Хозяева долго держали меня у порога, многословно выражая свои высокие чувства ко мне. Когда, наконец, дверь за собой удалось закрыть, я с облегчением вздохнула. – Неописуемо! – вскричала я. * * * Вернулась домой, села за Васин планшет и недрогнувшей рукой набрала пароль: номер телефона Василия (без восьмерки). Гаджет остался безучастным. Попробовала прибавить к каждой цифре по единице. Опять не отозвался. Тогда я уверенно выстукала на клавишах номер телефона справа налево. Айпад согласно замигал. Я усмехнулась. Однако надо сказать Василию, если, конечно, представится такая возможность, чтобы он в следующий раз был более изобретательным. Файлов было довольно много, но я мужественно просмотрела их все. В основном это были какие-то непонятные столбцы цифр, перемежающиеся не менее непонятными латинскими буквами. Тем не менее, была и натурально вербальная информация. Я набрала Ирин номер телефона. Та ответила довольно-таки сонным, недовольным голосом. – Спишь? А я, между прочим, взломала компьютер Василия! Здесь что-то про канадцев и Насдак. Про какие-то акции. Они в цене растут, как на дрожжах! Может быть, за ними – акциями – и идет охота? Что там твой топтун еще докладывает? – Э-э-э… Это твой топтун, – настырно уточнила Ирина. – Не имеет – чей. Так есть новости? – А ты как думаешь? Я без дела сижу? Я тебе вчера просто не успела ничего сказать! Ты что, не помнишь? На нас покушались! Так вот. Я даже уже встретилась с этими канадцами, чтоб ты знала. Причем канадцы – самые что ни на есть настоящие, – тяжело вздохнула Ирка. – Но предъявить их никому нельзя. Поскольку выглядят они как натуральные аферисты, причем невысокого полета. Деревня деревней. В Москву приехали, поселились не в гостинице, а у кого-то на квартире, окнами на окружную. Повела их на «Лебединое озеро», так выяснилось, что они первый раз в балете. Один из них вообще по-французски не говорит, а между тем, это у них второй государственный язык. Короче, впечатление они производят очень странное. Однако деньги у своего правительства, похоже, и вправду выбили. Миллион долларов, во всяком случае, им уже перевели. – Ну, – сказала я, оживившись почему-то, – это прием известный: Миллион перевели, а потом тридцать обратно попросят. – А не надо было хохлами заселяться, – зевнула Ирина. – Господи, при чем тут хохлы? – возмутилась я. – При том! – повысила голос Осокина. – В Канаде самый высокий уровень жизни по данным ЮНЭСКО. А в прошлом году они не добрали пятнадцать тысяч эмигрантов! Во! Самый высокий уровень жизни, а ехать к ним никто не хочет. – Ну. – Что, ну? – Хохлы-то тут при чем? – Может, и ни при чем, – цокнула языком Ира, – я против хохлов ничего не имею, я сама по маме хохлушка, но только знаю: Канада – страна непуганых идиотов. Наша страна – тоже идиотов, но пуганых, слава Бога, а у них – непуганых. Они все акции подряд скупают. Денег-то, как грязи. Им все кому не лень акции втюхивают. Я тоже хочу им предложить купить двадцать пять процентов своей «Чистой воды». А что, феминистки только так раскупят. Из солидарности хотя бы. – И при чем здесь феминистки? – Так, – угрожающе сказала Ирина, – ты, как всегда, не в курсе… Всего! – О!!!! Но я не успела вникнуть во вновь открывшиеся обстоятельства, как задребезжал звонок, и Поли, грациозно волоча за собой длинный шлейф полупрозрачного розового пеньюара, не глядя на меня, прошествовала на кухню, уверенно уселась, закурила сигарету в длинном мундштуке и, прищурив глаза с наклеенными ресницами, прошептала: – Ну, ты теперь-то хоть понимаешь, как ты была неправа вчера? Я ждала твоего визита все утро. Мы дружим с тобой столько лет. Неужели между нами может пробежать какой-то там мужик? – Что значит, какой-то?! – взбесилась