А потом, видимо, по взгляду моему понимает, что без боя я ему ни черта не сдамся, пусть выкусит, пес блудливый, дырку от бублика его хозяин получит, а не меня. И я почти ликую, потому что Аид медлит какую-то долю секунды, но вопреки всем моим ожиданиям, он вдруг останавливается в паре метров от меня, поворачивается к одному из своих приспешников, цепляет его внимание и совершенно неожиданно переводит взгляд на стоящую неподалеку, замершую, словно статуя, официантку. Мужчина кивает и без слов двигается к девушке, и я понимаю, насколько все серьезно. Я перестаю дышать, понимая, что сейчас может пострадать в общем-то невинный человек, оказавшийся не в том место, не в то время. Весь мой воинственный настрой пропадает, как только приходит понимание и Аид это, конечно, замечает. Едва заметная усмешка касается уголка его губ, когда он видит в моем взгляде полную капитуляцию. — Я пойду сама, — подхожу ближе к мужчине, чтобы слышал только он. Я оборачиваюсь, смотрю на Игоря, покрасневшего и выглядящего так, словно сейчас сознание потеряет, а может и вовсе Богу душу отдаст, на Славу, который только смотрит куда-то сквозь меня и взгляд у него нечитаемый совершенно, на родственников его, которые истуканами застыли на своих местах и понимаю, что никто не рискнет вмешиваться. А еще я понимаю, что, если не придумаю, как выбраться, как вернуть все на свои места, моей маме никто не поможет. Игорь явно зол, и по его поведению я давно поняла, что выгода у него явно не маленькая и сейчас он ее теряет, а значит отыграться может в любой момент. Плевать ему будет на то, что я не виновата, что вообще не знаю, какого черта происходит. — Прошу, — Аид делает жест рукой, мол, дамы вперед и идет следом за мной, шаг в шаг, словно опасаясь, что я сорвусь в последний момент. Я выхожу из зала в сопровождении парней в белых костюмах, и что за пунктик такой, прохожу чередой длинных узких коридоров, ведущих в холл и уже спустя несколько минут оказываюсь за пределами здания гостиницы. Недалеко от входа стоят уже знакомые черные «танки». — По мере приближения к машинам, оглядываюсь, так и не подавив в себе желание бежать, но Аид словно уловив мой изменившийся настрой, предусмотрительно берет меня за локоть и ведет к автомобилю. — Вы не понимаете, что сейчас натворили, вы человека убили, — произношу, отвернувшись к окну, когда машина трогается с места. Аид ничего не отвечает, смотрит вперед, на лице ни единой эмоции, будто со стеной говорю. Смотрю на него, ища в его жестах, мимике, хоть какой-то намек на причины сегодняшнего происшествия и ничего не нахожу. Я должна бежать, должна что-то придумать, потому что теперь мама, возможно, в опасности. Какая у меня есть фора? Сколько? И есть ли вообще. Игорю ведь необязательно делать что-то собственноручно, у него люди в подчинении есть. Я не знала, как он поступит, что предпримет, но была уверенна в том, что этот человек подобное просто так не спустит. И судя по тому, что при слове «Граф» он приобрел оттенок окружавших его стен, спускать пар он будет явно не на виновном, отыгрываться он будет на тех, кто не сможет нанести ответный удар. — Это будет на вашей совести, — произношу, сама не понимая зачем. Пафосно и глупо. — А с чего вы взяли, что она у меня есть, — усмехается Аид, не сводя взгляда с телефон. — Отдохните, Василиса, нам еще долго ехать. Он замолкает, а потом откинувшись на спинку, демонстративно закрывает глаза, давая понять, что продолжении разговора ничуть не заинтересован. А я не знаю, что делать дальше. На глаза наворачиваются слезы, хоть я и стараюсь изо всех сил держать себя в руках. Я обязательно что-нибудь придумаю, мне только нужно вырваться и вернуться домой, там мама, она все еще там и даже не догадывается, что произошло. Возвращаться на собственную свадьбу, к жениху, нет смысла, разве что только в том случае, если Граф меня отпустит по собственной воле и его люди любезно привезут меня к Барским. Только даже в этом случае вряд ли, мне простят такой удар по репутации, слишком проблемная. Да будь ты трижды проклят Граф. Ненавижу. К тому времени, когда