“Да? Сколько ему лет?” Спросил Рис, ухмыляясь. “Пошел ты. Хизер, я думаю, ее зовут. Немного похожа на лягушатника, но она делает эту удивительную вещь своим языком . . . . ” “Хорошо, хорошо. Остановитесь”, - сказал Рис, поднимая руки в притворном поражении. “Я не хочу знать”. Они прошли через ворота на базу амфибий, предъявив свои удостоверения личности, и обогнули группу измученных и промокших кандидатов BUD / S, бегущих по дороге с надувной лодкой на головах. “Черт, должно быть, это адская неделя. Бедные ублюдки”, - прокомментировал Бен без тени сочувствия к начинающим водолазам. “Я бы променял сотню адских недель на неделю, которая у меня была”, - сказал Рис, в основном самому себе. Бен заметил белую Toyota Land Cruiser 1988 года выпуска FJ62 Риса на парковке здания команды и остановился на пустом месте позади нее. Оба мужчины молчали, когда переносили снаряжение Риса в грузовик. Когда они закончили, двое друзей повернулись друг к другу, и Бен Эдвардс протянул руку для рукопожатия. “Позвони мне, если этот кусок дерьма не запустится”. “Спасибо, что подвез, чувак”. Рису нужно было отметиться в команде, прежде чем отправиться домой, чтобы сделать сюрприз жене и дочери. Он пересек парковку и поднялся по тротуару к тому, что больше походило на небольшое офисное здание, чем на логово десантников-амфибий. Он задавался вопросом, как ребята посмотрят на него, когда он сделает глубокий вдох и откроет дверь в то, что всегда было безопасным убежищем. Он едва успел пройти через вход, когда мимо него с паникой на лице пробежал командир одного из других взводов. Он сразу понял, что что-то не так. “Что происходит, шеф?” Рис умолял. Шеф сорока с чем-то лет развернулся и столкнулся лицом к лицу с Рисом, когда тот замедлил шаг до бега трусцой назад. “Копы у Бузера, тебе нужно тащить свою задницу туда”, - это все, что он сказал, прежде чем развернуться и выбежать через парадную дверь здания. Рис бросился за ним и покрыл расстояние до его патрульной машины за считанные секунды. ГЛАВА 9 Сан-Диего, Калифорния БУЗЕР БЫЛ ХОЛОСТЯКОМ и жил в простом жилом комплексе недалеко от межштатной автомагистрали 5, недалеко от Калифорнийского университета. Такое место можно было найти в любом пригороде страны, за исключением того, что арендная плата была, вероятно, вдвое или втрое выше, чем вы заплатили бы в Средней Америке. Идентичные группы зданий и парковок, где молодые специалисты и аспиранты жили друг с другом в анонимности, их жизни были разделены металлическими заклепками и дешевым китайским гипсокартоном. В этот поздний час пробок не было, и Рис вел машину как одержимый. Бузер был жеребцом, который, безусловно, мог постоять за себя, но у Риса было гложущее чувство, что добром это не закончится. Рис был у Бузера только один раз до этого, и он не мог вспомнить, какое здание принадлежало ему в лабиринте двухэтажных квартир в стиле сада. Он угадал и повернул направо, когда проезжал мимо офиса лизинга, и пронесся мимо первого поворота, когда заметил скопление машин скорой помощи слева от себя. Он ударил по тормозам и развернул грузовик задним ходом, прежде чем резко вывернуть руль и надавить на акселератор. Когда он добрался до полицейских машин, он быстро затормозил на свободном месте, поставил рычаг переключения передач на стоянку и помчался к квартире. Он проигнорировал полицейского, приказавшего ему остановиться, и взбежал по лестнице. Протиснувшись мимо скорой помощи, он попытался пройти через открытую входную дверь квартиры Бузера, но был схвачен двумя дюжими полицейскими в форме. “Он один из моих парней! Мне нужно попасть туда!” Умолял Рис, борясь с двумя мужчинами, которые прижали его к дверному косяку. “Вы не хотите это видеть, сэр!” - сказал старший из двух офицеров, когда они ослабили хватку. Рис вырвался и, спотыкаясь, вошел в гостиную квартиры, когда слишком знакомый запах крови и смерти заполнил его ноздри. Два детектива в гражданской одежде с пистолетами на бедрах стояли перед светло-коричневым диваном-футоном, один из них держал большую зеркальную камеру со вспышкой, торчащей вверх. Они повернулись в сторону суматохи, и когда они это сделали, Рис увидел безжизненное тело Бузера, сидящего в боксерах и белой футболке, его ноги были вытянуты в сторону двух детективов. Его обычно бледные ноги были темно-фиолетового цвета , а на лице застыла маска шока. Прямо над