— Ты просишь, чтобы я вселилась в Цвету? Во дела! Ты же сама меня вчера изгнала! Знахарка пристыженно молчала, и Бесена сказала уже серьезно: — Я боюсь. Там теперь охранник. Глафира сильнее сжала руку Цветы, словно боясь, что если отпустит, то внучка исчезнет. — Родич тоже отказывается, — голос старухи напоминал отлив, будто из нее тоже уходила жизнь. — Я не хотела становиться знахаркой, но со временем привыкла к своей силе и даже вошла во вкус. Я стольким людям помогла, но не могу помочь своей внучке. Она посмотрела на сервант, и, проследив за ее взглядом, Бесена увидела за стеклом фотографию в рамке. На ней была изображена вся их маленькая семья: Глафира и Вера с крошечной Цветой на руках. На фото Глафира, моложе на пятнадцать лет, походила больше на нынешнюю Веру, но у обеих что тогда, что сейчас были одинаковые волосы до плеч и одинаковые улыбки. Младенец же был просто младенцем, обыкновенным ребенком. — За что ты любишь ее? — спросила Бесена, разглядывая фотографию. Глафира пожала плечами. — Она моя внучка. — Она не твоя внучка, — возразила подселенка. Глафира вздохнула и стала привычно теребить подол фартука, который не сняла даже в столь поздний час. — Можешь упорно настаивать на этом и дальше. Но ведь главное — не кто родил, а кто воспитал. Бесена хотела снова возразить, что Глафира не воспитывала Цвету, а только помогала деньгами, но почему-то промолчала, подумав вдруг, что эти слова будут не к месту. И сама удивилась этому чувству: да уж, скоро совсем очеловечится. А знахарка, кажется, продолжала раздумывать над вопросом Бесены. Наконец она устало вздохнула и призналась: — Я не знаю. Мы обе не от мира сего. Возможно, я просто привязалась к ней. Мысли о Цвете с Верой дают мне силы жить с моим проклятьем. А почему ты спрашиваешь? — Мне кажется, я тоже привязалась, — задумчиво сказала Бесена, глядя на холмик пледа, но видя перед собой Демьяна, который сейчас спокойно спал в своей комнате с кошкой на груди. Подселенка вдруг тряхнула локонами и встала: — Мне пора! — Подожди, а Цвета? — вскочила и Глафира. — Придумаю что-нибудь, — ответила Бесена. Глава 23. Василиса 8 октября Вечером в пятницу Дружина почти в полном составе устроилась на своей обычной лавочке — в парке у Дома культуры. Тот стоял через остановку от школы, и местная молодежь любила гулять в его окрестностях. Дружинники всегда собирались на аллее, ободом охватывающей футбольное поле, и занимали лавочку рядом с тренажерным комплексом, который оживал только по утрам. Золотая осень затянулась, октябрь выдался ласковым и теплым, хотя к ночи ощутимо холодало. Дню, Ночке и Кощею надо было завтра ко второму уроку — Аллочка все еще болела, — и компания не спешила расходиться, а родители не надоедали звонками. Кощей пробовал играть на гитаре. Инструмент ему недавно отдал дядя, и теперь Кощей терзал струны, а заодно и уши всех окружающих. Мари подшучивала над Ильей в школе: «Это Динка так тебя покорила, что ты даже на гитаре заиграл?» Он и впрямь неровно дышал к десятикласснице из параллели Жар-птицы. Мари заметила это и частенько подтрунивала над другом. Иногда, правда, серьезно замечала, что Илье надо собраться и сделать первый шаг, Динка не будет против. Кощей молча слушал Мари, привычно скидывая по одному кошачьи волоски, прилипшие к штанам, но этот самый первый шаг делать не спешил. Тогда Жар-птица начинала сердиться и бурчать, что такая, как Динка, обет безбрачия из-за его робости долго держать не будет. Но сегодня девчонок тут не было, сидели чисто мужской компанией, не считая Невесты. Кошка с буддийским спокойствием восседала на лавочке среди бутылок сидра. — Может, в