гото и Дой застонали и с трудом поднялись на ноги. – Седлай лошадей, Рен! – приказал Гото, и они с Доем скрылись в лесу. Рен надел на лошадей седла и упряжь. Когда разбойники вернулись, то вскочили на лошадей и тут же умчались прочь. Кай все еще оставалась привязанной к дереву. – Куда это они? – спросила она, когда Рен подошел к двум оставшимся на ветвях уздечкам. Может, ей удастся сбежать. Вчера Рен попытался защитить ее. Может, ему ее жаль? Хотя бы чуть-чуть? – Посмотреть, нет ли на пути людей, – ответил он. – Чтобы ограбить их? – нахмурилась Кай. Он не ответил – повернулся к Ноше и надел на нее уздечку, осторожно сунув часть ей в рот. – Я не врала про жемчуг, – попытала счастья Кай. – Это решать не мне. – Рен поправил веревку на морде лошади. – Если отпустишь меня, я принесу тебе сокровища, – пообещала она. – Клянусь. – Если я отпущу тебя, они меня убьют, – ответил он. Значит, он в самом деле был их пленником. Кай накрыло ужасной слабостью. Подкупить Рена было ее единственным шансом. Если она сейчас заплачет, то ему лишь станет неуютно. Он оседлал вьючную лошадь и отвязал Кай от дерева. Она могла бы попытаться сбежать в лес. Но, не успев и подумать об этом, Кай тут же поняла, что не справится. В ее сторону направят стрелу, и та попадет в цель – и тогда Кай увидит, как наконечник выходит из ее груди. Теперь она знала, что такое настоящая боль, и боялась ее. – Хочу тебя кое-чему научить, прежде чем ты заберешься на Ношу, – произнес Рен. Кай неуклюже подошла к вьючной лошади – после вчерашней поездки внутренние стороны бедер болели. Ноша засопела, и Кай погладила ее широкий лоб. От мысли о том, что она поедет одна, в животе что-то перевернулось. Кай не хотелось упасть. Рен подошел к лошади и сложил ладони, совсем как вчера. Кай наступила на его пальцы, и он поднял ее на голую спину Ноши. Вьючная лошадь была ниже и полнее Обузы. – Следи за тем, чтобы плечи, бедра и пятки были параллельны друг другу, – начал Рен. – Выпрямись, но не напрягайся. – Ага, – сказала она. – С чего бы мне напрягаться, в самом деле? Краем глаза Кай заметила на его губах еле уловимую улыбку – она и обрадовала, и смутила ее. «К животным он относится добрее, чем к людям, – подумала она. – Если придется, он меня убьет». Рен взял лошадь под узду и провел до ровной тропинки. Он подсказал Кай, что нужно цокнуть языком, и тогда Ноша пойдет вперед, а чтобы остановить ее, достаточно чуть отклониться назад и сказать: «Стой». Они бродили туда-сюда, Кай старалась привыкнуть к качке. Урок так поглотил ее, что она совсем забыла про плечо. А потом Ноша пошла рысцой, и боль вернулась: она накатывала волнами, в такт движениям лошади. Кай поняла, что стоит ей расслабиться, и боль перестает быть такой сильной. – Не смотри на нее, – выдохнул Рен, бежавший рядом. – Смотри вперед, туда, куда лошадь должна идти. Через пару минут он отпустил поводья. Ноша набрала скорость, Кай начала подпрыгивать, запаниковала и резко потянула поводья, чтобы остановить лошадь. Все еще следовавший за ними Рен произнес: «Стой!» И Ноша замедлила шаг. – Не дергай за поводья, – попенял он. – Она от тебя не сбежит. Вот Обуза могла бы, а Ноша не станет. Кай несколько раз глубоко вздохнула, чтобы очистить мысли. Она могла бы использовать свой страх как порыв к действию – как тогда, когда ей пришлось отпустить дерево и попытаться надеть второй рукав плаща. Ноша с Кай верхом пробежала еще несколько кругов вниз и вверх по тропе, и на этот раз Рену не пришлось ее останавливать. Удивительно: говорил он немного, но учителем оказался хорошим. Да еще и, судя по всему, искренне радовался ее успехам. – У тебя получается. – На лице Рена проступило радостное волнение. Кай почувствовала удовольствие. Она ехала на лошади! Сама! Скорее бы рассказать об этом Киши! Стоило ей подумать о сестре, как Кай снова резко дернула поводья. – Прости, прости! – начала извиняться она еще до того, как Рен открыл рот. Она похлопала Ношу по шее. – Я не хотела. Кай не понимала: как она вообще способна чувствовать радость? Ее похитили и готовились продать, словно вола, а тело ее сестры осталось в змеином чистилище на дне моря. Ей бы только и думать, что о побеге и о жемчужине. Вернулись Гото и Дой. Рен приладил перья к стреле у погасшего кострища, а Кай снова привязал к дереву. Дой кинул Рену небольшую котомку, которую тот добавил к седельным сумкам, – видимо, очередная добыча. Рен развязал Кай и помог ей залезть на Ношу. Он распределил сумки между лошадьми так, чтобы Кай досталось