– Мы думаем, нам удастся сделать все правдоподобно, – серьезно сказал Волченков. – Мы сейчас ищем Геннадия Староверова, который принимал участие в нападении на участкового Тарасова. Думаю, не сегодня-завтра мы его возьмем. Кроме участкового на нем до вчерашнего дня висело убийство наркодилера Живчика. Но вчера арестовали одного наркомана, который признался, что Живчика зарезал он. Там и орудие убийства и прочие улики… Но я распорядился пока посадить его в отдельную камеру и прикрыть всю информацию о нем. Пока даже следственный комитет не извещали. Взяли ответственность на себя, товарищ генерал. Дело в том, что мы хотим продолжать валить все на младшего Староверова. А под его именем подсунуть им нашего человека. Есть у нас один хороший парень. Он недавно к нам прибыл, нигде еще не засвечен, возраста примерно одного со Староверовым – думаю, сработает. Правда, есть там еще Багор, который организовал это нападение – этот похитрее, но если нашего человека приведет к нему Андронов, все получится. – Если этот ваш Андронов не является старым знакомцем Староверова, – проворчал генерал. – Может, и сработает. Но откуда у нас уверенность, что Андронов с этим… Багром… имеют отношение к «охотникам»? Опять гадания на кофейной гуще? То, что вы про Андронова рассказали, не предполагает какой-то идейности, пускай даже и извращенной. По-моему, типичный халявщик, человек без принципов, только и всего… Да и Багор ваш недалеко от него ушел. – И все-таки определенная надежда есть, – упрямо сказал Волченков. – Мне представляется, что Казаченко выбрали жертвой не просто так. – А что, собственно у вас по этому… по Багру есть? – Пока немного. Был школьным дружком Шапошникова. Потом иногда встречались, выпивали. Где живет, чем занимается, не знает. Кстати, и фамилии его не назвал, заявил, что только имя помнит – Санька. Боится он его до смерти. Мы пока нажимать не стали, хотим через Андронова, а там, глядишь, и на Багра выйдем. – Ну, пытайтесь! – с ноткой скепсиса в голосе произнес генерал. – Только если что-то пойдет не так, операцию сворачивайте сразу, судьбу не испытывайте. И еще, даю вам максимум четыре-пять дней. А то вы мастера тянуть резину. Уцепились за этого Казаченко, понимаешь… Согласен, что-то в этом деле есть, но прочие случаи? Что вы извлекли из материалов по другим убийствам полицейских? – Можно высказать свои соображения, товарищ генерал? – деликатно кашлянув, спросил Ломов. – Нужно! И потом, что значит – свои? А чьи же они у тебя могут быть, как не свои? Давай, выкладывай! – Действительно, ряд убийств наших сотрудников за последние месяцы наводит на определенные мысли, – начал Ломов. – Ну, именно в том смысле, что кто-то целенаправленно расправился с ними. Тут, правда, возникает вопрос – дело ли это рук одних и тех же людей, или действовали разные, не связанные друг с другом преступники, как бы перехватывающие друг у друга эстафету… – Да ладно! – насупился генерал. – У тебя получается, что по всему городу что-то вроде стахановского движения началось… Неужто нас так много народу ненавидит? Сомневаюсь я что-то. – Ну, это как посмотреть, – невозмутимо продолжил Ломов. – Если откровенно, то особой любви населения лично я как-то не ощущаю. И, наверное, на то имеются причины. Взять хоть тот список, который вы нам дали. В списке шесть человек. В следственных документах это не отражено или отражено очень уклончиво, но я беседовал с ребятами, и в беседах с глазу на глаз кое-что всплывало. Я имею в виду, что каждый убитый был, как бы это сказать… с червоточинкой. Кто-то брал взятки, откровенно брал, с угрозами, кто-то парня невиновного помог в тюрьму упечь из корыстных соображений, кто-то задержанных пытал, кто-то помогал бизнес отжимать… Последний, как известно, собирался выгораживать на суде виновника ДТП. В общем, не без причин с ними разобрались. Но у нас реальных фактов кот наплакал. Одни намеки. Так что эти дела в разряд висяков перешли в немалой степени из-за того, что кто-то не захотел вникать в суть дела, не захотел копаться в грязном белье. Тем более что белье-то это наше общее. Со мной кое-чем поделились, но этого мало. Если копать по каждому случаю… По лицу генерала было видно, что настроение у него портится с каждой секундой. Он поднял руку и остановил Ломова. – Ладно, я тебя понял. Не будем заниматься мазохизмом. Заниматься пока будем вашей идеей. Надеюсь, вы не станете делать ничего, не обдумав хорошенько каждую деталь. Опыт и