Петька задумался, пыхтя сигаретой, а потом вдруг весело сказал: – Ладно, ваша взяла! Я и сам сразу подумал, что тут дело пахнет керосином. Короче, иду я по поселку, смотрю, моцик стоит. Ну, день стоит, другой… И все на одном месте. И главное, на таком месте, где его на раз угнать могут. Я и подумал, если мотоцикл без присмотра, то рано или поздно его все равно угонят. А у меня как раз финансовое положение неважное было… – У тебя оно всегда неважное, – прикрикнул на него Бутенко. – Ты по делу докладывай! – А по делу так было, – продолжил Петька. – Решил я этот мотоцикл как бы напрокат взять. У меня все равно денег на автобусный билет не было, а хотелось на родину съездить. У меня ведь здесь все – и могилки родные, и детдом, где я вырос, человеком стал… Бутенко покраснел как свекла и показал Петьке огромный кулак. – Ты ври, да не завирайся! Полковникам твоя дурная лирика без надобности. Сокамерникам будешь травить про свое печальное детство. Докладывай конкретно! – Конкретно вопрос стоял, как моцик завести, – как ни в чем не бывало рассказывал дальше Петька. – Варианты разные были. Но я решил на всякий случай в мастерской поинтересоваться… – В какой еще мастерской? – не понял Ломов. – Так «Урал» около слесарной мастерской стоял. И я приметил, что дверь туда вроде как прикрыта, а не заперта. Короче, кто-то подломил эту мастерскую. Не, не я, честное слово! Мне на хрена слесарная мастерская? Гражданин капитан меня знает, я сроду металлом не интересовался. Меня больше мануфактура привлекает. Я думаю, если бы у меня как у всех семья была, дом, родители, я бы в текстильный поступил – технологом стал бы… – Ты опять увлекся, Петя! – остановил его Волченков. – Давай дальше! – А дальше я просто зашел в мастерскую. А там человек лежит на грязном одеяле. И смотрю я, человек этот в отключке и голый. – То есть?! В каком смысле голый? – В обыкновенном, – пожал плечами Петька и кивнул Ломову. – Позвольте попросить сигаретку выкинуть, гражданин начальник, а то не ровен час пожару бы вам тут не наделать. Машина-то хорошая… Ломов, усмехнувшись, вынул у него изо рта окурок и выбросил на дорогу. – В каком смысле? А в прямом, – продолжил Петька. – Я так понял, что он под ливень попал, промок начисто. Там и мотоцикл весь в воде был. Ну, коляска, например – там все плавало. Ничего ценного, тряпье всякое, веревки… А одежда у него прямо в мастерской развешана была, сохла. Но он так и не оделся. Заболел, короче. Я посмотрел, а он горячий!.. И хрипит как удавленный. Ну, я что? Не зверь же я какой? Одежонку его снял, одел его, в люльку посадил и в больничку отвез. Не хотели брать, так я так на них там разорался!.. Сказал, прямо к прокурору иду, коновалы коррумпированные! Все, говорю, на лесоповал поедете, вместе с вашим главным… Ну, я убедительно говорить умею. Они забздели и мужика оформили. Тем более при нем в карманах все документы оказались. – И что было в документах? – нетерпеливо воскликнул Волченков. – Фамилию его запомнил? – А чего не запомнить? Фамилия простая, а памятью я пока не страдаю… Андронов Федор Алексеевич. – Все сходится! – Волченков в наплыве чувств даже хлопнул по рулю ладонями. – Теперь ты должен показать нам эту мастерскую и эту больницу. Сумеешь? – Пусть попробует не суметь, – внушительно сказал Ломов. – Обязан показать! С чего начнем? Я думаю, сначала в больницу? – Мастерская вообще-то сейчас по дороге будет, – объяснил Петька. – Можно заскочить посмотреть. Я когда уходил, дверь опять прикрыл, да еще так специально заклинил, чтобы с ходу не открыть было. Ну, сами понимаете, мне лишние «почему» ни к чему. Меня там никто не видел. – А как же ты мотоцикл-то завел? – вспомнил Волченков. – Да так и завел. В кармане у него кроме документов ключи лежали… – Деньги, – подсказал Ломов. – Какие деньги! – негодующе воскликнул Петька. – Не было у него никаких денег! Да если и были, мне по-хорошему вознаграждение положено. – А мотоцикл, значит, не в счет, – иронически сказал Ломов. – Хорошо жить хочешь, Трофимов! – Да что это за мотоцикл! – презрительно сказал Петька. – Вот если бы «Хонда» или, скажем, «Харлей»… А это так… Керосинка на колесах! Не сегодня завтра перевернется на шоссе и всмятку. Я, может, его от смерти спас, когда этот допотопный мотоцикл подобрал!.. – Ну, это ты загнул, конечно, а вот если отвез больного человека в больницу и настоял на госпитализации, то молодец! – сказал Волченков. – Не бросил, хотя