Она вновь нахмурилась: – Почему вас это интересует? – Вы сами назвали меня хитрецом, помните? Любой разговор между мистером Перселлом, мистером Фростом и вашим братом может оказаться полезным для расследования. Вы сказали, что мистер Перселл частенько выполняет поручения. Это он подавал напитки? – Нет. Была барная тележка, мы сами себе наливали или один другому. Так всегда бывает. Ага, вспомнила: дядя Ральф налил бренди мистеру Фросту. Мама после обеда обычно пьет «Коблер» с шампанским[7], смешивает сама. Мне она налила шампанское, но я пила немного. – А ваш брат? – Пил шампанское. Залпом. – А мистер Вейл? – Не обратила внимания, но, наверное, бурбон с водой. Знаете, вы можете хитрить сколько угодно, но так мы ничего не выясним. Понимаю, вы стараетесь произвести на меня впечатление, однако… – Она посмотрела на свои наручные часы. – Привести вам первым дядю? Он придет сегодня, если я его попрошу. – Нет, не сегодня. – Вулф наклонил голову. – Я ничуть не стараюсь произвести впечатление, мисс Теддер, а лишь выясняю подробности. Увы, я вынужден отклонить ваше требование. Не предложение, заметьте, ибо вы ничего мне не предложили. В отличие от вашего брата. Он побывал у меня сегодня днем, и я согласился искать деньги для него. Моя доля составит пятую часть найденного. Она выпучила глаза. Ну да, представитель ее класса так себя не ведет, но, учитывая обстоятельства, это было простительно. А вот представитель моего класса запустил бы в Вулфа чем-нибудь увесистым. – Вы лжете! – воскликнула она. – Хотите заставить меня посулить вам гонорар. Пятая часть? Это же смехотворно! Вы уже сполна нажились на моей матери, но если вы… Что ж, если найдете деньги, обещаю вам десять тысяч сверху. Если найдете всю сумму целиком. Вам придется это сделать после всего, что я рассказала. Вулф медленно покачал головой: – Восхитительно. Сколько вам лет? – Я совершеннолетняя, если вы об этом. Мне двадцать один год. – Просто восхитительно, что столь несмышленое создание сумело дожить до таких лет, не столкнувшись ни с какими неприятностями. Я всячески вам подсказывал, что мы всего-навсего обсуждаем гипотезу, но мысль о том, что обсуждение идет умозрительное, вам и в голову не приходила. Понятия не имею, как коротает время мозг, который не используют. Будет бессмысленно запугивать вашего брата. Я все равно обяжу его выполнять то соглашение, которое мы заключили. И я не лгал, когда сказал, что он вас опередил. Он был здесь, когда вы звонили. Думаю, на том, как она это восприняла, сказалось влияние ее отца Харольда Ф. Теддера. Считается, что настоящий джентльмен учит своих детей никогда не спорить с людьми ниже себя по положению. Она не могла приказать Вулфу уйти – это был его кабинет и его дом, – а потому сделала то единственное, что ей оставалось. Встала и, едва шевеля бедрами, удалилась. Как подобает, без лишней спешки, но не затягивая. Я выскочил в прихожую раньше и распахнул перед ней дверь. Марго поблагодарила, проходя мимо. Все-таки воспитание есть воспитание. Я запер дверь на ночь, вернулся в кабинет и сказал Вулфу: – Отняли конфетку у ребенка. – Отвратительный день! – фыркнул он, отодвигая кресло. – Я иду спать. – Что насчет Сола, Фреда и Орри? – Все дела утром. – С этими словами он вышел. Глава 9 Утром в субботу я прослушал семичасовой выпуск новостей по радио у себя в комнате, а восьмичасовой – уже на кухне. Сол, Фред и Орри явились вовремя и проследовали к Вулфу. В девять часов они спустились. Я как раз слушал новости в кабинете. Сами понимаете, обычно так часто новости никто не слушает, но меня сильно интриговало, сумел ли кто-нибудь из копов или агентов ФБР отыскать полмиллиона долларов, а заодно и мистера Нэппа, нелегально присвоившего эти деньги, или без него. Также я проштудировал утреннюю газету. Офис окружного прокурора по поводу кончины Джимми Вейла высказался предельно обтекаемо. Мол, очевидная причина смерти – падение статуи, расследование продолжается, но нет ни малейших оснований видеть в случившемся чей-то злой умысел. Насчет расследования у меня имелись сомнения. Понятно, что эти слова следовало произнести на публику, а вдруг обнаружится какая-нибудь подробность, которую почему-то упустили, но вряд ли