благоразумие – вот чего я от вас требую. Придумайте, как держать связь со своим, гм, «засланцем», а то не ровен час… И если банда его не примет, сразу все сворачивайте и берите тех, кто уже засветился. Лучше синица в руке… – Так и сделаем, товарищ генерал, – заверил Ломов и не удержался, чтобы не прибавить: – Честные-то менты теперь, похоже, на вес золота. – Ты больше о деле говори, – посоветовал генерал. – Философствовать у тебя не очень получается. Не можешь ты так глубоко вникнуть в суть вещей. Честных людей всегда хватает. Ты себя к каким причисляешь? А этот ваш опер, которого вы внедрить собираетесь, он ради бабок на это идет? Так что поосторожнее со словами, полковник! – Нет, я про то и говорю – мал золотник, да дорог, – не моргнув глазом, объяснил Ломов. – А в семье, как известно, не без урода. Будем искоренять недостатки. – Давайте искореняйте! Конкретно что планируете? Внедрять опера будете уже сегодня? – Да, я провел беседу с тем парнем, Шапошниковым, который нам сдал Андронова и Багра. Он сидит дома и никуда не высовывается. А мы воспользуемся его добрым именем, и наш человек будет ссылаться на него, когда придет к Андронову. Обставим все так, будто на хвосте у него погоня висит, в таких обстоятельствах в подробности никто углубляться не будет. Если прокатит, дальше будем действовать по обстоятельствам. – А как фамилия этого вашего протеже? – Шелест. Сергей Шелест. – Не помню. – Да он у нас недавно. Замечательного хладнокровия человек. Пришлось пару раз убедиться. Волченков вон не даст соврать. Потому его и выбрали. Думаю, не подведет и сейчас. Да в принципе, обстоятельства благоприятствуют. Про Староверовых все слышали. Что младший в розыске – тоже не секрет. Если это на самом деле охотники на мундиры, то должны посочувствовать «коллеге». Если нет, то, как было сказано, просто берем их и раскручиваем по поводу нападения. Тут уже на Шапошникова надежда. Но раз начал показания давать, значить, уже не остановится. – Ну, удачи вашему Шелесту! Старший лейтенант Шелест, которому Ломов педантично передал пожелание генерала, отнесся к нему спокойно. Он был готов к операции и потихоньку вживался в роль беглого преступника. На нем была замызганная помятая одежда, на щеках пробивалась щетина, а красные воспаленные глаза смотрели на мир с таким отчаянием, что даже Ломову стало не по себе. – Ты чем глаза-то натер? Луком? – спросил он, ухмыляясь. – Не пахнет вроде… – Я по молодости в театральное поступать собирался, – невозмутимо сказал Шелест. – Задатки, говорят, были, но не прошел… А тяга к прекрасному вот осталась… – Ну, прекрасным здесь и не пахнет, – хмыкнул Ломов. – Видок у тебя аховый. Хотя нам того и надо. Ребята сейчас дежурят у дома Андронова. Как только он из своей берлоги выберется, они дают сигнал, и мы включаемся. Можно, конечно, прямо домой к нему завалиться, но нежелательно. Там сожительница, соседи, и вообще лучше с глазу на глаз… Вроде ты его во дворе поджидал, как загнанный зверь… – Текст-то не забыл, артист? – спросил Волченков. – На импровизации выезжать буду, – сказал Шелест. – В искусстве главное найти свое слово. А если серьезно, я все помню, товарищ полковник. Не волнуйтесь, все будет нормально. Если этот мужик такой, как вы его описали, то с ним номер прокатит, это железно. Вот что дальше – тут загадка. Ну, ничего, бог не выдаст, свинья не съест, как говорится. Меня больше волнует, что делать, если он в доме запрется. Мне в гости тоже напрашиваться неохота. Чем больше народу, тем больше шансов, что кто-нибудь скажет – да я знаю Староверовых, сроду у них таких не было! – Правильно, к тому же я думаю, что он у себя тебя прятать в любом случае не станет, – сказал Ломов. – Скорее к подельникам перенаправит. А нам только того и надо. Зазвонил телефон Волченкова. Он поднес трубку к уху, послушал и шагнул к двери. – Все, выезжаем! Андронов вышел из дома, в гараж направился. Спустились вниз, на улице сели в служебную неприметную «Ладу», поехали. Остановились, не доезжая сотню метров. – Ну, фото мы тебе показывали, – сказал Ломов. – Гаражей во дворе три штуки – разберешься, какой твой. Дерзай! – Ни пуха! – добавил Волченков. Шелест вылез из машины и, не оглядываясь, пошагал в сторону дома, где жил Андронов. Со стороны вполне можно было представить, что этот изможденный, сгорбленный человек, с заплетающимися от усталости ногами, скитается без крова и пищи не первые сутки и находится уже на пределе