— Честно говоря, если вы поручаете такую задачу кому-то другому, независимо от того, кто он, вы никогда не можете быть на сто процентов уверены в точности результатов. — То есть вы хотите сказать, что их мог взять любой из шестнадцати сотрудников вашей клиники? — Теоретически. Пятнадцать, если не считать меня. И я тот, кто заметил и сообщил о пропаже, так что надеюсь, что меня нет в списке подозреваемых. — Вы врач? — Так и есть. Я специализируюсь в психиатрии. — Могу я получить список всех ваших сотрудников? — спросила Нина, и через мгновение у нее в руках оказалась свежая распечатка. Ни одно имя в этом списке ни о чем ей не говорило. После имени и даты рождения указывалась должность каждого сотрудника: пять врачей, шесть медсестер и пять административных работников. Нина снова посмотрела на директора, который задумчиво смотрел в окно. Мочка его левого уха выглядела немного странно: она когда-то была порвана и покрылась шрамами. — Психиатрия… Неужели клиника «Лучшее Завтра» специализируется исключительно на психических заболеваниях? — О… я думал, вы это знаете. — Луома медленно наклонился вперед. — Да. Мы специализируемся на лечении психопатов. — Частная клиника для психопатов? И у вас достаточно работы? — скептически спросила Нина, все еще просматривая список имен. — Я полагаю, что, к сожалению, да, — Луома медленно сгибал пальцы, почти гипнотически. — Давайте возьмем одну болезнь, которая вызывает психоз: шизофрению. В Финляндии ее показатель составляет около одного процента. Только в Хельсинки несколько тысяч человек страдают шизофренией. И некоторые из них или их близкие готовы инвестировать в качество ухода за ними. — Один процент? Звучит довольно высоко. — Я понимаю. Вы сейчас думаете о фильмах. Норман Бейтс, Джон Нэш, бред, воображаемые друзья… Но не все пациенты страдают одинаково сильными бредовыми идеями. Иногда единственными симптомами болезни являются депрессия и перепады настроения. — Итак, из клиники были украдены лекарства и медицинское оборудование, необходимое для анестезии. Для чего вы их используете? — спросила Нина, вцепившись в подлокотники кресла. Несмотря на недавно законченный ремонт, воздух в комнате был какой-то липкий. Луома некоторое время смотрел на экран своего компьютера, а затем устало улыбнулся Нине. — Время от времени пациенты-психотики нуждаются в анестезии. — Понимаю. — Нина машинально взглянула на часы. — У вас есть хоть малейшее предположение, кто из ваших работников мог взять лекарства? — Нет. — Луома мрачно посмотрел на Нину. Даже не прямо на Нину, а, скорее, через нее. — Хорошо. — Нина начала вставать и протянула руку. — Пожалуйста, посидите еще немного, — спокойно попросил Луома, указывая на стул. Нина все еще не отпускала подлокотник. Она снова села, не отводя глаз от Луомы. — Значит, у вас все-таки есть подозрения? — Не совсем. Я не верю, что человек, который украл лекарства, был работником клиники. — Кто же тогда? — Есть еще кое-что, что вы должны знать. — Луома прикрыл глаза. Он вдруг побледнел. — Вы расследуете смерть Роджера Копонена… — Да. — Он один из наших старейших пациентов. И то, что я собираюсь сказать, может показаться совершенно безумным… но я почти уверен, что видел его сегодня на другой стороне улицы от нашей клиники, — произнес Луома. Казалось, он сам еще более ошарашен своими собственными словами, чем Нина. 90 Юсуф свернул с автострады на съезде с Кулосаари. Гроздья серо-черных облаков расступились перед луной, и сильный ветер колыхал кроны высоких деревьев. По радио играл финский рэп. Джессика бросила взгляд на только что полученное сообщение. Она не узнала номер, но пьяное, наводящее на размышления содержание и подпись kingdick88 не оставляли сомнений в личности отправителя. — Мы «пропустили самое важное»? Что, черт возьми, это значит? — спросил Юсуф после долгого молчания, заставляя тормозные колодки визжать, переключаясь на вторую передачу, хотя все еще шел хорошо за шестьдесят. — Крминалист тоже поднялся в спальню, чтобы сделать снимки, — сказала