Маркус поразился: – А что обо мне говорят? – Что ты священник, тот, кто нужен. Нужен – для чего? Непонятно. – Откуда они узнали? – Видели, как ты служишь в брошенной церкви… Так это правда? Ты священник? – Да. И Маркус решил выслушать рассказ великана. – Моя деревня называется Кивули. Десятки лет у нас идет война, но все притворяются, что не знают о ней. То и дело проблемы с водой, случаи холеры. Из-за войны в Кивули не приезжают доктора, не присылают гуманитарную помощь: если добровольцев схватят, их могут казнить, подумают, что подосланы врагом. Поэтому я приехал в Лагос, за лекарствами, чтобы прекратить эпидемию… Пока я здесь, слышал о тебе и стал искать. Маркус и вообразить не мог, что его так легко найти. Может быть, в последнее время он немного ослабил бдительность. – Не знаю, кто и что тебе рассказал, но это неправда, что я могу тебе помочь. Сожалею. – Маркус повернулся к нему спиной и собрался уходить. – Я поклялся, – произнес громадный негр умоляющим тоном, но Маркус словно не слышал. Отец Эмиль не отступал. – Я обещал другу, священнику, перед тем как холера унесла его. Он меня научил всему, он – мой наставник. Тут Маркус вспомнил о Клементе и остановился. – Отец Абель управлял миссией в Кивули сорок пять лет, – продолжал негр, поняв, что слова его пробили брешь. Маркус обернулся. – Вот что он сказал перед тем, как испустил дух, слово в слово: «Не забудь о саде мертвых». Маркус насторожился. Множественное число, «мертвые», ему не нравилось. – Двадцать лет назад примерно в деревне были убийства. Три молодые женщины. Я тогда еще не приехал в Кивули, но знаю: их нашли в лесу изувеченными. Отец Абель никак не мог успокоиться из-за того, что случилось. Всю жизнь хотел только одного: чтобы виновного наказали. Маркус смотрел на дело скептически. – Двадцать лет – слишком долгий срок, чтобы можно было начать расследование: следы затерялись. Да и виновный, наверное, умер, тем более если других убийств не было. Но миссионер не сдавался. – Отец Абель даже написал письмо в Ватикан, рассказал о том, что случилось. Но ответа не получил. Это поразило Маркуса. – Почему именно в Ватикан? – Потому что отец Абель считал: виновный – священник. Такой оборот дела окончательно смутил Маркуса. – Ты знаешь его имя? – Корнелиус Ван Бурен, голландец. – Но отец Абель не был уверен, правда? – Нет, но очень сильно подозревал. Еще и потому, что отец Ван Бурен вдруг исчез и убийства прекратились. Исчез, мысленно повторил Маркус. Что-то в этой истории манило заняться ею. Может быть, то, что виновным оказался священник. Или то, что Ватикан, осведомленный о деле, совершенно его проигнорировал. – Где находится твоя деревня? – Далеко, – отвечал отец Эмиль. – Кивули – это в Конго. Они добирались до места почти три недели. Две из этого срока дожидались в маленьком населенном пункте в трехстах километрах от города Гома. Уже месяц в зоне, где была расположена деревня Кивули, шли жестокие бои. С одной стороны – повстанцы КНДП, Congrès national pour la défense du peuple[16], разъяснял отец Эмиль. – Это сторонники Руанды. По названию они вроде революционеры, а на практике – насильники и кровавые убийцы. С другой стороны – регулярная армия Демократической Республики Конго, которая мало-помалу отвоевывает территории, захваченные мятежниками. Восемнадцать дней они провели, не отходя от радиоприемника, дожидаясь, пока ситуация стабилизируется и можно будет завершить путешествие. Маркусу даже удалось уговорить пилота за определенную сумму доставить их на вертолете в нужное место. В полночь, с началом девятнадцатого дня, наконец-то сообщили, что в районе установилось хрупкое перемирие. Образовался интервал в несколько часов, и они этим воспользовались. Вертолет летел низко, в ночной темноте, с потушенными огнями, чтобы его не сбили ракеты того или другого войска. Над