— Нет. — Что дальше? Ваша первая книга имела успех? То, что ваш муж впоследствии стал знаменит и популярен, мне известно. Интересно, однако, как все начиналось? — Да. Мы попали в целевую аудиторию. Патриотизм, жизнь за короля, идея служения — все это пришлось по вкусу нашим читателям. Плечи хозяина дома ощутимо напряглись. — Нет-нет… — огорчилась Агата. — Вы не подумайте. Мы писали от всего сердца! Как-то даже по-детски искренне. Ну… Мне так кажется. Первая книга. Там было все: ненависть к войне, гордость за наших солдат. И мое сиротство. И то, что Людвиг чувствовал себя увечным и никому не нужным… И… Агата задохнулась и надсадно закашлялась. Хозяин дома поспешил к ней, подал стакан с питьем. Проследил, чтобы она выпила. — Простите меня, — опустил он голову, когда приступ прошел. — Я глупец. Совсем забыл про голосовой покой, который вам прописал доктор. Еще раз простите. Отдыхайте. У нас еще будет возможность поговорить, когда вы поправитесь. Поклонился — и вышел. Она писала и писала. Хорошо еще, что доктор привез ей все черновики и наброски, что были в доме. Их якобы конфисковали как улики. Агата никогда не умела восстанавливать текст, над которым уже работала. Только путалась и злилась. В конце концов, приходилось переписывать. Но это был уже другой текст, всегда хуже изначального. Дальше день шел как обычно. Обед, после которого к ней пускали собак… Агате все хотелось спросить, кто варит еду огромным зверюгам. Неужели все-таки сам барон, лично? Вот уж вряд ли. Почему именно этот вопрос не давал ей покоя? Полдник, ужин… По часам… А вот вечер этого дня был не таким, как обычно. Потому что с доктором, который ежедневно навещал их, приехал следователь. Тот самый, что допрашивал ее, когда… сколько же времени назад это было? Восемь дней всего прошло. Даже не верится. Агата вздохнула, глядя на то, как мужчина выбирается из машины, почти нежно прижимая к себе портфель с документами. Захотелось сбежать, спрятаться. Забиться в угол — и никуда не выходить, пока чужие не уйдут. Аккуратно складывая черновики, больная улыбалась своим мыслям. Получается, что доктора, барона, Эльзу и Грона она записала в «свои». Вздохнув, женщина осторожно встала, чтобы попытаться одеться. И хотя голова немного кружилась, сделать это было необходимо. Следователь, безусловно, явился по ее душу. Не будет же она встречать его в ночной сорочке и халате. Одежда у нее была. Три дня назад господин барон отлучался почти на двое суток. С Агатой оставались доктор и Эльза. Вернулся хозяин с огромным чемоданом. — Вот, — сказал он со странным выражением лица. Если бы это было возможно, Агата сказала бы, что барон фон Гиндельберг… смутился. — Что это? — Агата, улыбаясь, отложила в сторону исписанные листы бумаги. Писательница искренне была рада его возвращению! Чуть больше, может быть, чем ей самой того хотелось… — В столичном дамском магазине меня заверили, что здесь все, что может вам пригодиться. — Вы ездили так далеко? В Лаутгард? — Официально — вы пропали. Следовательно, поблизости покупать женские вещи в дом холостяка, да еще и вашего размера… Это все равно, что давать объявления в газеты — госпожа Агата фон Лингер у меня в доме. И вот теперь она достала из шкафа платье. Одно из тех, что приобрел ей тогда барон. Простое, но довольно элегантное, в клетку, с небольшим бантом под воротничком. Размер, как ни странно, действительно подошел. И… Платье ей шло. Она взглянула на себя в зеркало, ловко убрала волосы и, вполне довольная своим внешним видом, тихонько вышла, чтобы спуститься вниз. Широкая, черная, до блеска отполированная бесшумными призраками лестница была удивительным образом похожа на своего хозяина. Удобная и прочная, идеально вписанная в архитектуру дома. Ни одна ступенька не скрипит. Эта лестница была тоже… «своя». — Я не думаю, что это хорошая идея. — Барон говорил отрывисто, не скрывая своего недовольства. — Факт хищения отравляющего вещества доказан, — раздался голос следователя. — Выйти на преступников, которые успешно выкрали из хранилища Министерства обороны «Водяную Смерть», да еще и в таком количестве, — первоочередная задача! — Разве вам кто-то мешает заниматься расследованием? Нет. А