Все повернулись к смазливому парню лет тридцати, с усиками на холеном лице, который стоял обособленно в сторонке, поглядывая на остальных насмешливо и с некоторым превосходством. Он был моложе всех в компании, но вел себя так независимо, что Павел Петрович уже не раз пожалел о том, что судьба столкнула его с этим человеком. Было в Зорро что-то неприятное, что-то глубоко спрятанное, чего никто не мог разгадать, но он был полноправным членом организации и участвовал во всех акциях, и, возможно, ненавидел ментов больше всех. Откуда эта ненависть, он не распространялся, но была у него за спиной какая-то нехорошая история. При этом в заключении он никогда не был – Павел Петрович проверял. Зорро работал продавцом в магазине электроники, работу свою ненавидел почти так же, как и ментов, и мечтал разбогатеть, чтобы уехать на край света. Он обожал красивых девчонок, красивую одежду, красивые машины и роскошные рестораны. Он и кличку себе придумал не из романтических побуждений, а выбрал что покрасивее. Павел Петрович догадывался, каким будет ответ Зорро, и тот действительно сказал: – Вы хотите знать, что я думаю насчет дельца, которое провернул Багор? Здесь очень просто – если он взял хороший навар, то это здорово, а если ему там не обломилось, то он просто дурак. – Ты зубами-то не лязгай, красавчик! – враждебно посмотрел на него Багор. Зорро весело посмотрел на него. – А что, не так, что ли? Есть у меня подозрение, что у Казаченко вы хрен с маслом взяли. Тогда зачем весь этот шум? Он теперь всю полицию на ноги поднимет, землю рыть будет, чтобы грабителей найти. А будут вас с Дроном искать, выйдут конкретно и на нас. Топорная работа, Багор! – Ты, сука, нервы мне не поднимай, не накручивай! – глаза у Багра сделались белыми, и он, не помня себя, бросился к Зорро. Павел Петрович перехватил его и не без труда заставил успокоиться. – Да не дергайся, ты, Багор! Своих распугаешь! – насмешливо сказал Зорро. – Я ведь как раз в этом вопросе тебя поддерживаю. Так вот, объявляю всему обществу – по-моему, просто мочить ментов – глупо. Если есть возможность взять добычу – надо ее брать. Охотники охотятся не для того, чтобы просто убить, а чтобы запастись – мясом, пушниной, рогами, там… – Казаченко не мент, между прочим, – мрачно напомнил Хромой. – Ну и что? – пожал плечами Зорро. – Он напрямую связан с нашим делом. Допустим, гаишника мы мочканули, но виноват-то больше Казаченко, олигарх долбаный! И правильно Багор его потряс – вот только насчет результата я сомневаюсь… – А результат тебя не касается! – зло бросил Багор. – Вас это вообще никого не касается. Я сам все подготовил, сам все сделал. Мог вообще ничего не говорить, между прочим. Хрен бы вы мне тогда чего предъявили! Я по-честному сделал. И про «охотников» там ни слова не было. Из-за чего базар? Это мой бизнес. К вам отношения не имеет, если уж на то пошло… – Ни хрена себе – не имеет! – подняв брови, сказал Вальтер. – Ты нас за дураков держишь, Багор? Тебе правильно сказали – менты свяжут это нападение с убийством гаишника и будут копать. Даже чисто формально. Просто потому, что и там и там фигурирует фамилия Казаченко. Они будут обязаны так поступить. И что делать, если они выйдут на тебя? Исходя из твоих собственных признаний, ты – человек корыстный, расчетливый. Из расчета ты сдашь всех нас. Вот оно что получается, Багор… В гараже вдруг наступила полная тишина. Стало слышно, как снаружи свистит в кустах ветер. Все пристально смотрели на Багра, который постепенно начинал терять самообладание. Он надеялся на поддержку, но Дрон стыдливо отводил в сторону глаза и не торопился вставать на сторону своего приятеля. – Мужики, вы что, в натуре? – забеспокоился Багор. – Да все будет путем. Я все концы обрубил. Да никто не догадается. А если уж что, так, это, вы не сомневайтесь – я про вас ни слова, ни полслова. Поганым ментам я не продамся… – Красивые слова, – сказал Павел Петрович. – Стоя тут, хорошо говорить «ни слова», «не продамся»… Там умеют развязывать языки. – Да, между прочим, – вдруг сказал Зорро. – Точно, это они умеют. Ты, Багор, не