— В обычной одежде… Но сейчас она сможет мне помочь, она подскажет мне, что сейчас лучше всего делать, как побыстрее с этим разобраться. У тебя хватит денег? — Ну конечно, у меня хватит денег. В дверях он остановился и оглянулся. Да. Полицейская. Теперь, когда она это сказала, это казалось очевидным, ну конечно же. Ну и всегда приходят полицейские. Рано или поздно они всегда должны приходить. Он пошел к своей машине. — Какой приятный мужчина, — сказала девушка, Люси Гроувс, слегка подавшись вперед и улыбнувшись. Она положила руку на свою яркую зеленую сумку. — Но, мне кажется, вам будет комфортнее разговаривать сейчас, когда мы одни. — У нас с Даги нет секретов. — Нет, нет, конечно, я уверена, что нет. Но ведь бывает иногда, что самые личные вещи говорить оказывается сложнее всего? Эйлин молчала. — Миссис Милап, вы, наверное, задаетесь вопросом, кто я вообще такая и зачем сюда пришла. Я должна вам как следует все объяснить. Вам совершенно не о чем беспокоиться… абсолютно не о чем. Скорее наоборот. Я здесь для того в первую очередь, чтобы защитить вас. Вы можете говорить со мной. Я всегда смогу вас выслушать, успокоить и приободрить. Вам будет хотеться разговаривать, люди в вашей ситуации всегда хотят. Вам нужно разговаривать, и далеко не всегда бывает просто говорить с теми, кто нам ближе всего. Вам захочется защитить вашу семью… это естественно. Это совершенно нормально. Она говорила очень спокойно, но довольно быстро, так что Эйлин пришлось наклониться к ней, чтобы ловить каждое ее слово. Девушка, в свою очередь, тоже наклонилась ближе к ней, так что они почти соприкасались головами, и между ними как будто возникла какая-то доверительная близость из-за того, что их практически не разделяло никакое расстояние. — Я не знаю, какие вы используете термины, — сказала Эйлин. — Я имею в виду, кто вы конкретно — констебль, детектив или кто-то еще? Довольно странно не знать даже, как все это работает. Люси Гроув улыбнулась, но слегка откинулась назад, снова увеличивая расстояние между ними. Она подняла руку и сняла свою заколку, покрутила ее в руках и снова надела. — Пожалуйста, не беспокойтесь, прошу вас. Я понимаю, как это все пугает. — Не то, чтобы пугает. Просто вы не сказали. — Всегда тревожно, когда приходит полиция. Чувствуете себя под угрозой, да? Вы не знаете, что вам нужно говорить, и что вам можно говорить, в чем вас могут заставить признаться. — Признаться? — Это нормально. Это естественно. Люди именно так себя и чувствуют. Ничего из случившегося не ваша вина, совершенно ничего, но вы все равно ее испытываете. Боже, как же это все просто. — Я не очень улавливаю вашу мысль. — Может, лучше всего для вас будет просто начать рассказывать мне, как вы себя чувствуете, прямо сейчас? Я не хочу диктовать вам, что говорить. Я хочу, чтобы вы рассказали мне всю историю целиком, как вы ее видите. Как она повлияла на вас? Как вы чувствуете себя сейчас — вы растеряны, или злы, или вам стыдно? Вы уже виделись с Эдвиной? Что-то было не так, как будто картинка не складывалась воедино, или как-то странно звучал ее голос. Эйлин напрягала голову, пытаясь понять, что же это было. «Вы уже виделись с Эдвиной?» — Я думала, вы в курсе таких вещей. Я думала, это все… Девушка снова наклонилась вперед. — Миссис Милап, я хотела спросить, можно ли мне?… — Она положила руку на свою яркую зеленую сумку. Эйлин посмотрела на нее. Покурить? Девушка собиралась спросить, можно ли ей покурить, что показалось Эйлин довольно странным. Она не думала, что полицейские курят при исполнении обязанностей. Как с алкоголем. Может, все было по-другому, когда они работали без формы. Хотя ей было все равно, курят в ее доме или нет. — Я пойму, если вы скажете «нет», разумеется, это полностью ваше решение, целиком. Просто это сильно облегчит мне задачу. Поможет запомнить. — Запомнить? — Я хочу быть уверена, что все, что вы скажете, каждое слово, будет передано верно. Я здесь, чтобы помочь вам рассказать правду, изложить вашу точку зрения, вашу историю. Мне неинтересно диктовать вам, что говорить, это не мое дело. Вы понимаете? Она не понимала. Чем больше и больше девушка говорила, тем меньше и меньше она понимала. — Так вы не будете против? — Она залезла в свою яркую зеленую сумку и достала оттуда маленькую серебристую коробочку. — Если я использую это? — Я думала, вы спросите меня, можно ли вам закурить сигарету, — сказала Эйлин. Люси Гроувс громко, высоко и коротко рассмеялась. — Ой, держите меня. Нет. Господи, нет. Я не курю, не делала этого уже лет десять, с тех пор как мы курили по пути из школы, думая, что это суперутонченно. Боже, как смешно. — Что это? Они обе посмотрели на маленькую серебристую коробочку, которую Люси Гроувс положила на стол. — Последнее слово техники. Не жужжит, не стучит, не останавливается — вы забудете, что он здесь, через десять секунд. — Что это? — Диктофон. — Диктофон для записи? — Ага. Цифровой. Все, что вы скажете, любой ваш шепот, будет воспроизведен с кристальной ясностью. Он ничего не упустит. — Я не знала, что вы используете диктофоны. Люси Гроувс улыбнулась. — Я обещаю. Он будет работать сам по себе. Не волнуйтесь. — Я