Глава 8 Граф — Что это? — перевожу взгляд с положенного перед моим носом планшета на лучшего друга. — Ты же просил найти информацию на девчонку, вот, — он кивает на планшет. — Это разминка. Беру в руки гаджет. Какие-то новости, фотографии, яркие заголовки. Не сразу понимаю, в чем дело и для чего мне эта информация, пока мой взгляд не цепляется за знакомое личико. Новостная лента пестрит заголовками о предстоящей свадьбе Вячеслава Барского — сына бизнесмена и мецената Константина Георгиевича Барского, и некой Василисы Березиной, внезапно объявившейся невесте, о которой никто и никогда не слышал. Вчитываюсь снова и снова, не пропуская ни доли предоставленной информации, включая интервью будущих супругов. В целом ничего нового, ожидаемо. Очередная золушка. — Я имел в виду несколько иного рода информацию, — протягиваю ему планшет, а у самого на душе кошки скребут. И с чего бы? — Впрочем, мне это неинтересно. Больше нет, можешь идти. К моему удивлению, уходить Аид не торопится. Вместо этого отодвигает стул и садится напротив. — Точно не интересно? — усмехается. Раньше у него проблем со слухом не было и приказы мои он выполнял незамедлительно. А сейчас сидит передо мной, нагло ухмыляясь, и смотрит так, словно что-то сказать хочет, но остатки здравого смысла не позволяют ему продолжать. — Что-то хочешь сказать? — спрашиваю, когда гляделки мне окончательно надоедают. Никогда не любил игру «угадай, что я хочу тебе сказать». — Ну ты ведь не просто так попросил меня узнать о ней побольше. Что изменилось? Пожалуй, стоило бы его послать подальше, работу свою делать, к примеру, а не со мной намеками говорить, словно я настолько глуп и не понимаю, к чему он клонит. Я сам, конечно, виноват. Впервые за долгое время дал волю эмоциям. Что-то в этой девочке не давало мне покоя со дня нашей последней встречи. То ли смелость ее и импульсивность, которой не хватало в моей размеренной жизни, то ли манера держаться несмотря на изначально проигрышное положение. Я раз за разом прокручивал в голове ее слова, взгляд яростный, из которого разве что молнии в меня не летели, затрещину опять же, смелая девочка. И мне бы забыть о ней, как о неприятности мимолетной, а не выходило никак. Мысли то и дело сводились к ней. Может потому, что Лерку мне мою напомнила, пусть отдаленно, но все же. Нет, внешне они отличались разительно. Моя Лера была хрупкой, невысокой блондинкой, эдакий гномик с огромными карими глазами, с едва уловимыми золотистыми крапинками вокруг зрачка, которые проявлялись только на солнце, и милыми веснушками на пухлых щеках. Василиса же, по меньшей мере, на голову выше, брюнетка опять же, глаза ярко голубые, на мои чем-то похожие, кожа идеально чистая, словно мраморная. Мне удалось хорошо ее рассмотреть. Не похожи они были внешне, нет, но было что-то, что-то практически незаметное, какое-то особенное умение держаться, манера говорить та же. Сложно теперь сказать, что именно сыграло роль и откуда взялся тот внезапный порыв узнать о ней больше. Какой-то противный червячок никак не давал покоя. Все чаще возникало ощущение, что я ошибся. А ошибаться я не люблю. Однажды ошибка стоила мне всего, стоила жизни и дело даже не в том, что меня покалечили практически до смерти. Дело не в физической смерти. Я умер душой, мир вокруг словно померк раз и навсегда, просто по щелчку пальцев. Мой личный апокалипсис. Тот день стал точкой отсчета, в тот день вместе с Леркиной жизнью прервалась жизнь беззаботного хакера Лехи Стрельцова, человека слишком правильного, в чем-то наивного и даже глупого. И, быть может, на этом история бы закончилась, если бы жизнь не была такой тварью и не оставила в живых пустую оболочку, жаждущую мести и крови. И некуда было деться от пустоты этой, только жажда мести частично ее заполняла, а потом и эта искорка пропала, потухла с последним истошным стоном человека, забравшего у меня жизнь. Вот тогда я окончательно потерял цель, существовал просто, пообещав сестре жить дальше, но не совсем понимая для чего. Своими поступками я не гордился, я делал ужасные вещи, творил то, что нормальному человеку даже в самом страшном кошмаре не приснится, но так было нужно, так я стал тем, кем являюсь по сей