— Черт, — пробормотал он, потирая подбородок. У меня защемило сердце, когда я увидела, как он это делает, потому, что точно так же делал при жизни наш отец: когда он что-то обдумывал, то потирал щетину на подбородке. Брэндо был еще слишком мал, чтобы это перенять, поэтому это был просто естественный жест, каким-то образом заложенный в переданной отцом ДНК. Я наклонилась, чтобы откинуть у него со лба выбившуюся прядь волос, потому, что не могла устоять перед желанием к нему прикоснуться. Чтобы убедиться, что он настоящий и живой. — Покажи мне свои зубы, — решил, наконец, Брэндо уже переползая через параллельное Тирнану сиденье, чтобы подобраться к нему поближе. Он ждал, усевшись на колени, пока машина ехала вверх по холму к темному дому. Тирнан с минуту внимательно на него смотрел, выражение его лица было непримиримым. Я боялась, что он скажет что-нибудь грубое, может, назовет Брэндо глупым за то, что он боится чего-то вроде вампиров. Но он этого не сделал. Вместо этого он медленно, скрипнув мощной челюстью, открыл рот, обнажив крепкие белые ряды зубов. Брэндо наклонился ближе, так близко, что это выходило за рамки приличий. Если бы он мог, то положил бы голову прямо между этими зубами, как какой-нибудь безрассудный укротитель львов. Мое сердце заколотилось от страха. Он был слишком доверчив, слишком невинен. И я знала, что на самом деле и сама не лучше. Мы вступали в мир богатства и роскоши, и от отца я знала, что под бриллиантовыми часами и шелками скрывается больше чудовищ, чем можно себе представить. Я не сомневалась, что Тирнан был одним из них. Но Брэндо уже был глубоко очарован этим человеком. Глядя во все глаза, он подушечкой большого пальца потрогал острие резца Тирнана. Затем отдернул его с легким шипением и, глядя на Тирнана, встряхнул руку. — Они острые! — сказал он. Тирнан пожал плечами, выпрямил голову и закрыл рот. — А как еще, по-твоему, я буду сосать твою кровь? Брэндо открыл рот, его глаза стали широкими и голубыми, как фарфоровые блюдца. Тирнан не сводил с него взгляда, лицо его было совершенно мрачным. Я не знала, что и думать об этом обмене репликами, пока на изрезанной шрамами стороне лица Тирнана не появилась едва заметная ухмылка. Брэндо увидел, как она становится все шире, и страх с его лица исчез, сменившись зеркальной ухмылкой, с левой стороны, как у Тирнана. Внезапно Тирнан сделал выпад вперед, щелкнув зубами. Брэндо упал на сиденье, пытаясь убраться подальше, а затем разразился бурным хихиканьем, схватившись за живот. Он так сильно смеялся, что у него потекли слезы. Во мне что-то шевельнулось, достаточно густое, чтобы замедлить мою кровь и закупорить поры. Что-то, что должно было быть ядовитым, потому что это имело отношение к человеку, который, по сути, нас украл, но это было не так. Оно было ярким и прекрасным, и впервые за этот день мне захотелось плакать не от ярости или горя. После последних нескольких дней страданий видеть, как смеется Брэндо, было для меня настоящим подарком. И я была вынуждена смириться с тем, что подарил мне его никто иной, как Тирнан. Обернувшись на него, я поймала на себе взгляд его проницательных глаз, которые, казалось, видели меня насквозь. Я приказала себе отвернуться, но между нами была цепь, закрепленная где-то у меня в голове, которая отказывалась сдвинуться с места. Все, что я могла делать, это смотреть в эти невыразительные глаза и удивляться скрывающимся за ними тайнам. Интересно, почему такой человек, как он, согласился взять на воспитание двух несовершеннолетних. Момент был прерван, когда Эзра открыл дверь и наклонил голову, чтобы предложить мне руку. Я взяла его большую, грубую ладонь и вышла из машины, благодарная за то, что выбралась из замкнутого пространства, пропахшего дорогим дымом и сосновым одеколоном Тирнана. — О Боже, — вздохнула я, переводя взгляд с белой гравийной дорожки на длинный, широкий дом. Сам участок простирался влево до самой воды, обрываясь у кромки берега. Я слышала отдаленный рокот волн, ощущала в воздухе вкус морской воды и видела, как ее близость воздействует на старый, эксцентричный дом. — Я бы не отнесла его к готическому возрождению, — призналась я, когда ко мне подошел Тирнан, а Брэндо взял меня за руку. — Скорее, это современный, типовой городской пентхаус. Он выглядит не очень энергоэффективно… ты не думал о солнечных батареях? — Он принадлежал моим бабушке и дедушке, — сказал Тирнан, как будто