его левым ухом виднелась зияющая выходная рана, а огромное количество крови, мозга и черепа было разбрызгано по дивану и на абажур, стоявший на прикроватном столике. SIG Sauer P226 лежал в неудобной позе у него на коленях, курок взведен и готов к выстрелу. Рис стоял в шоке, не в силах пошевелиться или заговорить. Двое полицейских в форме, которые удерживали его, мягко взяли его за плечи и осторожно провели через дверь квартиры в коридор. Оба проходили боевые командировки в Ираке в качестве резервистов и знали знакомый взгляд убитого горем товарища. Рис сел на ступеньки и обхватил голову руками. Что, черт возьми, происходило? Как могло случиться так много плохих вещей одновременно? Различные офицеры и сержанты из Седьмой команды прибыли на место происшествия, и шеф, которого Рис видел в коридоре, повел его к парковке, заставив сесть на задний борт машины скорой помощи. Босс Риса, командир Седьмой команды морских котиков, появился через несколько минут вместе со своим командным мастером-шефом, старшим зачисленным морским котиком в команде. Коммандер Кокс был хорошим лидером, справедливым парнем и настоящим воином. У него, очевидно, были другие планы на сегодня, поскольку он и мастер-шеф оба были в своей полной парадной форме, что не часто увидишь в Командах. Он, вероятно, имел дело с членами семей мужчин, убитых в даунрейндж. Двое мужчин тихо совещались с другими офицерами и сержантами на месте происшествия, а также с детективом, отвечающим за расследование. Один из завербованных "котиков" указал на Риса, командир повернулся, чтобы подойти к своему скорбящему подчиненному. Все еще сидя, обхватив голову руками, Рис не заметил приближения своего босса, пока тот не оказался в нескольких футах от него. Он начал подниматься, чтобы поприветствовать его, но Кокс толкнул его вниз твердой, но доброй рукой на плечо. “Тяжелая неделя, Рис, я знаю. Я сожалею о вашем отряде, и я сожалею о Бузере. Позже будет достаточно времени, чтобы указать пальцем, но сейчас мне нужно беспокоиться о тебе. Я не могу стоять в стороне, пока другая жизнь тратится впустую, как у Бузера. Дэн отвезет тебя к Бальбоа. Я хочу, чтобы документы очистили вас, прежде чем вы предпримете следующий шаг. Лорен знает, что ты вернулся?” “Нет, сэр. Я собирался ехать домой после того, как зарегистрируюсь в Команде. Затем я пришел прямо сюда ”. “Получите разрешение в Бальбоа, а затем отправляйтесь домой. Возьмите выходной до конца недели, а в понедельник нам нужно сесть и поговорить об операции ”. ГЛАВА 10 К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА ДОКУМЕНТЫ в Военно-морском медицинском центре Бальбоа разрешили Рису отправляться домой, это было после 18:00 вечера. Дэн Харви, лейтенант из оперативного отдела, отвез его в Бальбоа и нянчился с ним весь день, пока врачи делали свое дело. Он отвез Риса обратно в Команду за своим грузовиком и был достаточно любезен, чтобы не сказать ни слова во время поездки. После того, как Рис рассказал психиатрам то, что им нужно было услышать, чтобы убедиться, что он не собирается проглотить пулю или запить горсть таблеток бутылкой "Джеймсона", последнее, в чем он нуждался, это в каком-то новеньком парне с благими намерениями, пытающемся подбодрить его. Его жена и дочь будут где-то в ритуале "ужин-ванна-книга перед сном", и он прибудет как раз вовремя, чтобы увидеть свою маленькую принцессу, прежде чем она ляжет спать. Рис думал, что он узнал, что такое любовь, когда встретил свою прекрасную жену Лорен, но он никогда не знал полной, безусловной любви, пока не родилась его дочь Люси. Она была точной копией своей матери, с огромными голубыми глазами и светлыми кудрями. Рис убивал повстанцев на нескольких континентах, прошел самую строгую военную подготовку в мире и стоял на своем в столкновениях как с адмиралами, так и с мастер-шефскими старшинами, но он был беспомощен в сопротивлении воле своей трехлетней малышки. Когда она сказала “сидеть”, он сел. Когда она крикнула “Папа!”, он бросил все и подчинился ее желаниям. Она обвела его вокруг своего крошечного пальчика, и они оба наслаждались каждой минутой этого. После шести долгих месяцев он собирался увидеть ее лицо лично в ближайшие несколько минут. Он не мог дождаться, когда подхватит ее на руки и будет обнимать до тех пор, пока она будет терпеть это. Он поблагодарил Дэна за поездку и запрыгнул в свою