день. Тенью, призраком, чье имя наводит ужас в определенных кругах. Я к этому не стремился, так вышло, побочный эффект. Наверное, подобная репутация накладывает на людей свой отпечаток, и я привык, видимо, к тому, что мало кто решается мне перечить. А тут, девчонка совсем, сколько ей? Восемнадцать? Занозой засела в мозгу и не выковыряешь, я пытался. Может и погорячился я, вышвырнув девочку вместе с остальными, ведь кроме нее никто не перечил. Я, правда, в тот день решил, что это уловка нелепая, сколько я таких видел — не счесть. И забыть бы о брюнеточке, да вот незадача, мой больной мозг раз за разом напоминал мне о ее существовании. В общем-то и команду найти на нее все, что можно я дал только потому лишь, что хотел избавиться от навязчивых мыслей, заполонивших мое, и без того не совсем здоровое, сознание. — Это уже не важно, я вижу, что у нее все хорошо, — качаю головой, но должного облегчения от подтверждения сложившегося о ней мнения, не испытываю. Скорее наоборот, словно хотел ошибиться. — Замуж выходит. — Ты хоть в курсе, кто такие эти Барские? — Аид не сдается, а меня уже порядком раздражают эти потуги танцевать с бубном. — А должен? — Неплохо бы иногда понимать, кто тебя окружает. — У нас с ним есть дела? — Нет, но… — В таком случае мне не обязательно знать даже о его существовании. — Знаешь, что меня в тебе бесит? — он поднимается с места, и только потом добавляет: — Ты слишком упорно продолжаешь врать самому себе и отрицать очевидное. — И что же это, позволь спросить? — откидываюсь на спинку стула и выжидающе смотрю на единственного друга. — Эта девочка первая после Леры… — Не смей, — обрываю его на полуслове и выставляю перед ним указательный палец в предупреждающем жесте. — Не смей произносить ее имя и сравнить… Нет, боль никуда не делась, просто стала неотъемлемой частью меня. Порой я закрывал глаза и молился, молился проснуться и понять, что это все страшный кошмар, а она все еще со мной и не было всех тех ужасных событий и она не умирала в муках у меня на глазах. А потом открывал и реальность обрушалась на меня с новой силой. — Если захочешь изменить свое мнение, вся информация у тебя на столе, — Аид кивает на синюю папку, лежащую в углу стола, до которой я еще не добрался, — еще со вчерашнего дня. Не будь кретином, загляни хотя бы. — Ты стал чересчур красноречив, Аид, — смотрю на друга, просверливая в нем взглядом дыру. Он прав в чем-то и прекрасно это знает, а я просто не хочу признавать. Не просто так он ткнул меня в папку, что сейчас маячила перед носом. Я давно привык решать вопросы кардинально, раз и навсегда. А наличие этой папки и друга, который решил перечить моему решению, наводили на мысль о том, что в этот раз я все-таки ошибся. — Кто тебе еще скажет правду? — он усмехается, скрещивает руки на груди и совсем не торопится уходить. Ждет, какое решения я все же приму. Он всегда умел давить, просто парой предложений, одной лишь фразой, знал, где искать болевые точки и как использовать их в своих целях. Прошло больше двух лет с момента появления на свет Графа, а я до сих пор не мог понять, чем заслужил такую безоговорочную преданность в лице безжалостного убийцы. Так же, как и не понимал, почему главный я, а не он. Это я ему всем обязан, жизнью, свершившейся местью, всем, что у меня теперь есть. Тот, кого я считал другом предал меня, а цепной пес, получивший приказ покончить со мной и избавиться от тела, вытащил меня с того света буквально вырвав из цепких лап старухи с косой. Жизнь все-таки странная штука. — Так и будешь здесь стоять? — тянусь к папке, не просто так же он ее принес. Аид не из тех, кто стал бы тратить мое время впустую. — Хочу видеть выражение твоего лица. Ничего не отвечаю на его выпад, открываю любезно предоставленную мне информацию. Первое за что цепляется взгляд — фотография беззаботно улыбающейся Василисы в компании подруг. По школьной форме и ленте с надписью «Выпускник» догадываюсь, что фото с выпускного. Девочка кажется счастливой, полной энергии, жизни что ли. Сейчас она выглядит иначе. Нет, не хуже. Просто словно из нее вынули эту самую жизнь, выкачали энергию. Откладываю фото в сторону, за ним следуют копии грамот, школьного