автомобиль останавливается у огромных ворот, я уже окончательно теряю самообладание, потому что дорога заняла не менее двух часов и за эти два часа могла произойти все, что угодно. Я не пытаюсь сдерживать слезы, я не должна их сдерживать и не хочу. Ворота наконец разъезжаются, и мы въезжаем на частную территорию. — Выходите, — командует Аид, придерживая для меня дверь, и я делаю то, что он говорит. С трудом передвигаю ногами, и, к моему удивлению, ведут меня не ко входу в дом, во всяком случае не к главному. Мы обходим большой двухэтажный дом, и я боковым зрением замечаю какое-то движение, поворачиваю голову и вскрикиваю. В нескольких метрах от меня огромный вольер, внутри которого бегают три адских создания. Одно из них я уже видела тогда, в кабинете того самого Графа, когда пыталась сохранить работу. Зверюги смотрят на меня из своей тюрьмы, скалятся немного, а мне дурно становится, и тошнота все выше подступает. — Не бойтесь, Василиса, они прочно заперты и не тронут без приказа, если вы, конечно, не решите что-нибудь выкинуть, — возвращает к себе внимание Аид, а я понимаю теперь, почему меня не повели через главный вход, зачем эта экскурсия, чтобы не думала рыпаться. Устрашающий фактор. Мы продолжаем путь, входим внутрь. Я осматриваюсь немного. Большой зал с минимальным количеством мебели в интерьере. Один лишь внушительных размеров диван, небольшой журнальный столик и три кресла. Огромный телевизор на половину стены, который, как мне кажется, никому в общем-то не нужен. Дом не выглядит обжитым, скорее похож на перевалочный пункт. Зал ненавязчиво переходит в кухню, ее я замечаю, когда поднимаюсь вверх по лестнице, следом за Аидом. На втором этаже мы останавливаемся у первой же двери, мужчина открывает ее для меня и пускает внутрь. Моему взору открывается большая, светлая комната, с распахнутыми настежь окнами, красивыми, светло-голубыми обоями, с белесыми узорами напоминающими вензеля. Посреди комнаты стоит двуспальная кровать, явно подготовленная к приему гостей. У одной из стен я замечаю огромный белый шкаф с зеркалом в полный рост. Больше в комнате ничего нет, и добрая половина комнаты просто пустует. — В шкафу вещи, переоденьтесь пока, приведите себя в порядок, можете отдохнуть. — Я хочу поговорить с вашим хозяином. — Поговорите, когда он будет здесь. Глава 10 Глава 10 Василиса Аид уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Мне хочется остановить его, заставить объяснить, но по прошлому опыту общения я прекрасно понимаю, что ничего из этого не выйдет. Мне остается только ждать встречи с хозяином всего этого безобразия. Я стараюсь держаться, стараюсь не впадать в истерику, мне лишь нужно дождаться. Может это какая-то глупая, совершенно идиотская, ошибка. Ошибка, которая может стоит жизни маме. Я стягиваю с себя платье, практически сдирая его и не особо заботясь о сохранении целостности, хорошо, что молния сбоку — удобно. Потом подхожу к шкафу, в котором нахожу достаточно много вещей, они словно кричат, что я здесь надолго. Отбрасываю эту мысль и достаю с полок простые синие джинсы и черную футболку. А чего, не в платье же здесь гордо ходить. Есть альтернатива – бери. Смотрю на себя в зеркало и вижу прежнюю себя, почти. В комнате, к моему удивлению, есть свой санузел, что не может не радовать. Усмехаюсь, когда нахожу в ванной огромное количество разных баночек, скляночек по уходу за всем, чем только можно. Это они всех своих пленников так встречают? Умываюсь наскоро, вытаскиваю из волос десять тысяч шпилек и, отыскав среди предоставленных мне вещей упаковку с резинками, собираю волосы в высокий хвост. А потом несколько минут просто бездумно брожу по комнате, то и дело возвращаясь к окну. Жду сама не зная чего. Проходит не менее получаса прежде, чем мне наконец надоедает бродить по замкнутому пространству, и я плюхаюсь на кровать, снова давая волю слезам и не замечаю, как проваливаюсь в сон. — Василиса, — кто-то теребит меня за плечо, вырывая из объятий Морфея. С трудом разлепив опухшие веки, я натыкаюсь на стоящего рядом Аида. Мне требуется несколько