патрульную машину, которую один из руководителей отвез обратно в команду, оставив дверь незапертой, а ключ в козырьке. Не похоже, что кто-то собирался угонять его грузовик со стоянки Team Seven. Шеф, очевидно, не знал, что ящик с оружием был в задней части. Из-за всей суматохи дня у Риса так и не было шанса превратить его в оружейную комнату. Он всегда опасался разъезжать с коробкой оружия с работы в своем личном грузовике, учитывая сумасшедшие законы Калифорнии об оружии, но в сложившихся обстоятельствах он решил рискнуть. Он принесет футляр с оружием домой, и Команда отправит его сдавать его завтра поздно утром, после того как он выспится, в чем отчаянно нуждался. От Седьмой команды до небольшого дома, который его семья снимала на острове в течение последних трех лет, было десять минут езды. Он не мог дождаться, когда вернется домой. Возвращение домой из зоны боевых действий трудно описать тем, кто не испытал этого на собственном опыте. Это чрезвычайно сильные переживания, которые становятся еще более замечательными, когда дети становятся частью общей картины. Эмоциональные шлюзы, которые месяц за месяцем сдерживались, наконец-то открываются, позволяя чувствам любви и преданности излиться через все сразу. Возвращение домой сделало развертывание почти стоящим того, почти. Эти сдерживаемые чувства, вынужденные на шесть месяцев отойти на второй план из-за миссии защиты нации, теперь получили свободу выражения. Для семьи Рис этот был бы еще более особенным; это было бы их последним. Рис достиг ранга, при котором ему было запрещено вести людей в бой, для чего он и присоединился к командам "Морских котиков" в первую очередь. То, что это совпало с тем, что Люси достигла возраста, когда ей нужно было, чтобы он был рядом, сделало это естественным переходным моментом для мужчины, который всю свою сознательную жизнь провел на войне. Пришло время перемен, и он знал это. Пришло время сосредоточиться на его семье. Рис вспомнил свое последнее возвращение домой, когда Лорен не давала Люси уснуть в ожидании возвращения Риса, но не сказала ей почему, просто на случай задержки, как это часто случалось с военными перевозками. Напряжение, которое такое отсроченное возвращение накладывает на семьи, может быть значительным; большинство парней не сказали бы своим семьям точно, когда они возвращаются домой, чтобы не разочаровать их неизбежной задержкой. Задержки на день казались неделей, в то время как задержка на неделю ощущалась как месяц. Рис вспомнил целую армейскую бригаду, которая находилась в аэропорту Багдада, готовая отправиться домой после года в стране, только для того, чтобы ее развернули, чтобы сражаться еще четыре месяца. Некоторые даже уже благополучно вернулись в Штаты и были вынуждены вернуться в трясину, которой был Ирак. Жало смертей в течение тех долгих месяцев, должно быть, было исключительно тяжело переносить. Рис старался не думать о том, как семьи военнослужащих, погибших в бою, относились к современной борьбе в колыбели цивилизации. В то последнее возвращение Рис попросил такси высадить его в конце квартала, чтобы не испортить сюрприз для Люси, и изо всех сил старался не бежать по тротуару к своему дому. Он написал Лорен, что почти дома, когда в темноте подкрадывался к главным воротам. Прежде чем постучать, он заглянул через витражную часть двери и увидел Люси, свернувшуюся калачиком с Лорен на диване и смотрящую то, что неизбежно было фильмом Диснея. Он сделал паузу и позволил своим глазам затуманиться от эмоций, глядя сквозь цветное стекло на двух людей, которых он любил больше всего на свете: свою семью. Лорен гладила волосы Люси и посмотрела в сторону двери, поймав взгляд мужа и улыбнувшись самой красивой улыбкой, которую он когда-либо видел. Боже, она была великолепна. Затем он увидел, как она что-то прошептала на ухо Люси и указала на дверь. Люси вскочила с дивана с глазами, широкими, как блюдца, и улыбкой, способной растопить ледник, устремившись к двери так быстро, как только могли нести ее юные ножки, крепко сжимая в маленькой ручке плюшевую зеленую лягушку. Распахнув дверь, Рис опустился на колено, Люси на полной скорости бросилась в его протянутые руки и удержала его с сила, которой обладают только дети, обнимающие своих родителей, все время повторяющие “Дада, дада” снова и снова, как будто это единственное слово, которое она