седло, – с опорой для ног она почувствовала себя гораздо увереннее. Ноша все еще была привязана к Обузе, направлять ее или беспокоиться о том, что она убежит, Кай не приходилось. Оставалось только не упасть. Они поднимались к вершине. Солнце нещадно палило. Интересно, по этой ли дороге ехали Гото и Дой утром? Кай огляделась в поисках засады. На обочине, у камней, что-то колыхалось. Кай прищурилась – то ли платок, то ли сумка. Непонятно. Своим глазам она больше не доверяла – не после того, что ей довелось увидеть. Отсюда дорога пошла вниз. Когда Гото и Дой отъезжали достаточно далеко и не могли их слышать, Рен давал Кай советы, как правильно сидеть. Она аккуратно ударяла Ношу левой ногой, и та забирала вправо. Ударяла правой – и она поворачивала налево. Ноше, похоже, нравилось разнообразие в виде седока, а не только сумок. Походка ее стала пружинистой. Кай удивлялась тому, как много она может передать лошади одними движениями ног и что та их слушается. Они выехали на травянистое поле, усыпанное дикими цветами. Семь Тихих гор остались позади. Кай прикинула, добрались ли они уже до Бесконечной Равнины Вечных Недугов. Гото и Дой пришпорили коней. Кай напряглась, и Ноша отошла к краю дороги. – Если ты нервничаешь, она тоже нервничает, – объяснил Рен. – Теперь она думает, что где-то притаился хищник. – Я так быстро ехать не смогу! – заявила Кай. – Ты справишься, – ответил Рен. – Галоп поровнее рысцы. В худшем случае свалишься на траву. – Ага, и это будет четвертая худшая вещь, случившаяся со мной на этой неделе, – отозвалась Кай. Ей захотелось почувствовать под пальцами что-то куда более надежное, чем поводья, и она вцепилась в гриву Ноши левой рукой. Они понеслись галопом – Ноша припустила вперед и бежала теперь почти нос в нос с Обузой. Рен оказался прав. Галоп ровнее рысцы. Кай словно слилась с привычной морской волной и следовала за ее движением. Они неслись меж высокой травы, и все ужасное, что с ней произошло, будто оставалось позади. Кай двигалась почти в гипнотическом ритме – три удара копыт и пауза. Раз-два-три, полет! Иногда Рен подсказывал ей, что делать: следить, чтобы не соскальзывали ноги, не теребить руками поводья. Кай нравилось учиться чему-то новому, нравилось узнавать, на что еще способно ее тело. Ноша начала фыркать с каждым шагом, и Рен замедлился, чтобы лошади отдохнули. – Было весело! – произнесла Кай. – А дальше тоже галопом? Рен усмехнулся, а потом закусил губу у самого уголка. – Всего понемногу, – ответил он. Из диких цветов поднялись самые большие стрекозы из тех, что Кай когда-либо видела, – они походили на закованные в броню флейты с сияющими глазами. Одна из них зависла в воздухе, а потом быстро взмыла вверх. Другая подлетела прямо к голове Кай, и девушка дернулась. – Какие здоровые, – восхищенно протянула она. – Никогда таких не видела. – Терпеть их не могу, – отозвался Рен. – Они злые. Одна заползла ко мне в рукав на прошлой неделе и укусила. – Поэтому эти равнины называют Бесконечными Равнинами Вечных Недугов? – спросила она. Рен фыркнул. – Ты словно столетняя монашка. Никто их так больше не называет. Это просто Низины. Единственный здешний недуг – насекомые. – Стрекозы едят комаров, – заметила Кай. – Они хорошие. – Стрекозы и друг дружку тоже едят, – возразил Рен. – Совсем как люди. – Какой ужасный взгляд на мир, – вздохнула Кай. – Похоже, ты мало его повидала. Кай не сомневалась, что Рен успел увидеть кое-что похуже, чем она, но его самоуверенный тон взбесил ее. – Мою сестру убило морское чудовище, – прошептала она. – А потом кто-то из вас меня подстрелил. Так что и я успела кое-что повидать. В ее глазах блеснули слезы. Они готовы были пролиться в любую минуту, даже когда Кай забывала о них. Лошади шли вперед, шелестя травой. Над ухом Обузы зависла стрекоза, и лошадь отпрыгнула в сторону, встав на дыбы. На месте Рена Кай бы заорала, но он был спокоен. – Это я тебя подстрелил… прости меня, – произнес он. – На твою сестру напало морское чудовище? Кай кивнула. – В море. Мы живем в деревне Сионома в провинции Бива. В горле встал ком. Дом так далеко… Кай вспомнила о море: они с Киши сидели на мокром песке и смеялись, а волны окатывали их. Она так скучала по дому… и по сестре. – Так, значит, вы с другими тэннё ладите с русалками? Или вы воюете? Она не видела лица Рена, но знала, что он улыбается. – Никто в моей деревне не любит русалок, – ответила она. – Они приносят неудачу. Если кто-то совершает глупый поступок, про него говорят, что он «поймал русалку».