надейся, что ты такой железный Феликс. Прищемят тебе яйца – сдашь нас как миленький. – Тем более у нас с тобой такие идеологические расхождения, – добавил хмуро Хромой. – Сдашь ты нас, Багор, и думать нечего. – И какие же выводы? – спросил Павел Петрович. – Получается, избавляться от тебя надо, Багор. Подставил ты нас. За это в настоящих бандах смертная казнь полагается. Вот ведь что. Это к вопросу о самостоятельных акциях. Не выходит, что ты сам по себе, Багор, не выходит. – Вы что же, собрались, чтобы меня приговорить? – охрипшим вдруг голосом проговорил Багор. – А что? Ты же кого-то приговорил из своих сообщников, – глазом не моргнув, сказал Павел Петрович. – Я ведь слышал, что в глиняном карьере нашли сгоревшую тачку, а в ней оружие и труп человека. Ты же не сомневался, обрубил концы, так ведь, Дрон? Он резко повернулся в сторону Дрона. Блаженная улыбочка сползла у того с лица. Он неуверенно посмотрел на приятеля. – Так, это… У нас времени в обрез было. Отрываться надо было, – начал оправдываться он. – А Мосол… Мосол… Короче, он уже мертвяк был. Не на кладбище же его волочь. – Кто это – Мосол? – Кореш один. Вы его не знаете, – хмуро сказал Багор. – У него вообще ни родни, ни бабы, никого. Тачка угнанная была. Все, между прочим, спалили. Следов никаких. Не из-за чего волноваться. – Это ты так думаешь, – сказал Павел Петрович. – Дураки они вообще не волнуются. А я вот волнуюсь. Не за себя, а вообще за всех нас. – Не, ну что вы, в натуре, – почти заискивающе произнес Багор. – У нас же свой человек в ментовке. С ним связаться, спросить, что и как… Он посоветует… Между прочим, вы говорите, деньги вам не нужны. А ментяра? Он за свои советы фантиками берет, что ли? – Да, между прочим, тут Багор прав, – поморщился Вальтер. – Наш осведомитель денежки любит. Вот только я не понял, ты, Багор, со своей добычи сколько собираешься отстегнуть на общее дело? Багор замялся, оглянулся на своего дружка Дрона и сказал с неохотой: – Вообще-то нет добычи. Не смогли мы ничего взять. Кто знал, что к этому уроду брат приехал? Мы только к бабкам подобрались, а он откуда ни возьмись шмалять по нам начал. Ну, в натуре, беспредельщик!.. Нашего вот завалил. Тут уж не до бабок было. Отстрелялись и деру! Ему тоже досталось, но до этого он успел братцу позвонить. Ну, само собой, братец домой рванул с полдороги, ментов вызвал. Тут не разгуляешься. Мы – в тачку и рвать когти. Потом тачку бросили, разошлись по одному и пехом – кто лесочком, кто полем… – То есть вы весь этот шум устроили просто так? – спросил Павел Петрович. – За здорово живешь? Адреналину захотелось? – Не подфартило, – кратко сказал Багор. – Бывает. – Бывает, – согласился Павел Петрович. – И кому же вместе с тобой не повезло, Багор, а? Я хочу знать, с кем ты ходил на дело. Ну, один – Дрон, это понятно, а кто еще? – Тебя это не касается, Павел Петрович, – уперся Багор, который опять начинал злиться. – Один уже на небесах, а другой про нас ничего не знает. А мне резона нет ему рекламу делать. Коммерческая тайна, как говорится… Павел Петрович оглядел свое воинство, подумал, а потом вынес вердикт. – Значит, что у нас получается, ребята? Половина из нас философию Багра – грабь награбленное – одобряет. Половина не одобряет. Это скверно и очень опасно. Это называется раскол. Вопрос принципиальный. И выясняется это в самый неподходящий момент, когда нам как никогда требуется единство и сплоченность. – У нас тут, похоже, политзанятия сегодня? – недобро улыбаясь, сказал Багор. – Беда с вами, с военными – только зазеваешься, так сразу или политзанятия, или строевая. Но мы же все давно дембельнулись, нет разве? – Это не политзанятия, – возразил Павел Петрович. – Это насущные проблемы, если ты не понял. Так вот что я говорю, твою философию кое-кто тут одобряет, и этот вопрос мы сразу, на месте, решить не сможем. Но хочу обратить внимание, твою последнюю выходку не одобряет большинство. Расклад предельно прост – ты поставил под удар всех. Нужно решать, как мы можем избежать последствий. Разумеется, мы будем держать связь с нашим человеком в полиции. Надеюсь, он