– Паршивая у меня версия, – сказал Ломов. – Кто-то из наших стукнул. – Не понял! – еще больше нахмурился генерал. – Это ты всерьез, что ли? Или это у тебя игра слов такая? – Какая игра! Ночью не спал, думал. И вот надумал. Наши ведь вели Андронова. Потом он сумел оторваться, но приблизительное место они знали. Потом Шелест позвонил мне. Слышно было плохо. Я уловил только что-то про заброшенную деревню и про то, что туда должен явиться Багор. Эту информацию я передал всем, кто был задействован в операции. И кто-то слил эту информацию второй банде. Те-то прекрасно поняли, о каком месте идет речь. – Это серьезное обвинение, – проговорил генерал, глядя в глаза Ломову. – И для него нужны более убедительные доказательства. – Я понимаю, – кивнул Ломов. – Никому, кроме вас и Волченкова, я пока своих соображений не высказывал. – И не высказывай. Будем разбираться детально. Однако все это очень странно… А что по трупам? Их опознали? – Двоих, – вставил Волченков. – Багра опознал Ежик. То есть Шапошников. Мы эту информацию пока скрываем. Трудно предсказать реакцию Казаченко, если он узнает, что Шапошников был наводчиком. Вы же знаете, что этот человек практически неуправляем. – Ничего, и на него укорот найдется! – мрачно сказал генерал. – И что же это за человек – Багор? И кто этот второй, которого опознали? – Багра опознал Ежик, то есть Шапошников. Это его бывший одноклассник Сидоров Александр Евгеньевич. Судимостей не имеет, но прошлое у него довольно своеобразное. Был некогда водителем автобуса, потом заделался таксистом, потом по каким-то причинам лицензию на извоз не получил, стал просто «бомбилой». Конкуренты подстроили ему аварию, натравили на него наших коллег, его признали виновником ДТП, он взбрыкнул, был здорово избит, посажен в КПЗ, но потом все-таки выкрутился, правда, лишился машины и, судя по всему, кругленькой суммы. Мы проверили, было такое дело, но закрыто за примирением сторон. Красочных подробностей, о которых нам рассказал Шапошников, там, конечно, не было. Но я думаю, причины ненавидеть полицию у Багра имелись. – Ну, а второй? И почему не опознан третий? – Дело в том, что те, кто их убил, оказались обстоятельными людьми, и хотя они торопились, но трупы обыскали и забрали все, что могло помочь опознанию – ни документов, ни мобильных телефонов, ничего. Вот только с одним вышла осечка. У него мобильник завалился глубоко за подкладку куртки. В кармане была дыра. Сейчас эксперты проверяют список контактов, но уже можно утверждать, что этот второй – Малышев Николай Севастьянович, водитель, работает в частном предприятии, возит бытовую технику. Некогда работал в одном транспортном предприятии с Багром. Склонен к употреблению спиртных напитков, имеет прогулы, но в серьезных проступках не замечен. Хозяин, у которого Малышев работает, характеризовал его так – ни рыба ни мясо. Однако же вот ввязался в историю. Вполне вероятно, что он вместе с Багром участвовал в нападении на дом Казаченко. Скорее всего сидел за рулем той сожженной машины. А третьего не опознали пока. В карманах у него пусто, родственники его не ищут. В нашей базе данных его нет. Лежит в морге. Возможно, кто-то явится. – Интересно получается! – покрутил головой генерал. – Они их не только поубивали, они сняли с них телефоны. Ликвидировали информацию! Выходит, между первой и второй бандой существует некая связь! – Несомненно, – поддакнул Волченков. – Нужно выяснить круг общения убитых. Будем работать в этом направлении. Собственно, уже работаем. – Ну, хорошо, допустим, в этой мертвой деревне положили тех, кто совершил налет на дом Казаченко. Вот тут вопрос – зачем? Дележ добычи? Между прочим, мы до сих пор не имеем ничего по пропавшему сейфу. Что в нем было? – Казаченко не идет на контакт, – сообщил Ломов. – Орет – не ваше дело, коммерческая тайна, и все. Просто из штанов выпрыгивает. Есть сведения, что он по своим каналам ищет грабителей. – При первой же возможности дайте хорошенько по рукам этим сыщикам! – распорядился генерал. – Так дайте, чтобы в дальнейшем неповадно было… А если будут при оружии, так тем более дайте! Я этому Казаченко покажу, кто в городе хозяин!.. Ну, это ладно. Давайте дальше. Значит, что мы имеем? Две банды? Кто навел вторую? И где у нас, собственно, гражданин Андронов, с которого все началось? Не увел ли он тот пресловутый сейф, о котором мы уже замучились говорить? – Никто не знает, – пожал плечами Ломов. – С того дня пропал бесследно. Сожительница не представляет, куда он мог податься. Соседи тем более. Вообще круг общения этого человека на удивление узок. Получается, что