знала. Рис распознал эту силу такой, какой она была: безусловной любовью ребенка. Стоя с Люси на руках, Рис вошел в дом и встретил свою потрясающую жену на полпути через гостиную, они трое крепко держали друг друга, слезы радости текли свободно. “Добро пожаловать домой, любовь моя”, - прошептала Лорен. “Мы скучали по тебе”. Позже той ночью Рис прочитал Люси ее любимую сказку, где дикие твари, разыгрывая дурацкие танцы диких тварей, чтобы убедиться, что это не было слишком страшно для его дочери, и спел ее любимую колыбельную “Тише, малышка.” Когда он закончил словами “ты все равно будешь самой милой малышкой в городе”, глаза Люси закрылись, погружаясь в невинный сон юности. Рис подоткнул вокруг нее одеяло, улыбнулся своему маленькому ангелу и поцеловал ее в лоб. Затем он убедился, что ночник включен в розетку, прежде чем осторожно и бесшумно закрыть за собой дверь и на цыпочках пройти по коридору, чтобы присоединиться к Лорен на кухне за давно просроченным бокалом вина, прежде чем отвести ее наверх, в постель. Сворачивая с главной дороги в свой район, Рис был вырван из задумчивости, его сердце ухнуло в грудь, слабый отблеск аварийных огней на верхушках деревьев заставил волосы на затылке встать дыбом. Огни становились ярче, когда он приближался к своему повороту, и когда патрульная машина повернула налево, у него кровь застыла в жилах. Вместо живописного пригородного пейзажа, о котором он мечтал на протяжении всего срока службы, его глазам предстали яростные вспышки красных и синих огней, исходящие, казалось, от каждой полицейской машины, пожарной машины и скорой помощи в Коронадо. Машины скорой помощи были беспорядочно разбросаны перед его домом, а офицер в форме натягивал желтую ленту “полицейская линия” по периметру его ухоженного двора, чтобы сборище соседей не затоптало место происшествия. Рациональный центр его мозга точно знал, что это значит, но эмоции вынудили его немедленно все отрицать. С его семьей должно было быть все в порядке; они были всем, что у него осталось. Оставив патрульную машину посреди улицы, Рис побежал к входной двери своего дома. Он прошел примерно половину своей лужайки, когда полицейские заметили его и начали кричать, чтобы он остановился. Первым, кто добрался до него, был прыщавый патрульный офицер, который выглядел моложе, чем дети, пришедшие на BUD / S. Он стоял так, как будто только значок на его груди мог остановить скорость и инерцию более крупного мужчины. Паника появилась в его глазах, когда Рис опустил плечо и отправил его в полет через изгородь. Второй офицер достал свой пистолет, но не был готов чтобы воспользоваться им, и быстро обнаружил, что это вне его досягаемости. Невидимый детектив схватил Риса сзади в медвежьи объятия и получил перелом ключицы за свои неприятности, когда его плечо ударилось о тротуар. В рукопашную ввязывалось все больше и больше офицеров, и вскоре все адреналиновые умения Риса, подпитываемые яростью, были преодолены огромной массой тел. Пока офицеры пытались взять под контроль его руки, кто-то брызнул ему в лицо из перцового баллончика, который воспламенил его чувства. Наручники уже были плотно сомкнуты вокруг его запястий, когда самый молодой офицер, который отдышался и выкарабкался из окружения, отомстил, ударив распростертое тело Риса в лицо своими черными ботинками военного образца. Лейтенант схватил младшего офицера, а четверо патрульных выволокли Риса на улицу и усадили на заднее сиденье работающей на холостом ходу "Краун Виктории". Избитый, облитый перцовым аэрозолем и лишенный возможности узнать о судьбе своей жены и дочери, Рис внезапно был потрясен событиями прошлой недели. Он потерял братьев "Морских котиков", которыми поклялся руководить, его не допустили на их похороны, сделали козлом отпущения из-за бюрократии, которая помогла решить их судьбы, потерял еще одного товарища по команде из-за предполагаемого самоубийства, и теперь он столкнулся с возможностью того, что двое людей, которых он любил больше всего на свете, тоже ушли . Лежа на боку со скованными за спиной руками, он начал неудержимо рыдать. Переполняющие эмоции в сочетании с эффектом перцового баллончика превратили закаленного воина в дрожащее месиво. Его тело тряслось, он учащенно дышал, слезы и слизь стекали по его лицу на сиденье патрульной машины. Ему больше нечего было отдавать и нечего терять. ГЛАВА 11