аттестата, характеристики. Отличница, золотая медалистка, победительница сразу нескольких олимпиад. Дальше ведомости из университета, надо же, даже их достал. С отличием окончила первый курс, повышенная стипендия, староста группы. Что-то было не так, не клеился образ отличницы-медалистки с охотницей за легкой наживой. Хотя, я столько дерьма за свою короткую жизнь видел, что может оно и неудивительно. Люди всегда ищут выгоду, всегда ищут местечко потеплее, в желании устроить свою жизнь. Уже собираюсь закрыть папку, потому что все это, конечно, здорово, только сути дела не меняет, как и моего решения, но в последний момент взгляд цепляется за копию бланка с эмблемой одной из городских больниц. — Это что? — спрашиваю Аида, вынимая из папки стопку листов. — Так ты читай. Ни черта не понимая, что все это значит, пробегаюсь глазами по копиям чьей-то истории болезни. Подробное описание, с использование совершенно незнакомых мне терминов, назначения, результаты анализов пройденной терапии, рекомендации к срочной повторной операции с последующей реабилитацией и много чего еще. Листаю страницы, пытаясь сложить в голове правильную картинку. Все встает на свои места в тот момент, когда я, бегло пробежавшись по документам, отыскиваю имя пациентки. — Мать? — спрашиваю, снова обращаясь к другу. — Мать. Закрываю папку и, отшвырнув ее, с силой бью по столу. Я словно снова оказался в прошлом, герои новые, история старая. Это какой-то долбанный цирк, спектакль, фарс. Я не знаю, как еще назвать то, что происходит с моей жизнью. Зачем садистка судьба так или иначе напоминает мне о прошлом, о самом больном, о потерянном. Заставляя вновь и вновь проходить все круги ада. Память услужливо подкидывает картины прошлого, те, что я рад бы забыть, но они словно под кожу въелись, в ДНК встроились и стали неотъемлемой частью меня. Иногда я отчаянно жалею, что память все-таки восстановилась, некоторые вещи лучше забыть, но жизнь жестоко посмеялась, сначала поимев меня со всех сторон, а потом оставив жить, изо дня в день проживая кошмар, которому нет конца и края. Несколько лет назад — Все хорошо? — улыбаясь спросил парень, коснувшись лица девушки. Лежа на шелковых простынях, и прижимая к себе любимую, он строил совместные планы на будущее. В стороне, в кармане потертых джинсов, своего часа дожидалась маленькая бархатная коробочка нежно голубого цвета, в которой хранилось простенькое, но элегантное колечко. Девушка улыбнулась, глядя в глаза своему мужчине, тому, которого она будет любить, и любовь к которому будет старательно прятать, потому что никто не должен знать. Потому что это их последняя встреча и не будет больше тех прекрасных ночей, не будет нежного шепота, не будет обожающего взгляда голубых глаз. Прошлая ночь была последней и сейчас, всматриваясь в лицо любимого, стараясь запомнить каждую, даже самую незначительную, черту, девушка собиралась с силами. Она должна была закончить все здесь и сейчас, он должен услышать это от нее. Ему будет больно им обоим будет, но ради его безопасности и безопасности своей семьи, она должна, просто обязана так поступить. И, если бы у нее только был выбора, если бы она могла…Но выбора не было. — Я люблю тебя, Лер, — перехватив маленькую ладошку девушки, парень притянул ее к своим губами и прижался ими к внутренней стороне, вызывая в теле девушки табун мурашек. Так бывало только с ним, только он мог вызывать в ней те невероятные эмоции, ту особенную дрожь в теле. Он стал ее первым мужчиной, но увы, не он будет последним. И сейчас ей предстоял тяжелый разговор, а она все никак не могла подобрать нужные слова. — Слушай, я знаю, что мы…черт…что у нас… Парень жутко волновался. Это был его первый опыт, и он понятия не имел, как правильно делать предложение девушке. Они были знакомы всего ничего, но он был уверен в своих намерениях. Парень собирался прожить с любимой долгую и счастливую совместную жизнь. Он знал, верил, что сможет дать ей все, что только она пожелает. Тогда он еще не знал, что пройдет пять минут и его жизнь рухнет, разлетится на множество осколков. Оторвавшись от девушки, он потянулся к лежащим на полу джинсам и вынул из кармана ту самую коробочку. Сейчас или никогда. Он хотел