местностью бушевала гроза. С одной стороны, это было преимуществом: ливень заглушал шум моторов. С другой – представляло опасность: каждый раз, когда на небе сверкала молния, кто-то снизу мог их заметить. Пока они летели к месту назначения, Маркус спрашивал себя, что ожидает его в тропическом лесу и зачем он вообще рискует собой ради столь давнего дела. Но отступать поздно, он обещал отцу Эмилю; миссионеру, казалось, было жизненно необходимо, чтобы Маркус взглянул на то, что он собирался показать. Маркус стиснул образок святого Михаила Архангела и стал молиться о том, чтобы дело того стоило. Они приземлились на грязной поляне посреди пышной растительности. Пилот что-то проорал на приблизительном французском во весь голос, чтобы заглушить рокот мотора. Они не разобрали слов, но смысл был ясен: следует поторопиться, он не собирается долго ждать. Они побежали к зарослям кустов. Углубились в чащу, отец Эмиль шел впереди, а Маркус за ним, гадая, как удается тому придерживаться верного направления. Было темно, прямые, упругие струи дождя падали им на головы, колотили по плотной листве нестройной оглушительной барабанной дробью. Но вот отец Эмиль отвел последнюю ветку, и они оказались посреди деревни, выстроенной из глины и листового железа. Перед их глазами предстал настоящий хаос. Люди перебегали с места на место под непрекращающимся ливнем, таская с собой синие пластиковые мешки со скудными семейными пожитками. Мужчины сгоняли жалкое стадо в тщетной попытке где-то укрыть его. Дети плакали, прижимаясь к ногам матерей; женщины несли на спинах младенцев, завернутых в цветные тряпки. У Маркуса сложилось впечатление, что никто не знает, куда идти. Отец Эмиль, будто прочитав его мысли, замедлил шаг и пустился в объяснения: – До вчерашнего дня здесь стояли мятежники, а завтра в деревню войдут военные. Но не как освободители: они сожгут дома и запасы продовольствия, чтобы противник не мог им воспользоваться, если вернется. И расправятся с жителями, облыжно обвинив их в сотрудничестве с врагом. Для устрашения соседних деревень. Оглядывая сцену, Маркус поднял голову, прислушиваясь: он уловил какой-то звук. Действительно, сквозь шум проливного дождя и тревожные голоса послышалось пение. Оно доносилось из длинного деревянного здания. Изнутри просачивался желтоватый свет. Церковь. – Не все сегодня ночью покинут деревню, – уточнил отец Эмиль, – старые и больные останутся. Кто не в силах бежать, тот, повторил про себя Маркус, останется в ожидании кто знает каких ужасов. Отец Эмиль схватил его за руку, встряхнул: – Ты слышал пилота, да? Он скоро улетит, нужно торопиться. Они снова вышли из деревни, но с другой стороны. По дороге отец Эмиль нанял двоих помощников. Те несли лопаты и примитивные фонари со свечой внутри. Они подошли к неширокой долине, скорее всего бывшему руслу реки. На самом высоком месте располагались могилы. Крохотное кладбище, три креста. Отец Эмиль сказал что-то на диалекте, сходном с суахили, и помощники принялись копать. Потом он подал лопату Маркусу, и они оба тоже включились в работу. – «Кивули» по-нашему – «тень», – сообщил миссионер. – Деревня так называется из-за воды, которая иногда появляется в этой долине. Весной на восходе солнца река течет, а на следующее утро исчезает, точно как тень. Маркус догадался, что это явление как-то связано со свойствами почвы. – Двадцать лет назад отец Абель пожелал, чтобы эти могилы вырыли поодаль от деревенского кладбища, в месте, где весной не зарастает земля, хотя его и зовут «садом мертвых». В карстовых отложениях лучше всего сохраняются тела, даже на долгое время. Природный морг. – Когда трех девушек убили, никак нельзя было провести хоть какое-то расследование. Но отец Абель знал, что однажды кто-нибудь придет и станет задавать вопросы. И этот человек обязательно захочет увидеть тела.