он ни с кем тесно не общался. Ну, кроме той же сожительницы и компании Багра. – Ну, а свои какие-то соображения имеются? – спросил генерал, сердито глядя на оперов. – Не может быть, чтобы у вас не было хоть завалящей версии, сознайтесь! Ломов и Волченков переглянулись, после чего последний твердо сказал: – Как только появится, товарищ генерал, вы узнаете о ней первым! Ломов энергично закивал, показывая, что полностью разделяет позицию напарника. Однако, когда они покинули кабинет начальника, вид у обоих был несколько смущенный. Добравшись до курилки, они достали сигареты и сквозь дым посмотрели друг на друга с неловкой ухмылкой. – Ну и что будем делать? – спросил Ломов. – До сих пор ведь не поставили старика в известность насчет утопленного сейфа. Если узнает, будет взрыв почище Хиросимы. – Ну-у, собственно, полной уверенности у нас ведь нет? – ответил Волченков. – Одни догадки. На воде вилами, так сказать… – Да, на воде, – задумчиво протянул Ломов. – А ведь мы этого Дрона там около воды и засекли. И больше наш маячок ни разу о себе знать не давал. А после ливня вообще перестал подавать сигналы. Сдох, видимо. – Вот она, техника! – хмыкнул Волченков. – Надейся на нее! А что если именно сейчас кто-то поднимает сейф на поверхность? – А знаешь что я думаю? – покачал головой Ломов. – Я думаю, что сейф уже могли достать. Дрон и достал. Пока мы с Шелестом по болотам бегали. Думаешь, про какие бабки он Шелесту намекал? – А что? Не исключено. Правда, в тот день светопреставление было, но сказано же, что люди гибнут за металл. И потом, вряд ли кто в такую погоду мог помешать Дрону. Тут он или рассчитал точно, или везунчик он по жизни. Но как это проверишь? – Мотоцикл, – сказал Ломов. – Где-то он должен всплыть. – Если не наоборот, – скептически заметил Волченков. – Если утонул, то не всплывет. Но мотоцикл «всплыл» даже раньше, чем они могли предполагать. Едва они вернулись в свой кабинет, как им сообщили, что их дожидается капитан Бутенко. А он уже сам стоял на пороге, объемистый, красный, слегка настороженный и смущенный. – Разрешите, товарищ полковник? Капитан Бутенко, если помните… Ну, я участковый в том районе, где машину сожгли, помните? – Еще бы не помнить, – сказал Ломов. – И тебя, капитан, помним. Единственный, по-моему, разумный человек в районе… Что привело тебя к нам? Бутенко беспомощно огляделся. – Присаживайтесь! – сказал ему Волченков. Бутенко уселся, приладив на коленях огромное свое брюхо. – Это самое, – сказал он скованно, – может, я не вовремя? У вас тут громкие дела, убийства, то-се… – Да уж, дела громче некуда, – сокрушенно подтвердил Ломов. – Да ты, капитан, не стесняйся. Дела делами, а о людях забывать не следует. Ты что-то спросить хотел? – Да я сообщить вроде… В сводках видел… Мотоцикл вроде разыскивается. Может, оно и не в кон, но я подумал… Вы последний раз меня вроде как похвалили, а доброе слово, оно и кошке приятно, говорят… Одним словом, я слышал, как будто это вы мотоцикл разыскиваете. А у нас в райцентре вчера один босяк мотоцикл пытался торгануть. Петька Трофимов, непутевый человек, конченый. Он вообще-то наш, с райцентра, но у него, считай, никого и ничего уже не осталось. Живет где попало, месяцами где-то пропадает, потом чего-нибудь натворит и – на отсидку. Ни кола, ни двора, в голове – ветер, перекати-поле, одним словом. Вот он цыганам этот мотоцикл и предлагал за копейки. А я пресек. «Урал». Зеленый. Как в сводке. Номерные знаки только сняты. Как я его ни пытал – ну, в хорошем смысле, конечно – где он номера бросил, не помнит. Может, и правда, не помнит. Голова-то пустая! – Так, понятно. А откуда у этой пустой головы мотоцикл взялся? Угнал или как? – Утверждает, что не угонял. Утверждает, что как бы нашел. Вот артист! Мотоцикл он нашел! Этак и я каждый день по десять «мерседесов» находить буду! – И где же этот ваш артист нашел мотоцикл? – спросил Волченков. – Что-нибудь говорит по этому поводу? – Да я по душам с ним побеседовал, все, считай, выяснил. По-человечески мне его жаль, понимаете? Он так-то парень не злой. Непутевый только. Вот сядет сейчас опять за решетку, а какой с этого толк? Никакого с этого толку не будет, это я вам говорю. Вот если бы к делу его к какому-нибудь пристроить, да компанию ему хорошую… Да ведь на все не разорвешься!.. – Это верно, не разорвешься. Поэтому давай про мотоцикл, – напомнил Ломов. – Ага. Да, про мотоцикл. Так он говорит, что нашел «Урал» в Чистопрудном, ага. Что уж он там делал в Чистопрудном, неизвестно. Говорит, к приятелю в гости ездил. Так у него везде приятели, и все одного