это все объясняло. — Ничего не трогайте. Затем, не дожидаясь, пока мы войдем в наш новый дом, зашагал по гравию в сторону дома у воды, уже набирая на своем мобильном чей-то номер. Я закатила глаза, глядя на его удаляющуюся фигуру. Как будто есть смысл говорить семилетнему ребенку ничего не трогать в помещении, которое ему придется называть своим новым домом. — Разве он не собирается показать нам окрестности? — прошептал Брэндо, бросив настороженный взгляд на дом. — Там могут быть привидения или что-то в этом роде. — Привидений не бывает, — сказала я, хотя склонялась к тому, что если бы они и существовали, то точно бесчинствовали бы в убогом готическом доме Тирнана. — Пойдем, нам не нужно, чтобы нам все показывали. Если это наш новый дом, нам лучше устроиться поудобнее. Эзра засунул голову в багажник лимузина, прихватив четыре чемодана и коробку с пластинками Аиды, которые составляли наше скудное имущество, поэтому я расправила плечи и подошла к дому с неохотно цепляющимся за мою руку Брэндо. Дверь была массивной, выкрашенной в насыщенный, ярко-синий цвет, который сиял в свете железных светильников по обе стороны от нее. В центре двери была прикреплена сверкающая золотом львиная голова, в пасти — тяжелое золотое кольцо. Львы на воротах и дверной молоток — все это соответствовало названию дорогого, страшного особняка, расположенного на отвесных скалах Бишопс-Лэндинга. Лайон-Корт. Я глубоко вздохнула, собираясь открыть дверь, но она бесшумно распахнулась, открыв тускло освещенный интерьер. Никто не появился, чтобы нас поприветствовать, и я с легкой дрожью подумала, кто же нам открыл. — Янка, я не хочу здесь жить, — прошептал Брэндо, прижав к груди Железного человека. — Это место очень жуткое. — Да, — согласилась я. — Но не волнуйся, у тебя есть Железный человек и Чудо-женщина, которые тебя защитят. Я сжала его руку и повела в мрачный дом. Вестибюль был огромный, почти как пещера. Полы из темного дерева были уложены в великолепные шестиугольные узоры, две лестницы изгибались вокруг центральной точки — высоких, красивых дедушкиных часов, которые наполняли пространство зловещим, бездушным звоном. По обе стороны коридора были открытые входы, ведущие в темные комнаты, но сам вход был поразительно пуст. — Привет? — позвала я, гадая, не задерживается ли где-нибудь поблизости тот, кто открыл дверь. Мой голос эхом разнесся по помещению. — Привет? — отозвался Брэндо, затем хихикнул, услышав эхо, и повторил. — Черт! — Привет. Я обшарила комнату в поисках голоса, затем грубо ахнула, когда наконец увидела ответившего человека. Он был ужасно испещрен шрамами. Большую часть его лица и черепа покрывали следы ожогов, оставляя только гладкую, деформированную кожу, окрашенную в различные оттенки от красного до розового и шокирующе белого. Шрамы исчезали под воротником рубашки и вновь появлялись на руках. Я поняла это, потому что он вышел из-за тени скульптуры кентавра у левой лестницы и в знак приветствия протянул мне правую ладонь. На его губах играла мягкая, застенчивая улыбка, а в глазах без ресниц читалось беспокойство. Стоящий рядом со мной Брэндо издал невнятный горловой звук. — Вы в порядке? — спросил он со всей детской непосредственностью. Мужчина слегка наклонился, чтобы быть поближе к Брэндо. — Я более чем в порядке, мистер Бельканте. Очень рад с Вами познакомиться. — Правда? — потрясенно спросил Брэндо. — Но откуда Вы меня знаете? — А, — улыбнулся мужчина, коснувшись своего деформированного носа. — Ты скоро убедишься, что я знаю все, что происходит в этом доме. Я его хранитель. — Как Джарвис в «Железном человеке»? Он засмеялся. — Может быть. Хотя, ты увидишь, что у меня не так много контроля над здешними резиденциями, — мужчина выпрямился и снова протянул мне руку. — Рад познакомиться с Вами, мисс Бельканте. Я Уолкотт. — Очень приятно, — пробормотала я в ответ и, пожав его ладонь, отметила шелковистую текстуру ожогов. — Простите Брэндона за грубость, он не хотел обидеть Вас своим вопросом. — Конечно, — отмахнулся от вопроса Уолкотт. — Искренность детей — хороший наказ взрослым быть более честными. Далее он обратился к Брэндо, как будто тот был взрослым мужчиной, а не мальчиком. — Десять лет назад я попал в аварию. Моя машина разбилась и загорелась, а я находился внутри. Как видите, это оставило следы. Брэндо подошел ближе, с любопытством разглядывая Уолкотта. — Вам и впрямь не повезло. Испуганный смех.