я. – Это, между прочим, мой муж! Антон! – Мне казалось, что ты умнее, – повернувшись отточенным лучшими хирургами-косметологами профилем, проговорила Поли. – Нет, – честно призналась я, – я глупее. Не рассмотрела змею, пригретую на груди! – Ты можешь, конечно, оскорблять меня как угодно, – едва сдерживая слезы, проговорила Поли, – если у вас, у женщин это так принято. – У нас, – не преминула уточнить я. – Но я пришла не за тем, чтобы обострять с тобой отношения! Нет, не за этим! Меня глубоко трогает та ситуация, в которую ты вляпалась. И я хочу предложить тебе посоветоваться с моим шофером Вовой. Возможно, он будет тебе полезен, потому что он бывший киллер. – Как киллер? – я выпучила глаза. – Ну, в прошлом, – небрежно отмахнулась Поли. – Что ты так уж напрягаешься? Ошибки молодости. С кем не бывает? – Что, серьезно – киллер? – Ну что тут особенного? Хотел парень подзаработать. Но – не понравилось. Раскаялся. – Такой молодой… Уже отсидел? – Ты что? Такого чистого мальчика? Вову – в тюрьму? Его там испортят. Да и кто нынче в тюрьму попадает? Одни только придурки. Так вот, Вова говорит сейчас опять в Москве передел сфер влияния идет. Разборки какие-то начались… Вон, и на Мокрухина поэтому день и ночь покушаются. – Да, с Вовой поговорить не мешало бы… – задумчиво произнесла я. Поли набрала номер: – Вова, поднимись к Ольге, пожалуйста, я у нее. Надо поговорить, – пропела она в трубку, – жду, жду… Я, разумеется, много раз видела Полиного шофера. Но сегодня взглянула на него словно заново. Высокий, широкоплечий, с волевым подбородком, спокойный и уверенный в себе. Да, как я раньше-то не догадалась? Типичный киллер! – Вова! – строго сказала Поли. – У моей подруги проблемы… Помоги ей, пожалуйста. Вова тяжело и обреченно вздохнул. – Нет, нет, нет, – быстро проговорила я и для пущей убедительности решительно замотала головой так, что от резких движений вывихнула шею. – Мне нужна только теоретическая консультация. Никакой практики! Вова пожал плечами: – Теоретическая – так теоретическая, – покладисто согласился он. «Боже мой, – подумала я, – Как низко пал нравственный ценз общества!» Поли деликатно удалилась в соседнюю комнату. – Меньше знаешь, крепче спишь. Правда, Вовик? Киллер Вова согласно кивнул, сел напротив, неспешно закурил и уставился на меня немигающим взглядом. «Интересно, – пронеслось в голове у меня, – сумел бы Вова развить свои несомненно повышенные волевые качества при социализме в мирное время?» Но, отогнав несвоевременные мысли, приступила к делу: – Вова, – вкрадчиво начала я, – не знаком ли вам случайно человек по кличке Сугроб? – Знаком, – лаконично ответил шофер, – не советую с ним связываться. – Поздно, мне теперь нужно узнать о нем как можно больше. Как можно! – Я о нем только слышал, – Вова замялся, – кроме всего прочего, за длинные языки… – Я никому не скажу, – поспешно приложила я правую руку к сердцу. – Клянусь. Вова смерил меня мрачный взглядом, и на лице его отразилось большое сомнение. Просто даже огромное! Тогда я рассказала Вове печальную историю своего знакомства с Сугробом. Упомянула также о двух темно-зеленых джипах и сегодня еще стоящих неподалеку у кафе, что возле метро Таганская. Выложила всю правду и о бандите, который требовал 3 миллиона долларов или какую-то флешку. Вова слушал и все более и более смурнел. – Что бы все это могло значить? – наконец решилась конкретизировать я свой вопрос. Вова пристально посмотрел на меня, медленно раздавил сигарету в пепельнице и, не отводя тяжелого взгляда от моего лица, снова закурил. Наверное, так же он рассматривал свою жертву в прорезь прицела. К счастью для жертвы, она так и не увидела в своей жизни этого взгляда. А я видела! И очень даже близко! Молчание затянулось.