тех пятерых, которые последними видели Вейла живым, назойливо донимали. Вот сам факт похищения, безусловно, расследовали – и крайне усердно. Однако Джимми Вейл погиб, не успев никому поведать, кто и как его похитил и где держал, а потому ухватиться полиции было не за что. Смотрителя загородного дома под Катоной допросила дюжина экспертов, но он твердо стоял на своем: Вейл укатил на «тандерберде» в воскресенье вечером около восьми, сказал, что едет в город, а вернулся на той же машине приблизительно в половине восьмого в среду утром, утомленный, злой, грязный и голодный. Со смотрителем он лишь попрощался, а затем поздоровался. Копы считали, что похитители угнали «тандерберд» вместе с Вейлом, а после освобождения вернули, чтобы тот мог добраться до дома. Красивая теория, спору нет, но не думаю, что сами копы в нее верили. Машину изучила целая орава специалистов, снимавшая отпечатки пальцев и пытавшаяся угадать, куда она ездила и кто в ней сидел. В газете напечатали фото автомобиля, а по радио и по телевизору объявили, что просят любого, кто видел эту машину в промежутке с вечера воскресенья по утро среды, незамедлительно связаться с полицией, офисом окружного прокурора Уэстчестера или с ФБР. Еще в газете описывалась сумка, где лежали деньги: рыжевато-коричневая кожа, размеры 28 на 16 на 9 дюймов, старая, слегка потертая, с тремя медными застежками – одна посередине и две по бокам. Миссис Вейл пришла с этой сумкой в банк и сложила в нее деньги. Описание сумки дал вице-президент банка. Эта сумка числилась как собственность Джимми Вейла. Наибольшие надежды возлагались на то, что во вторник вечером кто-нибудь из посетителей в «Фаулерз инн» или в «Фэттид каф» мог заметить похитителей. При этом говорилось, что мужчина, которому миссис Вейл отдала сумку с деньгами, прятал лицо. Полиция предполагала, что у него был сообщник, следивший за миссис Вейл, когда та изымала записки из телефонных книг в ресторанах. Посетители обоих ресторанов припоминали миссис Вейл, а кассир из «Фаулерз инн» даже вспомнил, как она листала телефонную книгу, но никто не мог подтвердить, будто кто-либо из окружающих проявлял к ней особый интерес. Погребальная служба по Джимми Вейлу была назначена на одиннадцать в субботу в церкви Святого Дунстана. Благодаря Ниро Вулфу и Арчи Гудвину – впрочем, единственным, кто удосужился нас поблагодарить, был Лон Коэн – убийство Дины Атли обсуждалось на все лады в газетах и по радио. Ее тело нашли неподалеку от того места, где миссис Вейл передала выкуп похитителям мужа, а еще кто-то, уж не знаю, из Уайт-Плейнса или с Манхэттена, сообщил прессе, что Дина Атли была замешана в похищении. Посему инспектор Кремер принял тот вывод, который Вулф сделал по запискам, и поделился этим выводом с Уэстчестером. Когда в половине двенадцатого прибудет Бен Дайкс, наверняка придется подробно все объяснять. Как было сказано, я сидел в кабинете и слушал новости, когда из комнаты Вулфа вышли Сол, Фред и Орри. Про похищение и убийство уже все было сказано, так что я выключил радио и поздоровался с ребятами. Доведись кому-нибудь выбирать надежного человека для грязной работы из этой троицы – выбирать наугад, не зная ничего наперед и не увидев вживую, – выбор, полагаю, пал бы на Фреда Даркина или Орри Кэтера, но это было бы ошибкой. Фред, большой и грузный, выглядел внушительно и казался честным малым, но он немножко тупил, когда обстоятельства требовали мгновенных действий. Орри, высокий, сметливый и смазливый, никогда не тушевался, но порой действовал поспешно и необдуманно. Жилистый же Сол не вышел ростом, зато мог похвастаться вытянутым лицом и большим носом. Он вечно выглядел так, будто ему не мешало бы побриться, носил кепку вместо шляпы и расхаживал в штанах, которые гладили неделю назад. Но во всем Нью-Йорке не нашлось бы детективного агентства, которое не оторвало бы его с руками, не предпочитай он свободный наем; за десять долларов в час он соглашался выполнять любые поручения. – Есть целых шестьсот три способа, – заявил Орри. – И мне нужно фото Ноэля Теддера. – А мне фото Ральфа Перселла, – добавил Фред. – Значит, поделили между собой? – Я присел перед сейфом и повернул ручку. – Это отличный способ потратить время и деньги впустую. Зуб даю. Что касается фото, у меня только газетные. – У Лона возьмем, – сказал Сол. – Мистер Вулф говорит, что ты у него на хорошем счету. – Ну да. – Я открыл сейф и достал коробку с наличностью. – Счет, ты сказал? Да полный грузовик фотографий не покроет долг Лона перед нами. Тебе, я так понимаю, выпал Эндрю Фрост? Сол утвердительно кивнул и передал просьбу Вулфа остаться в кабинете и принимать сообщения. Чего-то подобного я, признаться, и ожидал. В сложных случаях очень даже полезно иметь в своем распоряжении троих сыщиков, пусть каждый из них и будет следить за одним подозреваемым, но это означало, что мне самому придется сидеть на телефоне в готовности выдвинуться на подмогу. Я выдал им по двести долларов на брата подержанными пятерками, десятками и двадцатками, записал все в расходную книгу, произнес дежурные напутствия, и троица удалилась. Пришли они в восемь, ушли в девять тридцать, и за эти полтора часа мы успели оказаться в минусе на 37,5 доллара. Мне требовалось перепечатать заметки о цветении орхидей с карточек, на которых Вулф царапал свои заметки в оранжерее, так что я просмотрел почту, открыл картотечный ящик и принялся набивать тексты вроде вот такого: «27 банок агаровой подкормки без плесени, через автоклав, 18 фунтов, 18.04.1961». Мне казалось, что непременно должны позвонить Ноэль, Марго или их мать, но до одиннадцати, когда Вулф спустился из оранжереи, так никто и не позвонил. А теперь и точно не позвонит, ведь все наверняка отправились на погребальную службу. Беседа с Беном Дайксом, который явился в одиннадцать сорок, опоздав на десять минут, прошла гладко, вопреки моим скверным ожиданиям. Он даже не пытался нам угрожать, хотя бы обиняками, только упомянул, что Хобарт предлагал вызвать нас в Уэстчестер и предъявить обвинения. Ему самому требовались только пояснения. Он изучил наши показания, знал, что мы сообщили Кремеру и чем я поделился с Мандельбаумом, но ему хотелось большего. Прямо он этого не говорил, но было понятно, что его изрядно злит факт похищения и присвоения денег на вверенной ему территории. Найти эти деньги было для него делом принципа – ну и прибыли, конечно. Если вдобавок удастся что-то вызнать насчет убийства Дины Атли, будет любопытно, однако это преступление его не слишком интересовало. Он просидел у нас больше часа, выпытывая, что конкретно говорили миссис Вейл, Дина Атли и Джимми. Явно рассчитывал отыскать хоть какую-то зацепку. Провожая его к выходу, я неосторожно заметил, что кому, как не ему и его людям, знать Уэстчестер; он согласился, но пожаловался, что руки у него связаны из-за нашествия полиции штата и суперменов из ФБР. В час по радио не сказали ничего нового, мы сами тоже не продвинулись. Позвонили с докладом Сол, Фред и Орри. Все трое, следуя за своими подопечными, побывали на похоронах. Таково одно из условий слежки: куда идет подозреваемый, туда и ты. Однажды мне пришлось четыре часа шнырять по Пятой авеню и Мэдисон-авеню, применяя все мыслимые уловки, чтобы не попасться на глаза объекту наблюдения, а потом я узнал, что парень просто искал серые подтяжки в желтую полоску. В общем, денек выдался занудный. На ланч снова была икра шэда, на сей раз со свининой, запеченные в густых сливках с добавлением «тонких» трав. Каждую весну я так наедаюсь этим лакомством, что молю небеса придумать рыбам иной способ размножения. Киты же ведь икру не мечут… Около трех, когда мы возвратились в кабинет, случилась маленькая подвижка, если можно употребить такое слово. Зазвонил телефон, и я услышал голос Орри Кэтера из будки на углу Пятьдесят четвертой улицы и Лексингтон-авеню. Он сообщил, что они с Фредом продолжают следить за Ноэлем Теддером и Ральфом Перселлом, которые вдвоем вошли в аптеку через улицу. Стоило мне повесить трубку, как телефон почти сразу затрезвонил снова. Это оказался Ноэль Теддер. Прямо мурашки по коже: Орри с Фредом зорко следят за ним с другой стороны улицы, а подозреваемый преспокойно звонит мне! Ноэль сказал, что убедил дядю поговорить с Вулфом и что они пожалуют к нам минут через двадцать. Я спросил у Вулфа; тот бросил взгляд на часы и помотал головой. – Извините, мистер Теддер, – сказал я в трубку, – но