женщина — ни при чем! — Кроме самого факта кражи нам ничего не удалось узнать. Большой временной промежуток, в который могли украсть отраву. Последняя проверка проводилась шесть месяцев назад. И — по документам — все было на месте. — То есть вам не удалось узнать, когда было совершено преступление? — Когда, кто… Каким образом… Неясно. — Безобразие. — Господин барон, единственно, что доподлинно известно — отрава была использована против госпожи фон Лингер. В ее доме. — Я запрещаю говорить об этом с Агатой… фон Лингер! Она чудом осталась в живых. И делать из нее приманку — это слишком опасно! Агата остановилась. Замерла. Что-то такое… удивительное прозвучало в его голосе… — И вообще — это дело Министерства обороны, — гневно продолжал господин барон. — Почему им занимаетесь вы — следователь уголовной полиции не такого уж и большого городка? — Во-первых, моя биография, мой опыт и мои допуски по линии Министерства обороны позволяют мне заниматься этим делом, господин барон, — голос у следователя был нарочито спокойным. — А во-вторых, вводить в глубинку нового персонажа посчитали нецелесообразным. Это может спугнуть наших умельцев. — Вот здесь вы правы, — признал хозяин дома. — Ход хороший. Но… — В любом случае я должен буду сообщить эти новости госпоже Агате фон Лингер. — Давайте позже. Голос барона прозвучал весьма недовольно, и Агата представила, как скривилось его лицо. — Ты думаешь, если она узнает об этом позже, ей будет легче? — насмешливо спросил доктор. Повисло молчание. Агата сделала еще несколько шагов и решительно постучала. Глава 4 — Я все же предпочитаю знать правду. Добрый вечер, господа! Откуда же в нем взялось это странное желание укрыть ее, защитить от невзгод? Удивительно. А он-то считал, что не способен чувствовать нечто подобное… Причем настолько ярко… Мужчины поднялись, приветствуя гостью. — Вы зачем встали? — недовольно проворчал барон, усаживая ее в кресло, поближе к огню. Грон и Эльза вроде бы просто лежали на коврике у камина. Но на самом деле собаки больше походили на солдат, чем на любимцев хозяина дома. Они лежали по струнке, навытяжку, готовые в любой момент вскочить. Тела напряжены, уши ловят каждый звук, глаза — каждый жест. И все-таки они чуть шевельнули пимпочками хвостиков при виде Агаты. Дескать — прости! Рады бы пообщаться, но в доме посторонние. А у нас приказ. — Поняла, что господин следователь приехал, чтобы поговорить со мной. — Как вы себя чувствуете? — спросил доктор. — Живой, — улыбнулась ему Агата. — А я вот… — печально сказал следователь, — явился к вам с дурными новостями. — Людвиг? — Он жив. Мы нашли вашего супруга. Агата молчала, ожидая продолжения. — Он с женщиной. Простите, госпожа фон Лингер. — Понятно, — вздохнула. — Все не так плохо. Думаю, он просто нанял секретаршу. Или стенографистку. Потому что они работают… — Как интересно. То есть он инсценировал свое похищение, подвел меня под подозрение в убийстве. И удалился писать новый роман? — Получается, что так. — Неважно. Он жив. Значит, будем считать, что это была хорошая новость. Есть еще? Следователь посмотрел на нее удивленно, доктор — довольно. А барон окинул их таким гордым взглядом, словно хотел сказать: «Ну что? Видели? Моя гостья не так проста, как кажется!» Сама же Агата продолжала спокойно сидеть в кресле, сложив руки на коленях. Подобное поведение было, пожалуй, свойством ее характера. Она никогда в экстремальной ситуации не паниковала, не злилась, не впадала в истерику. Сначала надо победить. Поплакать и побиться головой о стену можно и потом. — Дело в том, что банк собирается объявить вашего мужа банкротом. И, соответственно, продать поместье за долги. — Странно. Но должны же оставаться активы. У нас есть два дома в столице. Один совсем небольшой, в нем мы жили, другой — доходный, его мы сдаем. Насколько я понимаю, доход неплохой и стабильный. С чего банку так поступать? — Деньги с доходного дома идут на содержание матери, сестры и брата господина фон Лингера. И пока ваш муж не подпишет соответствующих бумаг, этими деньгами нельзя распорядиться по-другому. А дом, в котором вы жили… Простите, но он заложен. Кроме того, два ваших личных счета… — Следователь замялся.