не… Входная дверь открылась. — Подкрепление, — раздался голос Даги. — Даги? Что-то было не так. Он сразу понял это по голосу Эйлин, хотя не до конца уловил, насколько не так. Молодая женщина поднялась, и он заметил, что застенчивость куда-то делась, что теперь она казалась немного другим человеком, уже не вертела в руках заколку и не смотрела на свои колени. — Миссис Милап, я хочу, чтобы вы сейчас внимательно меня послушали и как следует подумали над тем, что я вам скажу. К вам начнут приходить другие люди. Если мы смогли найти вас, значит, смогут и остальные, и не все они будут играть честно, я предупреждаю. А сейчас у меня есть для вас очень, очень хорошее предложение. Не все смогут предложить вам нечто подобное. Я рада, что оказалась здесь первой, потому что мы не заинтересованы в том, чтобы обманывать и вводить в заблуждение. Вам есть что рассказать, а нам нужна история. Вашей дочери Эдвине Слайтхолм предъявлены очень серьезные обвинения. Есть в этом деле какие-то мелкие детали, но есть и простые факты, которые все знают и все обсуждают. Да, их все обсуждают, в этом вы можете быть уверены… Ну это естественно. Вы бы разве не стали? Так вот, мы хотим услышать все от вас… Про Эдвину в детстве, про ее школу, друзей и так далее, как она ладила с вами, со своей сестрой и отцом… всю историю целиком. Если это будет интересно, мы сможем работать с этим материалом по меньшей мере несколько недель, а то и дольше, а потом это даже может стать книгой, и тогда, конечно же, от вас понадобится чуть больше. Но наше изначальное предложение предполагает только одну историю. Эксклюзивно для нас. Очевидно, что ничего не сможет быть напечатано до окончания суда, пока это дело, так сказать, находится в производстве, но в тот самый момент, когда все закончится, мы ее выпустим… Ни у кого больше ее не будет, так что вы можете говорить правду, всю правду… — Она снова коротко и резко рассмеялась. Эйлин сидела и пораженно смотрела на нее. Даги увидел недоумение на лице своей жены, ее смущение и шок, а также полное непонимание того, что ей нужно сейчас сказать и как. Он сделал шаг вперед, чтобы оказаться непосредственно перед Люси Гроувс. — Мне кажется, лучше сейчас скажу я, если вы не против. — О, мистер Милап, мужчина с кексами! Видите ли, проблема в том, что это все не имеет к вам совершенно никакого отношения, не так ли? Это история только вашей жены, история миссис Слайтхолм, а не миссис Милап. Если… — Я сказал, что сейчас скажу я, и я буду рад, если вы мне это позволите. Она театрально подняла брови и захлопала ресницами. — Пожалуйста, говорите. — Спасибо. Так вот, молодая леди, когда вы пришли сюда, я был настолько глуп, что не спросил вас, что у вас к нам за дело. Вам удалось проникнуть в наш дом, и моя жена приняла вас за полицейскую, что вполне объяснимо. А на самом деле выяснилось, что вы газетчица. Газетчица. Что же, спасибо вам, но мы в вас не нуждаемся. Я попрошу вас собрать свои вещи и уйти, а также попрошу никогда не возвращаться и даже не попадаться нам на глаза где-нибудь поблизости. Его трясло. Люси Гроувс думала. Он видел, как она анализирует ситуацию, как пытается найти путь к Эйлин мимо него, в обход него или даже через него, но пути не было. Он не двигался. А потом к Эйлин вернулся дар речи. — Вы притворились, что вы из полиции, — тихо сказала она. — Я ничего такого не делала, миссис Милап. — Вы беспардонно заявились в мой дом и воспользовались моим доверием. — Мне действительно очень жаль, что вы это так видите. Я здесь, чтобы позаботиться о вас. Потому что, поверьте мне, это вам скоро понадобится. Скоро вам понадобится любая помощь, которую вы только сможете получить. Это только вопрос времени. И, если вы как следует подумаете, вы вспомните, что я не упоминала полицию. — Что вы имеете в виду — мне понадобится помощь? — Мне казалось, это достаточно очевидно. Миссис Милап, послушайте меня… Я правда пытаюсь вам тут помочь. Да, конечно, мы тоже получим что-то с этого, разумеется, но только если вы доверитесь нам и будете сотрудничать с нами. А потом мы присмотрим за вами, когда дела примут плохой оборот. То есть когда люди поймут, кто вы такая… Те, кто еще этого не понял. Если честно, я удивлена, что с вами до сих пор не произошло никаких неприятностей. — Я думаю, вам лучше уйти прямо сейчас, — сказал Даги. Она проигнорировала его. — Вы же понимаете, что я имею в виду, правда, миссис Милап? — Вы меня обманули. Люси Гроувс покачала головой. Она убрала диктофон обратно в сумку. — Дело в том, что это все одна большая ошибка. Она ничего не делала, вообще не делала ничего плохого, и никогда бы не сделала, никогда в жизни. Совершенно очевидно, что она этого не делала — вы бы только ее знали. Очевидно, что не делала. — Эйлин поднялась, собирая воедино все остатки достоинства и сил. — Я знаю, в чем заключается правда. Правда в том, что была допущена чудовищная несправедливость. Кто-то, кто похищал, ранил и убивал детей, бродит на свободе и планирует сделать это снова, тогда как Ви… моя дочь несправедливо находится под арестом. Вот это правда. И, когда она раскроется, то, может быть, я обо всем расскажу. Но не вам. Не вам.