Джессика, просматривая экран своего айпада. — И я не вижу на них ничего необычного. — А что, если бы пожилая леди не заметила надписи? — Кто-нибудь заметил бы ее, когда местность стали бы прочесывать на вертолете. — Но разве похитители Хелминен имели в виду именно окно Адлеркройц? Что мы видели оттуда? Дом Копоненов, соседний дом, улица, дворы, живые изгороди… — Море, остров напротив… — Который был будто вычищен мелкозубчатой расческой. — Может быть, на льду что-то было? Рисунок или текст, который мы не заметили? — С вертолета бы увидели. — Проклятие. Есть ли еще патруль у дома Копоненов? — Да. Я могу вызвать подкрепление, если ты нервничаешь. — Я не нервничаю, — бросила Джессика, когда Юсуф проехал мимо бывшего иракского посольства и направился к берегу. — А как насчет того, что Хелминен сказала о ком-то, близком ко мне? — невозмутимо спросила Джессика. — Это может быть просто тактика запугивания. — Но что, если это правда? Подумай об этом. Надпись, появившаяся в моем блокноте. Зубы из бутербродов доставлены в полицейский участок. Что, если у этих охотников на ведьм есть «крот» в участке? — Фу, жутко. — Юсуф остановился между домами Копоненов и Адлеркройц. Полицейский фургон все еще был там. Он открыл свою дверь. — Ладно, давай устроим этой старушке сердечный приступ. 91 Нина изумленно смотрела на Дэнеэла Луому. Ее ноздри уловили резкий запах. Что бы это ни было, он усиливался. Либо так, либо ее чувства находились в состоянии повышенной готовности. — Роджер Копонен? — спросила она, наклонив голову. — Получив сегодня утром запрос от полиции, я сразу понял, что это как-то связано с убийством Копонена и его жены. У меня просто возникло подозрение. А потом, когда я увидел Копонена на улице… Неужели это возможно? — Скажите, почему Копонена лечили именно здесь? — спросила Нина, уклоняясь от вопроса, который, учитывая все случившееся, был бесконечно актуален. — Роджер Копонен впал в тяжелый, длительный психоз в конце 1990-х годов. В то время у него диагностировали параноидальную шизофрению, другими словами, он испытывал параноидальные фантазии, которые в одни дни были невероятно сильными, а в другие — мягкими или вовсе не существующими. — Подождите минутку. — Нина достала телефон. — Я могу это записать? Чисто по соображениям следствия. — Почему бы и нет, — пожал плечами Луома. Нина включила диктофон. — Я с самого начала был врачом Роджера. Обычно такие случаи лечат антипсихотиками с целью подавления активности в центральной нервной системе. Но антипсихотики обладают многочисленными вредными побочными эффектами, которые могут оказывать ограничивающее воздействие на нормальную жизнь. С тех пор как была создана «Лучшее Завтра», наш путь лечения здесь был несколько иным. В дополнение к легкому подходу к лечению мы фокусируемся на модели открытого диалога, основанного на постоянном взаимодействии с пациентом. — Диалог? Действительно ли это помогает, если кто-то страдает от тяжелых галлюцинаций?.. — Метод оказался чрезвычайно эффективным. — Хорошо. — Нина навострила уши, ей показалось, что она слышит звуки, доносящиеся из коридора. Как будто кто-то вытирал ноги в прихожей. — Роджер Копонен был очень необычным случаем во многих отношениях. С точки зрения открытого диалога результаты лечения были превосходными. Согласно моим собственным отчетам, болезнь была более или менее управляема, за исключением редких кратких психотических эпизодов после месяцев или даже лет, прошедших абсолютно без симптомов. — Но почему… — Копонену удавалось вести относительно нормальную жизнь и сохранить свою болезнь в тайне, сначала от близких, а потом и от общественности. Но его психотические эпизоды всегда были невероятно сильными. Как будто болезнь требовала своего вдвойне, когда снова появлялась. — И как это можно было заметить? — Непрофессиональный термин для шизофрении — раздвоение личности, и это очень подходящий термин для описания состояния Роджера. Впадая в психоз, он превращался в другого человека. Совершенно иная личность.