сил. – Талантище! – одобрительно сказал Ломов. – Просто Смоктуновский. Если он и свое дело так же знает, то победа нам обеспечена. – Ты же только что хвалил его перед генералом, – напомнил Волченков. – Не ругать же мне его было, – пожал плечами Ломов. – Парень он хладнокровный, это точно. На испуг его не возьмешь. Но тут дело тонкое, одной храбростью не обойдешься. Голова нужна, а я в его голову не заглядывал. – Все равно никого лучше у нас нет, – заметил Волченков. – Тем более что в городе его вряд ли хорошо знают. А для нас это сейчас главное. – Ладно, включай рацию! – махнул рукой Ломов. – Он уже во двор вошел. Теперь мы ему не помощники. – Седьмой, седьмой! Доложите, как обстановка! – произнес Волченков в микрофон. – Что делает объект? – Объект возится с мотоциклом в гараже, – ответил хриплый радиоголос. – Похоже, ехать собрался куда-то – одежда дорожная, сапоги, сумка. Внешне спокоен. – Будьте внимательны, – предупредил Волченков. – Уедет он вместе с гостем или один – вы его не должны упустить. Связь держите постоянно. Мы рядом. Глава 15 Разобраться с гаражами не составило никакого труда. Во дворе их действительно было всего три, и только в одном возился хозяин. Когда Шелест бочком проскользнул внутрь, он как раз укладывал в коляску какие-то свертки. Услышав шум, хозяин неторопливо обернулся и, надо сказать, удивился. – Ничего не перепутал? – спросил он с холодком в голосе. – Тут частная территория. Сортир в другом месте. – Ты – Дрон? – измученным шепотом спросил Шелест, наваливаясь плечом на железную стену гаража. – Мне про тебя Ежик рассказал. Мы с ним старые кореша. Ну не так чтобы… Только мне идти некуда. А он мне тебя посоветовал. Дрон пристроил в люльке последний сверток, отряхнул руки и повернулся к незваному гостю лицом. Оценивающе оглядев его с головы до ног, он с насмешливой ленцой произнес: – Вообще-то, когда пьешь, закусывать надо, а то не только ежики – белочка придет. Улавливаешь мысль? Шелест не стал обращать внимания на шуточный настрой Дрона. – Честное слово, я ни капли… Я в полной заднице, Дрон. – А меня это должно волновать? – вежливо спросил Дрон. – Ну-у… Тут такое дело, Дрон, – Шелест украдкой выглянул из дверей гаража, будто опасался скорой погони. – Ежик мне сказал, что вы – «охотники», ментов мочите. Я тоже чуть мента не замочил. С батей. Батю взяли, а я в бегах. Идти некуда, только к вам. Я за батю им мстить буду. Дрон изобразил на лице брезгливое выражение. – Опять ты про ежика. Не знаю я такого. А потом, ты что, с дуба упал – такие вещи несешь? Какие менты? Кто кого мочит? Ступай, проспись, дорогой, сначала! – Некуда мне идти! – с отчаянием сказал Шелест. – Мне или с вами, или в петлю. Мне за батю отомстить надо. И за брата младшего. У меня брат от передоза погиб, а наркоту ему барыга продавал – Живчик. Его участковый прикрывал. Мы с батей решили их наказать. С участковым не вышло. Батю он подстрелил, ранил, короче… А я ушел. Живчика потом зарезал. Теперь меня менты ищут. Я три дня не ел. Спал урывками. – Гм, ну и рассказал ты историю! – покачивая головой, сказал Дрон. – Жалко мне тебя, парнишка, только что же я могу сделать? Мне с ментовкой ссориться не резон. Я человек мирный, безобидный. Вот на рыбалку собрался, а тут ты. Мне что же, вместо рыбалки на нары отправляться? За укрывательство много дают, знаешь? Шелест демонстративно опустился на корточки, давая понять, что никуда уходить не собирается, и сказал глухо: – Ежик к вам меня направил. Вы – «охотники». Я с вами хочу. И ни на какую рыбалку ты не собрался. На рыбалку без удочек не ходят. – Наблюдательный! – усмехнулся Дрон. – А я не удочкой, я рыбку динамитом глушу, понятно? А ты, значит, беспредельщик? Людей жизни лишаешь? А душа как же? – А что душа, если их никто не останавливает? Наркота кругом, справедливости нету. Менты с барыгами заодно… – Ну что, люди деньги делают, – рассудительно заметил Дрон. – Ты или деньги не любишь? Шелест заметил, как Дрон бросил на него украдкой испытующий взгляд и тут же отвел глаза. Было ощущение, что он все-таки поверил в исповедь Шелеста, а в его вопросе про деньги был какой-то скрытый смысл, которого Шелест пока понять не мог. – Кто же деньги не любит? – мрачно спросил он в ответ. – Без денег не проживешь. Я вон без денег – и что? Загибаюсь, как собака. Только из-за денег и все зло на земле. – Вон как! А ты, оказывается, у нас еще и философ! – воскликнул Дрон. – Только вот что я тебе скажу… Как зовут тебя, кстати?