сумеет собрать необходимую нам информацию. Но этого мало. Нужно сделать так, чтобы вы с Дроном и, кто там у вас еще, исчезли. Не вздрагивай, руки об тебя никто марать не собирается, хотя ты и заслужил этого. Вы должны уехать из города. Немедленно и куда-нибудь подальше. Лучше всего, если вы уедете совсем. Здесь у вас нет будущего. На мрачном лице Багра отразилось изумление. Он непонимающе уставился на Павла Петровича и сказал: – Ты нереальные вещи говоришь, Павел Петрович! Куда это я уеду и на какие деньги? И что я своей бабе скажу? Она про наши закидоны ничего не знает. И тут вдруг я говорю, извини, Дуня, я поехал!.. Куда, чего… Нет, это не вариант! А ребята? Дрон – куда он поедет? Мы не цыгане, чтобы вот так сняться и… – Тогда нужно рассматривать варианты, как тебя нейтрализовать, – подал голос Вальтер. Он смотрел на Багра с откровенной неприязнью. – Тут прозвучало, что с тобой нужно поступить так, как ты поступил с сообщником. А что? Пришло время обрубать концы. Вполне в твоем духе. – Ладно, Вальтер, не нужно перегибать палку! – поморщился Павел Петрович. – Разумеется, мы не станем проливать кровь. Мы не людоеды. Но нам жизненно необходимо пройти этот сложный период без потерь. Я настаиваю, чтобы участники нападения покинули город в самое ближайшее время. Никакие отговорки не принимаются. Речь идет о жизни и свободе всех нас. Вы еще забыли про Ангелину. Забыли про Козицкого, который помогает нам деньгами… – Вот пускай и даст нам денег! – грубо сказал Багор. – Чтобы мы могли спокойно уехать. – С какой стати? Ты напортачил, а кто-то должен тебе за это еще и приплачивать? Это исключено, Багор. Думай сам, как выбраться. Но ты должен это сделать в ближайшие три дня. Багор хотел ответить что-то дерзкое, но подавил в себе это желание и принял смиренный вид. – Ладно, годится. Придумаем что-нибудь, – пообещал он. – Только я сразу хочу предупредить – раз вы с нами так, то и мы слагаем с себя все обязательства. Вы нас больше не увидите, но и мы вас не знаем. Устраивает такой расклад? Павел Петрович внешне оставался спокоен, но в душе у него, видимо, бушевала настоящая буря. Он выдержал продолжительную паузу и сказал нарочито равнодушно: – Что же, если все так и будет, я не возражаю. Наверное, самое время нам разойтись. Но раз мы чужие, Багор, то и будем вести себя, как чужие. Ты дал обещание. Серьезное обещание. Нужно выполнять. – Без вопросов, – сказал Багор. – Через пару дней нас тут не будет. Он вдруг сделался демонстративно покладистым и радушным. Прочим было ясно, что это всего лишь игра – слишком хорошо был известен характер человека, давшего обещание, но пока они были вынуждены принимать его слова на веру. Такая ситуация чрезвычайно беспокоила Павла Петровича, но он тоже не мог решить, что следует предпринять. О тайных стремлениях людей, с некоторых пор его окружавших, Павел Петрович догадывался, видел их алчность, равнодушие, эгоизм, но старательно гнал от себя такие подозрения. На слишком опасной стезе он находился, чтобы позволить себе быть разборчивым. Он мог действовать в белых перчатках, но только для того, чтобы скрыть отпечатки пальцев. По сути, Багор был прав – преступая закон, сложно остаться чистеньким. Но размениваться на вульгарный грабеж Павел Петрович не хотел категорически. Одно дело месть, и совсем другое – деньги. Охота за деньгами Павлу Петровичу претила. Превратиться в заурядного бандита он не хотел. Какой смысл мстить ментам, нарушившим закон, если тебя самого в любую минуту могут ткнуть носом в собственную пакость? Павел Петрович надеялся, что сообщники разделяют его точку зрения, и они разделяли, но, как выяснилось, не все. Да, он догадывался, но одно дело догадываться, прятать голову в песок, и совсем другое – знать наверняка. Сегодняшняя сходка в пустом гараже за городом на многое открыла глаза. Начиналось то, чего Павел Петрович опасался с самого начала – его группа начинала делиться и распадаться. Остановить этот процесс можно было только самыми жесткими мерами, но как раз их Павел Петрович боялся. Убить того, кто был рядом с тобой и вместе с тобой рисковал