сорта. Одним словом, заметил он где-то в переулке брошенный мотоцикл. Это как раз после того дождя было. День стоит мотоцикл, другой стоит, и все под открытым небом. Ну, он его и прибрал. В баке бензин был, в замке – ключи. Ну, это он так говорит… – Что-то невероятное, – покачал головой Ломов. – Как бы с этим удальцом побеседовать? – Да вполне, – заерзал на сиденье Бутенко. – Я как чувствовал, прихватил его с собой. Сидит он в машине у меня в наручниках. Привести? Ломов оглянулся на Волченкова. – А вдруг это тот «Урал»? – сказал он. – Прямая выгода сразу в Чистопрудный смотаться. Согласен? Значит, так, капитан, мы сами сейчас спустимся, и если что, то сразу после беседы сгоняем туда, где твой орел мотоцикл подобрал. С ним за компанию, не возражаешь? Бутенко поспешно вскочил и, краснея больше обычного, произнес: – Никак нет, товарищ полковник! Располагайте! Всегда рад помочь. Так сказать, считаю своим священным долгом… Уже выходя из управления, Бутенко вдруг придержал Ломова за локоть и, понижая голос до просительного шепота, пробормотал: – Не сочтите за нахальство, товарищ полковник, я вот чего у вас спросить хочу… Если с мотоциклом подтвердится, значит… Не могли бы вы где-нибудь наверху словечко замолвить? Только между нами… Меня, знаете, хотят вроде как на берег списать, ха-ха… Начальство ко мне неровно дышит. Ну, вроде, я и бестолковый, и комплекция у меня… А я без милиции, простите, без полиции теперь никуда. Я ведь делать ничего больше не умею, и учиться поздно. Может, я взаправду бестолковый, как думаете? Ломов понял, какого ответа от него, нет, не ждет, а просто жаждет капитан, и ответил, причем нисколько не кривя душой: – Пока что свою бестолковость ты, капитан, тщательно скрываешь. Я ничего такого не заметил. Вот комплекция, это да, этого у тебя не отнять. Но ведь на твою мобильность она, кажется, не влияет? А если подтвердится, что мотоцикл тот – я сам пойду к генералу, замолвлю словечко насчет повышения… – Нет, не надо повышения, – замотал головой Бутенко. – Они тогда на меня еще больше взъедятся. Мне бы просто чтобы с места не трогали. До пенсии доработать – больше ничего не надо. – Ну, как скажешь, капитан! – засмеялся Ломов. – Только чем больше звездочка, тем и пенсия больше. Смотри! После этих слов участковый впал в такое раздумье, что молчал всю дорогу до Чистопрудного. Поехали туда на машине Волченкова. Служебную машину из райцентра отпустили, забрав с собой только Бутенко и Петьку Трофимова, который оказался изможденным молодым человеком, вихрастым, темнолицым, покрытым синевой татуировок. Он сразу признал в Ломове и Волченкове большое начальство, вежливо поздоровался и попросил сигарету. – Браслеты тоже можно снять, – доверительно сказал он, когда ему воткнули в губы зажженную сигарету. – Я ж не убегу. Я к побегу не склонен. Это судьба у меня такая – век чалиться. Судьбу не перешибешь. – А ты пытался? – спросил Ломов. – А вот вчера новую жизнь начать хотел, – хохотнул Петька. – А меня и замели. За ничейный мотоцикл. Хорошие у нас законы! – Законы у нас нормальные, – заметил Ломов. – У нас граждане имеются, которые под дуру косят. Много ты в своей жизни видел ничейных мотоциклов? Ты мозги-то нам не засоряй. Сразу выкладывай – что, где, когда. – Как в телевизоре? – опять засмеялся Петька. – Вот-вот, бодро и с песней. Дело в том, что этот мотоцикл в большой мокрухе замешан. А ты ведь не убийца, Петя, нет? Значит, не нужны тебе такие проблемы, нет? Так ты тогда цифирки на номерах снятых вспомни! – Да триста шестьдесят два вроде, – поскучневшим голосом сказал Петька и покосился на Бутенко. – А что ж вот гражданин начальник мне ни полслова про мокруху? Я ж в непонятках был. Имею право хранить молчание. – Лучше бы тебе его сейчас не хранить, потому что номер ты угадал. Но хорошо это или плохо, зависит только от тебя самого. Давай объясняй, где взял мотоцикл, при каких обстоятельствах, и где хозяин мотоцикла. Все как на духу, если не хочешь проходить по делу о тройном убийстве и двойном покушении на убийство. – У-у! Сурьезный у вас подход, начальник! – сказал Петька. – Только вы хошь у кого спросите – Трофимов на мокруху никогда не подписывался. Даже на стреме не стоял. На меня убийство вешать бесполезно. Засмеют вас. – Смеяться последний будет, – спокойно возразил Ломов. – А ты к тому времени по этапу отправишься. Убийство на него вешают! Оно само на тебя вешается, как подвыпившая проститутка. Говорю тебе, хозяин мотоцикла замешан не в одном тяжком преступлении. Его вся полиция ищет. А ты на его мотоцикле раскатываешь. Прямое пособничество. Соучастие.