мог. За это уважаю. – Я же говорю, парень он незлой, – подхватил Бутенко. – В хорошие бы руки его, ежовые рукавицы то есть! Сам бы им занялся, но куда? У меня семья, я и так дома почти не бываю. Жена обижается. Трофимов скромно молчал. Лишь когда въехали в поселок, оживился и стал указывать, куда поворачивать. Нашли мастерскую. Она по-прежнему выглядела нежилой. Клин, который Петька вбил под дверь, никто так и не вытащил. Договорились, что Бутенко останется караулить мастерскую, а остальные наведаются в больницу. Так и сделали. В больнице оперов ждал крайне неприятный сюрприз. Действительно, Андронов там какое-то время лежал, но теперь, как объяснили в регистратуре, лежит уже в другом месте, в морге, потому что не далее как вчера скоропостижно скончался. Беседа с лечащим врачом энтузиазма не прибавила. – Больного доставили к нам в крайне тяжелом состоянии, – объяснил суровый доктор, негодующе косясь на грязного, закованного в наручники Петьку. – Без сознания. Были приняты все необходимые меры, но… Понимаете, у него была так называемая молниеносная форма пневмонии. Крайне тяжелая форма. Дыхательная недостаточность, сердечная, отказали надпочечники… В таких случаях медицина, к сожалению, бессильна. Мы, конечно, скорбим, но увы! Пообещав доктору, что он будет скорбеть еще больше, когда они инициируют детальную проверку по этому случаю, оперы отправились в морг, где уже в мрачном состоянии духа опознали в погибшем Андронова, а оттуда без задержки поехали в мастерскую. Бутенко доложил, что интереса к этому заведению никто не проявлял. – Такое впечатление, что эта точка всегда закрыта, – заметил он. – А мы, что же, будем открывать? – Открывать будет тот, кто закрывал, – распорядился Ломов. – Нам, служителям закона, не к лицу вламываться в чужие помещения без соответствующего на то постановления. – А, ну да, – сказал Бутенко и снял с Петьки наручники. Трофимов быстро извлек самодельный клинышек из-под двери и чинно пригласил полицейских внутрь. Оперы вошли и осмотрелись. – М-да, фирма захудалая! – констатировал Волченков. – Вот интересно, почему Дрон сюда полез? Ведь это он, похоже, дверь взломал, не Трофимов. Знал владельца? – Проверим, – сказал Ломов. – Только если он знал владельца, то почему ключ не попросил? – Плохой был, – предположил Бутенко. – Он, скорее всего, под дождем сюда на мотоцикле ехал. Торопился. Бр-р-р! В такую погоду. Вот его и просифонило. – А чего он так торопился? Совесть нечиста была?.. – пробурчал Ломов, роясь в груде жестяных обрезков, и внезапно вскрикнул, точно дотронулся до раскаленного листа. – О-па! Смотри, ребята, что я нашел! Сейф! Глава 18 Через два дня Ломов и Волченков стояли на залитой солнцем лестнице управления и покуривали, бесцельно глядя на проезжающие мимо автомобили. Никто не решался начать разговор. Настроение у обоих было неважное. Только что Ломова отстранили от расследования, и это было напрямую связано с их последним успехом, потому что Ломов после транспортировки сейфа в областной центр этот самый сейф вскрыл с помощью старого клиента-медвежатника. Никаких протоколов в этот момент он, разумеется, не вел, и хотя в сейфе обнаружилось кое-что интересное – в частности тайная книга учета, в которой Казаченко педантично отмечал выплаченные за щекотливые услуги суммы, – эта удача в конечном счете обернулась против полковника. Адвокат Казаченко немедленно пригрозил судебным иском за фальсификацию улик, за подрыв деловой репутации и еще за кучу разных вещей, которые смог придумать его энергичный мозг. Сейф, впрочем, Казаченко пока не вернули, и следователи уже задали ему несколько неприятных вопросов по поводу его содержимого. На вопросы «олигарх» отвечать отказался, пообещав найти на всех управу. Атмосфера была предгрозовая, и первая молния ударила в Ломова, который взял все на себя. – Вы же сами хотели прищучить этого паскудника! – заявил Ломов генералу. – Чего же лучше? Эта его тайная бухгалтерия – просто клад. Черным ведь по белому написано, какую сумму он заплатил Кирпичникову за лжесвидетельство – чего лучше? – У тебя уже седина на висках, а рассуждаешь как школьник из вспомогательной школы! – парировал генерал. – Влез в сейф без соответствующей процедуры и хочет, чтобы мы теперь радовались тому, что он там обнаружил! Слышал, что говорит его адвокат? Что мы же этот дневник и подбросили! Казаченко слюной брызжет, грозит прокуратурой, Конституционным судом, Страсбургом – чем только не грозит. Я, конечно, на его угрозы плевать хотел, но мне лишние разборки сейчас совсем не нужны. Ты, Ломов, накосячил, и я тебя от дела отстраняю. Нужно бросить кость общественному мнению. Вот уляжется волна, тогда посмотрим. А пока исчезни. Пусть тебя не будет видно и слышно. Для твоей же пользы. – Ну и чего ты добился? – спросил Волченков, когда они докурили по первой сигарете. – Я тебя предупреждал. – Да не очень-то ты и предупреждал, – буркнул Ломов. – Как узнал, что ответственность я на себя беру, так и заткнулся. Да нет, я не в претензии. Мне самому страшно хотелось узнать, что в сейфе. Я и не жалею. Отдай мы сейф, соблюдая процедуру – хрен бы мы ознакомились с этим реестром. – Ну и что ты теперь собираешься делать? – Есть у меня два варианта, – ответил Ломов. – Во-первых, я с этого гроссбуха копию снял и хочу передать ее Альтшулеру. Если уж нельзя юридически, то пускай хоть пресса пополощет его грязное белье. Может и правда, на деловой репутации скажется. – Казаченко в суд подаст. – А мне плевать. К тому же вряд ли он так поступит. Это же экспертиза почерка, неприятные вопросы… Ему легче будет проглотить статейку в газете. Хочется хоть как-то умыть этого сукина сына. Волченков неопределенно покачал головой. – Ну, допустим. Хотя, по-моему, овчинка выделки не стоит… А второй вариант? – Я ведь над списком генерала работаю, – объяснил Ломов. – Ищу, за что можно зацепиться. И вот нашел я такую вещь… Помнишь майора Рогалева, который был в группе, расследовавшей убийство опера из ОБЭПа Ледникова? – Я, между прочим, тоже знаком со списком, – сказал Волченков. – Конечно, помню. Но там же типичный висяк, кажется? Кроме гильзы от охотничьего ружья, которую оставили на теле Рогалева, никаких следов. Они же на месте топчутся с этим убийством. Есть версия, что это вообще преступление из хулиганских побуждений, не связанное с его профессиональной деятельностью. – Я так не считаю, – веско сказал Ломов. – Группу практически разогнали после этого убийства, набрали новую, что, по-моему, крайне глупо, но тут интересно, что промеж ребят ходит слух, будто у Рогалева, который был индивидуалистом и любил работать в одиночку, имелась записная книжка, в которую он заносил свои наблюдения и предположения. И будто эта книжка исчезла, а с ней и крайне важная информация, касавшаяся убийства Ледникова. То есть информации ноль, и никто ее особо не ищет. Тогда я решил зайти с другого конца и стал интересоваться тем, чем интересовался Рогалев. Я спросил себя, а кто, собственно, такой Ледников и чем он в ОБЭПе таким занимался, что довел своих недругов до смертоубийства? – Ну да, и чем же? – Ну, в ОБЭПе особо со мной секретами не делились, да я и сам не стал глубоко копать, чтобы не показаться занудой. Но когда я поинтересовался ближайшими соратниками Ледникова, то вдруг выяснилось, что еще до смерти Ледникова двое из них уволились со службы. И еще вскоре ушел на заслуженную пенсию начальник отдела полковник Варламов. Мне показался странным такой массовый исход, и я чисто из любопытства поинтересовался, где теперь подвизаются эти товарищи. Опять же я глубоко не копал, так навскидку… – Что-то необычное? – По крайней мере, мне так показалось. Понимаешь, все три человека, ранее служившие в отделе, мирно трудятся теперь в фирме «Эльбрус», занимающейся продажей элитной сантехники. Я видел двоих – хорошо упакованные, на крутых тачках, морды лоснятся… – И что, контрольный пакет у Варламова? – Про пакет не знаю. А вот во главе бизнеса – даже не родственник. Но при этом они чувствуют себя там как дома – так мне показалось. Я забросил совсем маленькую удочку в отделе относительно такой метаморфозы бывших коллег, но встретил ощутимый холодок. Похоже, там не приветствуются разговоры о коллегах, внезапно ушедших в бизнес. – Предполагаешь, что-то вроде рейдерского захвата? – Запросто. Но в этом надо разбираться. Проследить, что было в фирме до появления там бывших полицейских. Поднять всю ее документацию. Выяснить, чем занимались в тот же период Варламов с подчиненными. Допросить заинтересованных лиц. Но кто будет с этим разбираться? Если уж из-за паршивого Казаченко начинаются такие поклоны и расшаркивания… Ломов презрительно сплюнул на тротуар и полез за новой сигаретой. – Генералу я верю, – сказал он спустя полминуты. – Но вокруг нас такая система сдержек-противовесов, что не только генерал, маршал не справится. Ну, ничего…