жизнью, было выше его сил. И еще одна тайная мысль терзала его. Действительно, их осведомитель в полиции, оперативник, офицер, человек, располагающий самой свежей информацией, очень любил деньги. За деньги он был готов делиться любой информацией и не считал это большим грехом. Он даже признавался Павлу Петровичу в симпатиях к их мрачной идее. Но за просто так он и пальцем бы не пошевелил. Сейчас же информация была нужна как воздух, а денег платить за нее, увы, не было. Павел Петрович осознавал это все яснее и яснее, и сердце у него будто проваливалось в черную бездонную пропасть. Это не было страхом, это была безнадежность человека, мир вокруг которого рушится ко всем чертям. Вопрос с финансами нужно было решать срочно. Поэтому Павел Петрович решил продолжить разговор в более узком кругу. Объявив сходку оконченной, он сделал незаметный знак Хромому и Вальтеру, чтобы они задержались. Прочие не обратили на это внимания – они были рады поскорее покинуть неуютное убежище. Когда Багор с Дроном, а за ними Зорро ушли, Павел Петрович серьезно посмотрел на тех, кто остался с ним, и сказал: – Ну что, крысы бегут с корабля? Оно бы черт с ними, мужики, но вот какая штука. Если крысы бегут, то корабль обречен, так ведь? – Не парься, Павел Петрович! – с мрачным выражением на лице сказал Вальтер. – В данном случае никто никуда бежать не собирался. Мы сами их турнули. Другой вопрос, что за этим последует. Чует мое сердце, что эти подонки подведут нас под раздачу. – Подонки, да, – задумчиво сказал Павел Петрович. – Боюсь, что мы недалеко от них ушли. Менту платить надо. А у нас ни гроша. Козицкого мы в этом месяце уже хорошо потрясли. И что прикажете делать? – А я скажу что, – решительно заявил Вальтер. – Этот гад, который вломился со своими корешами к Казаченко, он наверняка взял хороший куш. Он придуряется, что у него ничего нет. Нужно тряхануть его и забрать половину. Мы имеем на нее право. – Он не отдаст, – сказал Хромой. – Я тоже думаю, что он не пустой ушел. Но он не отдаст. – А вот посмотрим, – упрямо сказал Вальтер. – Ты, Павел Петрович, не парься, а мы с Хромым навестим Багра и потолкуем с ним по-своему. А то он легко отделался, понимаешь! – Не думаю, что это хорошая мысль, – покачал головой Павел Петрович. – Хорошая-хорошая, – возразил Вальтер. – Не хочешь нарушать слова? Так тебе и не придется. Мы сами. С подлецами нужно действовать подло. – Правда, Вальтер дело говорит, – присоединился Хромой. – Ты не волнуйся. Мы с ним нормально разберемся. Пока они решали, как разобраться с Багром, он сам решал с Дроном совсем другой вопрос. Они уехали в город на мотоцикле Дрона. Когда въехали на окраины, Багор попросил остановить железного коня, слез и сказал товарищу: – Слышал, что нам предъявили эти придурки? Я на них плевал, но кто знает, какая дурь придет им в головы? Время идет. Надо что-то делать. Давай-ка смотайся сейчас к тому мосту. Прокатись там, разнюхай, как обстановка. Спокойно там, или трутся менты в гражданке. Внимательно все осмотри, с местными осторожно побазарь, если представится случай. Но будь осторожен, понял? Я не так ментов боюсь, как этого ублюдка Казаченко. Этот может нас без суда и следствия, понял? И следов не найдут! – Я понял, Багор, я осторожно, – сказал Дрон и вывернул рычаг газа. Глава 13 Волченкову показалось, что телефон у него в кармане будто взорвался. Правда, сигнал вызова у него стоял нарочито немелодичный, громкий, чтобы не пропустить ненароком звонка, но сейчас он был насыщен такой энергией, что пробирало до самого сердца. Еще не взглянув на экран, Волченков понял – звонит Ломов. Так оно и было. – Слышь, сыщик! – возбужденно заговорил Ломов. – Тут такое дело! Все бросай, прыгай в тачку и жми за город! Объясняю. Тут у нас сбой получился, в смысле сигнала с маячка нашего. Ну, пропал сигнал. Техническая проблема. Я корешу своему, хакеру, отзвонился, доложил о неполадках. Он ломаться не стал, сразу поехал проверить, что с техникой. И вот он сообщил мне, что при подъезде на место обратил внимание на одинокого мужика, который на мотоцикле кружит по тому району.