секунд на осознание происходящего, и я подскакиваю, как ошпаренная. Как? Как я могла уснуть? Резкий подъем провоцирует головокружение и пошатнувшись, я почти заваливаюсь обратно на кровать, но меня вовремя удерживают за плечи. — Что, что вам нужно, — вырываюсь из рук мужчины. — Приведите себя в порядок и спускайтесь вниз. — Зачем? — Вы же хотели поговорить с Графом, — он снова усмехается и, кажется, эта усмешка скоро начнет преследовать меня в кошмарах. После ухода Аида я осматриваюсь вокруг и понимаю, что на город уже опустилась ночь. Это сколько же я проспала? Подхожу к зеркалу, смотрю на свое отражение: волосы растрепались, веки припухли и понимаю, что не хочу с этим ничего делать. А если кому-то не нравится, пусть не смотрит и не удерживает меня здесь. Внизу я слышу голоса, доносящиеся из кухни, и чувствую приятный запах жаренного мяса. Иду на звуки и как только появляюсь в помещении, разговоры прекращаются и взгляды четверых мужчин переводятся на меня. — Добрый вечер, Василиса, — тот самый Граф сидит во главе стола, в то время как остальные занимают стоячее положение. Мужчина кивает и остальные, понимая без слов, просто разворачиваются и оставляют нас наедине. — Присаживайтесь, поужинайте. — Я не голодна, — цежу сквозь зубы, едва сдерживая свой гнев. К чему этот цирк и игра в хорошие манеры? — Зачем я здесь? — Как у вас обстоят дела с памятью, Василиса? — он говорит все также сдержанно и спокойно, даже взгляд не меняется. — Что? — я не понимаю, к чему он клонит. — Не жалуюсь. — Да? — он откидывается на спинку стула, вперяется в меня взглядом, и продолжает: — Тогда вы должны помнить, что я сказал вам в первую нашу встречу? Я не люблю, когда мне перечат. Я не спрашивал голодны ли вы, я попросил вас сесть и поесть. В моем доме я говорю — вы выполняете. Это правило вам придется запомнить. — Я не просила об этом и не горю желанием находится здесь, и есть я тоже не хочу. Я лишь хочу получить ответы на свои вопросы и уйти отсюда. Вы не имеете права удерживать меня силой, это похищение. — Я не повторяю дважды, Василиса, — он словно не слышит меня, а я демонстративно не двигаюсь с места. — Ну что же, в таком случае разговора не будет, вы можете возвращаться в свою комнату, — заключает он и принимается за еду, делая вид, что меня здесь нет. Ладно, черт с тобой, но после мы поговорим. Скрипя зубами, я с грохотом отодвигаю стул, нарочно давя на его спинку, и извлекая из этого действа омерзительные звуки, не говоря уже о том, что с особым удовольствием порчу паркет, оставляя на нем глубокие царапины, но мужчина никак не реагирует. Сажусь за стол, но несмотря на умопомрачительный запах и урчание в животе, не представляю, как засунуть кусок в горло, понимаю, что не влезет. Приходится с силой впихивать в себя еду, но как не стараюсь, даже половины не съедаю. — Вы не доели, — мужчина кивает на мою тарелку. — Слишком много, я наелась, — отодвигаю от себя тарелку. — Сомневаюсь, — произносит холодно, — но спишем на стресс. Сегодня. — Вы должны меня отпустить, — говорю прямо, потому что он, кажется, не собирается возвращаться к разговору. — Я не могу здесь оставаться, я должна уйти. — Это исключено, — все также холодно, а у меня внутренности сворачиваются в тугой ком от понимания, что никакая это не ошибка. — Вы не можете, — я подскакиваю с места. — Зачем? Вы хоть понимаете, что натворили? — я срываюсь на крик, слезы застилают глаза, потому что это крах, крах всему. Этот человек просто по собственной прихоти, по непонятным мне причинам, рушит мою жизнь. — Ты, правда, считаешь, что в твоем положении стоит повышать голос? — внезапно переходит на «ты» и сканирует меня холодным, пустым взглядом. И голос такой же: ледяной, до костей пронизывающий. — Вы ни черта не понимаете? Отпустите меня, я должна уйти, от этого зависит человеческая жизнь! — прошу, чувствуя, как силы покидают меня. Как страх растекается по венам. Не за себя, за маму. — Нет, Василиса, ты останешься здесь, — каждое слово обжигает, заставляет сердце биться чаще. Во что ты вляпалась, Лиса? И как теперь из этого выбраться? — Вы не