мистер Вулф будет занят… – Я знал! Это все моя сестра, чтоб ее! – Вовсе нет. Вашей сестре он отказал, соглашение по-прежнему в силе. Просто он занят с четырех до шести. Мистер Перселл сможет подойти к шести? – Сейчас уточню. – Голос в трубке ненадолго пропал. – Да, он будет у вас в шесть. – Договорились. – Я повесил трубку и повернулся к Вулфу. – Придет в шесть. Вот будет забавно, если он подкинет нам полезный намек и мы с Фредом рванем по следу – Фред ведь притащится за ним сюда и будет ждать снаружи, – а потом выяснится, что мы опоздали на пару часов и денежки кто-то прикарманил. Всего пара часов, а сколько может произойти. Вулф фыркнул: – Тебе прекрасно известно, что, начни я вносить изменения в свое расписание, от него вскоре вообще ничего не останется. Ты первый об этом позаботишься. У меня нашлось бы что ответить, не сомневайтесь, но какой в том прок? Я снова уселся за машинку. Когда Вулф в три пятьдесят девять отправился в оранжерею, я включил радио. Ничего нового. В пять результат был тем же самым. Принесли вечерний выпуск «Газетт» с фотографиями четырнадцати человек, бывших вечером во вторник в «Фаулерз инн» или в «Фэттид каф». Лишнее доказательство того, что пресса, когда ей приспичит, еще как способна информировать общество. Без пяти шесть – я снова перепечатывал карточки – в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, разглядел Ральфа Перселла и распахнул перед ним дверь. – Прошу прощения. Я, наверное, рановато? – произнес он извиняющимся тоном и протянул руку, и я ответил на рукопожатие. Подумаешь, эка невидаль! Он не первый убийца, которому мне довелось пожимать руку. Я взял у него шляпу, и тут на первом этаже с дребезгом остановился лифт. Вулф прибыл на три минуты раньше назначенного – он предпочитал встречать посетителей, уже сидя в своем кресле. Перселл направился к нему: – Мистер Вулф, я Ральф Перселл. – Он опять протянул руку. – Ваш большой поклонник и брат миссис Джимми Вейл. Конечно, Вулфу пришлось ответить на рукопожатие, а в таких случаях он нисколько не бережет силы. Пока мы шагали в кабинет, Перселл украдкой разминал пальцы и морщился. Вулф предложил ему сесть в красное кожаное кресло, а сам устроился за своим столом и изрек: – Полагаю, мистер Теддер изложил вам состояние дела? Перселл покосился на меня. Когда я докладываю Вулфу, от меня ждут полного отчета, и обычно я ничего не утаиваю, но в четверг днем, в доме доктора Волмера, совсем забыл поведать об одной мелочи относительно Перселла. Разумеется, я его описал – круглое лицо, как у сестры, чуть пухловатый, начинает лысеть, – но забыл предупредить, что, когда кто-то к нему обращается, он смотрит в другую сторону. Теперь мне выпало узнать, что все не настолько плохо, что он не всегда таращится на А, когда говорит с Б, потому что его взгляд вернулся к Вулфу. – Да, Ноэль объяснил, но я не уверен, что… Прозвучало как-то непонят… – Возможно, мне удастся развеять ваше недоумение, – прервал Вулф. – Что именно он вам сказал? – Что вы взялись найти для него деньги, те самые, которые моя сестра выплатила похитителю. Спросил, помню ли я, как она пообещала ему эти деньги, и я ответил, что конечно помню. А дальше все прозвучало как-то путано, по крайней мере для меня. Мол, вы хотите задать мне несколько вопросов, потому что думаете, что кто-то из нас был осведомлен о замыслах Дины – мисс Атли… Еще он сказал, что кто-то из нас подсыпал что-то в бокал Джимми… Когда я попросил пояснить, он заявил, что ответ я получу от вас. Выходит, Ноэль проявил тактичность, пощадил чувства дядюшки Ральфа. – Согласен, – кивнул Вулф, – все кажется слегка запутанным. Думаю… А почему вы смотрите на мистера Гудвина, хотя говорю с вами я? Перселл отвернулся, и его щеки зарумянились. – Привычка, крайне дурная привычка, только и всего. – Да уж. – Простите. Вы заметили, что у меня глаза навыкате? – Не слишком сильно. – Вы очень любезны, но я и сам знаю. В детстве мне говорили, что я пялюсь на людей. Особенно часто я слышал это от одной особы. Она… – Перселл неожиданно замолчал, но тут же продолжил: – Это было давным-давно, но привычка сохранилась. Я веду себя так, когда со мной заговаривают, но потом все быстро меняется. Можете убедиться.