крышечку налить твоей Невесте? — предложил Кощей. — Ну уж нет, кто меня тогда домой потащит? — хмыкнул День. — А мне кажется, она уже всё вылакала, — потряс Горыныч своей пустой бутылкой. — Ну что, жребий? Ночка высыпал карандашики в карман пальто и встряхнул их, перемешивая. — Кто тянуть будет? — Он похлопал по карману. — Ты меня заводишь! Какая пикантная жеребьевка! — загоготал Горыныч. — Тяни давай, старый извращенец, — хмыкнул Ром. Горыныч запустил руку в карман друга и вытащил свой зеленый карандаш. — Доболтался, теперь вали! — обрадовался Феникс. Парни скинули гонцу денег, и Горыныч отправился в соседний магазинчик, где редко спрашивали паспорт, особенно у него. Правда, Дню, Ночке и Кощею с этим везло меньше, и чаще вместо них приходилось идти Фениксу. В Дружине его в шутку величали Незаменимым другом, а он говорил в ответ: — Зовите меня просто всесильным властелином! — Повелителем ларьков, — добавлял День. — Ой, ну тебе с твоей смазливой мордашкой и до пенсии алкоголь не продадут, — язвил Феникс. — Хорошая у нас компания, душевная, — хмыкал Кощей. — Главное, что веселая! — добавлял День. Вернулся Горыныч из похода, таща на плече какую-то девчонку. Та фальшиво визжала и притворно дубасила его кулачками. — Я тут девушку купил, — оскалился Колька, ставя девчонку перед друзьями. Незнакомка оглядела Дружину и заулыбалась. Глаза у нее были жирно подведены черным, губы — красным. Крашеные желтые волосы рассыпались по расстегнутой косухе, из-под которой выглядывало огромное, выложенное стразами сердце. «Да уж, не чета Жар-птице», — подумал День. Девчонка была ему смутно знакома. Училась в их школе, кажется, в восьмом классе. — Ты что, мамину косметичку украла? — спросил ее Ночка. — Дурак! — буркнула та и обиженно надула губы. — Себя-то видел? И она взлохматила свои волосы на макушке, намекая на белые прядки Ночки. — Горын, опять по малолеткам? — фыркнул Кощей. — Ты кого тут малолеткой назвал! — взвизгнула девчонка. — Ой, ты чё такая громкая! — поморщился День. — Тебя хоть как зовут-то? — Татьяна Дмитриевна, — гримасничая, высокопарно ответила она. Похоже, рядом с Колей девчонка явно чувствовала себя не в меру смелой. — Будешь Василисой, — решил Ночка. Горыныч довольно хмыкнул. И даже девчонка заулыбалась. Имя, видимо, пришлось ей по душе. Она не знала, что была у Горыныча уже Василисой Третьей. Парни прикалывались, что Горын похищает девчонок, потому что тот любил представлять своих подружек неординарным способом, например принося на плече. — На Премудрую я не тяну, буду Василисой Прекрасной, — решила Татьяна Дмитриевна. — Такая у нас уже была, — сказал Кощей. Девчонка недоуменно оглядела парней. — А я тогда какая? — Блудливая, — ответил Ночка. — Эй! — взвизгнула Василиса Татьяновна. — Сидр-то хоть захватил или только эту? — быстро вставил День, пытаясь прервать бессмысленный разговор. — Спросил меня главный алкоголик, — загоготал Горыныч. — Да уж, День, не везет тебе ни с сидром, ни с девушками! Демьян нахмурился. На что это намекает Горыныч? Неужели так заметны его чувства к Жар-птице? Он покраснел, но на него никто не обратил внимания, кроме Невесты. Та залезла к парню на колени, и он машинально погладил ее по полосатой спине. На соседнюю лавочку, словно стайка синичек, слетелись несколько девочек. Видимо, из этой компании Горыныч похитил свою новую Василису. И вот те явились за подругой, но подходить к Дружине робели. А Василиса не спешила к ним возвращаться — она красовалась перед подругами знакомством со старшими парнями и вся кривлялась, изгибая тело, словно в нее вселился бесенок. А бес лениво наблюдал за ней глазами кошки.