— После окончания патруля они должны изменить форму и сделать Стаю снова полной, — сказала Бонни обычным тоном. — Я скажу Зандеру, что у нас всё будет в порядке. Вы нашли что-нибудь? Елена покачала головой: — Всё было тихо. — У нас тоже, — сказала Мередит, небрежно покачивая колом, они развернулись и пошли обратно к общежитию. — Может быть, новые вампиры сделали это, когда испытывали непреодолимое желание крови после изменения, а сейчас они затаились на какое-то время. — Надеюсь на это, — сказал Стефан. — Возможно нам удастся найти их прежде, чем кто-либо ещё умрет. Бонни вздрогнула. — Знаю, это глупо, — начала она, но мне хотелось бы, чтобы Клаус сделал всё, что захочет. Я просто как на острие ножа всё это время. Будто он наблюдает за мной где-то из тени. Елена прекрасно понимала, о чем говорит Бонни. Клаус шел за всеми ними. Она знала это; она до до сих пор могла чувствовать призрачное прикосновение его губ, как обещание. Мы побеждали Клауса раньше, пыталась она убедить себя. Но новое убеждение мучило ее. Как-будто что-то внутри нее знало, и это не имело объяснения, что ее жизнь заканчивается. — Мне так жаль, — порывисто сказала она Бонни. — Клаус хочет наказать меня, так что все мы в опасности. Это моя вина и у меня даже нет Силы, чтобы защитить всех вас. Бонни уставилась на неё. — Если бы не ты, то Клаус уничтожил всех нас уже очень давно, — сухо ответила она. Стефан кивнул. — Никто не думает, что это твоя вина, — добавил он. Елена моргнула. — Думаю, вы правы, — неуверенно произнесла она. Бонни закатила глаза. — И мы все не слабаки, если ты это ещё не успела заметить, — сказала она. — Если ты хочешь быть готовой к битве с Клаусом, то, может, тебе стоит начать развивать твои Силы Хранителя, — посоветовала ей Мередит. Теплый солнечный свет распространялся над кампусом, Елена инстинктивно замедлилась и выпрямилась, подставляя лицо солнцу. Мередит была права, и она понимала это. Если она хочет помочь друзьям спастись, спасти кампус, ей необходим стать сильнее. Ей нужно быть Хранителем. После нескольких часов сна Еле шла, шатаясь, через двор, сжимая в руках чашку кофе. Она направлялась к дому Джеймса рядом с кампусом, и пыталась вспомнить хоть немного, что она знала об Андресе. Джеймс говорил ей, что ему было двадцать лет, Стражи забрали его из семьи, когда ему было двенадцать. Что это делает с людьми? Елена размышляла. Стражи Небесного Суда, которых она встречала, исполняли свои обязанности серьезно. Конечно же Андрес хорошо разбирается во всех полномочиях и обязанностях Стражей, во всем, чего Елена не знала, и соответственно подготовит ее, по крайней мере физически. Но как это повлияло на человеческого ребенка, отданного на воспитание существам, таким холодным и бесчувственным, как Стражи? Она покрылась мурашками от этой мысли. К тому времени как она дошла до двери Джеймса, Елена была готова к холодному взгляду, безэмоциональному приветствию Земного Стража, который научит ее тому, что, по его мнению, Елена должна знать. Он должен будет ее научить, но он не сможет ее заставить. Небесный Суд со всеми его Стражами не смог заставить Елену подчиниться им, а здесь был только один Андрес. Елена с решимостью позвонила в дверь Джеймса. Лицо Джеймса было серьезным, но никак не тревожным, когда он открыл дверь. Он смотрел на нее торжественно, широко раскрытыми глазами, что Елена подумала, что он считает себя свидетелем чего-то важного, но до конца не понимает чего именно. — Дорогая, я рад, что ты смогла прийти, — сказал он, приглашая ее войти взмахом руки и забирая пустую чашку кофе. — Андрес на заднем дворе. Он проводил ее через маленький, очень аккуратный дом и открыл заднюю дверь. Дверь позади закрылась, и Елена с некоторым удивлением обнаружила, что Джеймс оставил ее снаружи в одиночестве. Дворик сиял золотом и зеленью от солнечного света, просачивающегося сквозь крону раскидистого бука. Молодой темноволосый мужчина, сидевший на траве под деревом, поднял голову и взглянул на Елену. Стоило ей встретиться с ним глазами, как нервозность улетучилась и девушка почувствовала, как ее окутывает глубокое умиротворение. Она обнаружила, что улыбается без всякой причины. Андрес не спеша поднялся и приблизился к ней. — Здравствуй, Елена, — сказал он и обнял ее. В первый момент Елена ощутила стеснение, удивившись объятью, но затем ее будто с головой накрыло успокаивающей теплой волной, и она засмеялась. Андрес отпустил ее и сам рассмеялся смехом, переливающимся всеми оттенками радости. — Извини, — сказал он. По-английски он говорил свободно, но с легким южноамериканским акцентом. — Я никогда раньше не встречал другого Хранителя-человека и мне просто… показалось, будто мы давно знакомы. Елена кивнула, на ее глаза навернулись горячие слезы. Она почувствовала, что их связывает поток восхитительной бурлящей энергии, и осознала с приятным удивлением, что в нем не только чувства, которые испытывает к ней Андрес. От нее исходили эмоции не меньшей силы: ее собственное счастье устремилось к нему. — Как будто я встретилась с семьей после долгих лет разлуки, — сказала она ему. Казалось, они никак не могли перестать улыбаться друг другу. Андрес мягко потянул ее за руку, и они вместе устроились на земле под деревом. — Разумеется, у меня был Наставник, — сказал он. — Тот, кто воспитал меня — мой обожаемый Хавьер. Но в прошлом году он покинул этот мир… — внезапно Андреса окутала невыразимая скорбь, его карие глаза увлажнились, — И с тех пор я одинок. Его лицо вновь просветлело. — Но теперь появилась ты, и я смогу помочь тебе, так же, как Хавьер помог мне. — Хавьер был Хранителем? — спросила удивленная Елена. Очевидно, Андрес любил Хавьера, в то время как для нее Хранители с любовью не ассоциировались. Андрес в шутку содрогнулся. — Упаси Боже, — промолвил он. — Хранители желают миру добра, но они холодны, согласна? Представь себе одного из них в заботах о воспитании ребенка. Нет, Хавьер был Наставником. Добрым, мудрым — целиком и полностью человеком. На самом деле он был священником и учителем.