увидеть улыбку, озаряющую лицо девушки, хотел увидеть восторг в глазах, но, когда повернулся, наткнулся лишь на остолбеневшее выражение лица и глаза полные слез. Девушка уже успела догадаться, понять, что именно находится в этой маленькой коробочке, и ее сердце практически разрывалось от того, что предстояло сделать. Его словно тысячей игл проткнули, и сейчас оно кровоточило, отбивая последние удары. Потому что билось оно только рядом с этим человеком, человеком, которого она любила всей душой, всем своем кровоточащим сердцем, и которого должна была оставить. — Выходи за меня, Лер, — парень заикался, нервничал, сбивался, совершенно не ожидая подобной реакции от девушки. Разве не должна она радоваться? Разве не должна была броситься к нему на шею с оглушающим визгом? — Слушай, я понимаю, что мы не так давно знакомы и, возможно, я тороплюсь, но я тебя люблю и хочу… — Нет, Леша, — девушка прервала его на полуслове, потому что невозможно было все это слушать, еще чуть-чуть и она сойдет с ума от разрывающего ее чувства вины перед ним. Он смотрел на нее так открыто, с такой безграничной любовью во взгляде, в котором теперь зарождалось непонимание. — Я не выйду за тебя и это была наша последняя встреча. С трудом сдерживая слезы, девушка соскочила с кровати и спешно принялась натягивать на себя одежду. Ей было больно, хотелось кричать, биться в истерике, говорить, как сильно она его любит, но она молчала, потому что так было нужно. Парень резко подскочил к ней, перехватил рубашку, которую она как раз собиралась надеть и отшвырнул в сторону. — Что ты такой говоришь, Лер? Я тебе обидел чем-то? Я же люблю тебя, слышишь, я дышать без тебя не могу, — он обхватил ладонями ее лицо, жадно впиваясь в нее взглядом. Ища хотя бы намек на шутку, но его не было. А девушка не выдержала, это было сильнее нее, и она разрыдалась. — Я выхожу замуж, Леш, за другого и прошу, отпусти меня, не мешай. Парня тогда словно обухом по голове ударили и землю из-под ног вышибли. Пошатываясь, он отпустил девушку и сделал шаг назад. Было ли ему больно? Нет. То, что он испытывал в тот момент, это не боль, этому чувству даже не было названия. Его словно живьем в мясорубку засунули и перемололи, а потом еще раз и еще. Он не понимал, уже совсем ничего не понимал, она же с ним была, у них ведь все хорошо было. Замуж? За другого? Нет, нет, нет. — Послушай меня, Леша, — девушка продолжила спустя какое-то время, — не лезь в это прошу, он влиятельный человек, опасный и жестокий, он убьет тебя, слышишь, если ты действительно меня любишь, то как только за мной закроется дверь, ты забудешь о моем существовании. — Кто он, Лера? — парень словно не слышал. — Кто он, черт возьми, такой, и почему ты выбираешь его? Если дело в деньгах, я заработаю, слышишь, я дам тебе все, что только пожелаешь, — он сорвался на крик, не понимая, в какой момент все пошло крахом. — Услышь меня, просто сделай, как я говорю. Я должна, слышишь, должна, иначе всем будет плохо. Он убьет моих родных, убьет тебя, — она обхватила его лицо ладонями. — Что ты такое говоришь. Он угрожал тебе? Принудил? Я смогу тебя защитить, слышишь, мы пойдем в полицию или уедем, далеко, туда, где нас не найдут. — Ты меня не слышишь, у меня здесь мать, больной отец. Забарский дал деньги на его лечение, взамен он захотел меня. — Ты можешь отказаться, — настаивал парень, — почему ты мне ничего не сказала? Я найду деньги, Лера, слышишь? Я найду и тебе не придется. — Ты не понимаешь, он не давал выбора. Точнее, выбор есть: либо мы берем деньги, и я выхожу за него, либо он перережет нам всем глотки. И никакая полиция не поможет, у него везде связи, ничего не поможет. Просто сделай то, о чем я тебя прошу. Живи дальше и забудь обо мне. Она схватила свою рубашку, и поспешила на выход. — Лер, я не могу, я не отпущу. — Господи, да пойми же ты, ты убьешь нас всех! Все кончено Леша, я выбрала жизнь родных, твою жизнь. Прощай. Девушка вырвала руки и бросилась прочь, оставляя после себя лишь разъедающую пустоту. — Ты тут? Прием, — щелчок пальцев перед носом вернул меня из болезненных воспоминаний. — Когда состоится свадьба? — спрашиваю, понимая, что ввязываюсь в то, что меня в общем-то не касается.