понимаете, моя свадьба…мой жених… — я пытаюсь надавить, хоть и нет наверняка уже никакого жениха и никакой свадьбы не будет, не после того, что было. — Свадьбы не будет, Лиса, и о женихе тебе лучше забыть, — чеканит каждое слово, забивая гвозди в гроб, в котором отныне похоронена моя жизнь и жизнь самого близкого мне человека. — Считай, что у тебя теперь новая жизнь. — Зачем я вам? — шепчу тихо. — Вы же сами, сами прогнали меня, пожелав не видеть больше, зачем из раза в раз вы рушите мою жизнь? Что я вам сделала? Последние слова я выкрикиваю ему в спину, потому что он молча встает и уходит, оставляя после себя осколки моих разбившихся надежд. А я падаю на колени, прямо посреди кухни и зарывшись лицом в ладони начинаю громко рыдать. Мама, мамочка. Как ты там? Мне не хватает воздуха, истерика окончательно меня поглощает и наступая темнота, такая освобождающая и нужная в этот момент. И мне кажется, что земля подо мной исчезает и я лечу куда-то, далеко, в пустоту. Прихожу в себя, когда слышу отдаленные голоса. Вокруг темно, и только небольшая полоска света проникает в комнату сквозь небольшую щель в двери. Я встаю с постели, наощупь бреду к двери и все равно умудряюсь зацепиться и удариться о край кровати. Я плохо помню последние события, помню, что кричала что-то, плакала, а потом все, черный экран. Ручка, к счастью, поддается и я выхожу в коридор, где горит, пусть не слишком яркий, но режущий привыкшие к темноте глаза свет. Моргаю несколько раз стараясь привыкнуть, а потом иду на громкие голоса, доносящиеся снизу. Тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, спускаюсь по лестнице, ее перила довольно неплохо скрывают меня в относительно темном пространстве. Гостиная освещается приглушенным светом торшеров, но этого хватает, чтобы достаточно хорошо разглядеть происходящее. — Ну и какого лешего вы его сюда притащили? — Граф стоит спиной ко мне, в обычных домашних штанах и серой майке, странно видеть его без костюма, впрочем, как и Аида. Тот вообще какой-то помятый, даже тусклого света хватает, чтобы разглядеть грязь на светлых джинсах и футболке. А потом Граф делает шаг в сторону, и я прикрываю ладошкой рот прежде, чем успеваю вскрикнуть. На полу, скрючившись, лежит мужчина, весь в грязи и крови, причем грязи столько, словно его намерено в ней изваляли и еще сверху присыпали. Я даже не уверенна, что он жив. — А куда мне нужно было его тащить? — огрызается Аид. — Реми своему спасибо скажи. После его слов у меня волосы на коже дыбом встают. Я помню эту кличку и зверя этого помню. Неужели. Господи, они что отдали беднягу на растерзание этой зверюге? Я с трудом сдерживаю рвотный рефлекс, представляя себе эту кошмарную картину. — Вниз его, — отдает приказ Граф, — а ты, — он тыкает пальцем в грудь Аида, — несешь полную ответственность. Мужчину подхватывают и уносят куда-то вглубь, а я, спохватившись, подскакиваю и возвращаюсь в свою комнату, пока не оказалась там, рядом с ним. Сердце колотится, норовя выскочить из груди. Господи, во что я вляпалась, эти люди — звери, теперь я отчетливо это понимаю. Я просидела, не сомкнув глаз, до самого утра, вздрагивая от каждого шороха, страшась того, что меня могли заметить, но никто не пришел. Утром меня тоже не беспокоили, только один из людей Графа дважды заходил, принести завтрак и обед. Вниз я не спускаюсь до самого вечера, слишком впечатлило меня ночное происшествие. Но к вечеру мое любопытство берет верх. Я спускаюсь по лестнице в гостиную, в самом доме стоит полная тишина, видимо, вся охрана находится за его пределами. Я осматриваюсь и иду в ту часть дома, куда вчера поволокли пленника. Широкий коридор заканчивается лестницей, ведущей в подвальные помещения. Спускаюсь на свой страх и риск. Нет, вопреки моим ожиданиям, я не нахожу здесь истерзанные тела людей, только пару кладовых с бельем и чистящими средствами. Иду дальше, к самой отдаленной двери, она заперта на засов снаружи, и я понимаю, кто за ней находится. Прикусив губу, отодвигаю засов и открываю дверь, та в свою очередь скрипит и звук эхом разносится по подвалу. Черт.