В гостиной оказалось пусто, и с кухни тоже никаких звуков не доносилось. – Хло? – громко позвал Айк в надежде, что сестра передумала ночевать у подруги. Однако в ответ была только тишина. Нехорошее предчувствие нарастало, и он отработанным жестом кинул ключи от машины на столик в кухне. Никаких следов взлома. Всё вроде бы на своих местах. Уже было решив, что они с Хлоей просто забыли как следует запереть дверь перед уходом, он развернулся к лестнице на второй этаж. И замер в потрясении, сковавшем всё тело коркой льда. – Привет, Аззи, – прокуренным голосом прошептала незваная гостья. Виноватая улыбка на её испещренном не связанными с возрастом морщинами лице тянула блевануть. Пожёванная, с каждой новой встречей стареющая на пяток лет, становящаяся всё худощавей и болезненней – серая тень променявшей семью на дозу женщины. Айк едва взял себя в руки, чтобы не заорать или не выпрыгнуть в окно. От брани удержался лишь чудом, сжав челюсти до скрипа зубов. Ну почему, почему, стоит только в его жизни появиться чему-то хорошему, как снова случается подобное дерьмо?! Он что, проклят?! Глубоко вдохнув, он выдавил с невероятным усилием, незаметно сжимая руки в кулаки: – Привет, мам. 14. Ловушка Айзек с презрительным прищуром наблюдал, как Джун спускалась по ступенькам к кухне. Не сказать, что он ненавидел её. Но никаких положительных эмоций человек, спокойно бросивший своих детей, чтобы таскаться по барам и вкалывать в себя дешёвые наркотики, вызвать не мог. Он смотрел на неё и видел снова и снова, как плакала малютка Хло, когда мать пропадала на несколько месяцев. Как уставший отлавливать блудную жену по всему городу отец проклял всё на свете и попросту жил холостяком. Как Джун явилась на его похороны лишь за бесплатной выпивкой и ни разу не обняла ни дочь, ни сына, убитых горем. Ненавидеть собственную мать Айзек не мог – она в его понимании не была достойна даже этого. Только молчаливого презрения. Она вовсе не имела права считаться матерью. – Зачем явилась? – пробормотал он, устало прислоняясь спиной к стене. Сон откладывался на неопределённый срок, и мышцы протестующе ныли на каждое движение, с чем измотанный организм явно был не согласен. – Что за глупый вопрос? Я пришла домой. – Джун в притворном изумлении подняла брови, и выражение её лица сейчас было жутко похоже на Хлою, когда та пыталась играть святую невинность. Противно, что у любимой сестры есть материнские черты. – То есть, спустя полгода ты вспомнила, что у тебя есть дом? – не скрывая своего отвращения к этой особе хмыкнул Айк, мельком оглядывая её вид. Какая-то затёртая куртка явно с чужого плеча, свисающие паклями сальные чёрные волосы и грязные брюки в живописных пятнах. Когда она подошла ближе, он сморщился: от матери сильно разило алкогольным перегаром, какой-то кислятиной и табаком, вызывая отвращение. – Полгода? – с сомнением протянула она. Похоже, та даже не ориентировалась, сколько прошло времени с её последнего визита зимой. Тогда она просто зашла за тёплой паркой и снова исчезла, прихватив из тумбочки заначку сына, припасенную для взносов на гонки. Хлоя после этого два дня не выходила из комнаты. Айк знал: как бы сестра ни делала вид, что ей всё равно, на самом деле ощущать себя сиротой при живой матери не так просто в её возрасте. Ему было легче – не приходилось врать в школе, что Джун болеет, и потому родительские собрания будет посещать брат. Не приходилось искать в «Гугл» женские вопросы, которые девочки обсуждают с мамами. Не приходилось слушать от одноклассников, где и в каком состоянии они замечали миссис Росс на выходных, и краснеть из-за неё. Не приходилось отбиваться от язвительных комментариев. И потому следующая её реплика прозвучала подобно издевательству: – Надо же. А где Хло? Айзека изрядно передёрнуло от такой мнимой заботы. Он прекрасно понимал, насколько ей плевать. И знал: если однажды шериф придёт в его дом с известием, что тело миссис Росс нашли окочурившимся от убойной дозы, то плакать никто не будет. Даже Хлоя давно смирилась с тем, что матери у них нет, и не ожидала от неё ничего, кроме очередного дерьма. А через неделю, когда ей исполнится восемнадцать, Джун и вовсе больше не будет значиться даже в школьных документах. Больше не надо будет подделывать её подпись. – Кончай это. Хватит придуриваться. Выпивки и денег дома нет, как ты наверняка уже убедилась. Так что сделай нам всем одолжение: бери то, за чем пришла, и вали по-хорошему, пока Хлоя не вернулась и не увидела тебя. Выглядишь, как вшивая попрошайка, и воняешь так же. Пусть это прозвучало жестоко, но терпеть её в своём доме было выше сил Айзека. За прошедшие годы он столько раз наблюдал эту картину, что ломать комедию дальше ужасно глупо. Она всегда приходила в лучшем случае на один день, а затем снова пропадала среди наркоманов, ошиваясь по кабакам в поисках дешёвого пойла или дурака, который оплатит дозу. Видимо, Джун тоже не хотелось изображать заботливую мамочку, каковой она никогда не была. Её взгляд забегал от предмета к предмету, на секунду с сомнением задержавшись на телевизоре, а затем снова вернулся к сыну, ожидающему ответа. Вздохнув, она честно призналась: – Я за кое-какими вещами. Только в спальне их почему-то нет. Ботинки, кофты… Вот это уже было на неё вполне похоже. Айк облегчённо расслабил плечи, скованные напряжением все последние минуты. Возможно, всё не так плохо, и отделаться от непрошеной гостьи выйдет быстро и без особых потерь в виде очередной хандры Хлои, столкнувшейся с ненавистной непутёвой мамашей. Он поспешил объяснить: – Я давно убрал этот хлам на чердак, чтобы не валялся под ногами. Если твои тряпки ещё не съела моль, то могу достать. Айк готов был даже отдать ей собственные свитера, только чтобы не видеть её как можно дольше. Вряд ли она вспомнит про день рождения дочери, но к Рождеству вполне могла бы заявиться за тёплой одеждой. Хорошо бы вручить ей всё это сразу, чтобы избежать следующего визита. – Было бы неплохо. – Джун фальшиво улыбнулась. – Обещаю, я сразу же свалю. Похоже, она и сама понимала, что ей никто не рад. – Было бы просто отлично, – не удержался от лёгкого ехидства Айк и пошёл к лестнице, старательно огибая мать, чтобы вонь не пробуждала тошноты. Поднимаясь по ступенькам, он быстро достал из кармана леденец и сунул в рот – помогло перебить отвратный запах, сжимающий горло. Как можно довести себя до такого состояния… Кажется, до зимы Джун уже точно не дотянет. Все попытки реабилитировать её и положить в клинику провалились ещё при жизни отца, и Россы давно сдались. Если человек не хочет избавиться от зависимости сам, то ему бесполезно читать мораль. Забравшись на пыльный чердак, Айк без особого труда отыскал коробку со старой одеждой и обувью. Надо было сразу выкинуть весь хлам, но почему-то рука не поднялась. В коридоре он пару секунд помялся, а потом всё-таки зашёл в ванную и сунул под стопку свитеров начатую бутылку с шампунем и пачку мыла – может, хоть так мать приведёт себя в порядок. Едва переставляя ноги от усталости, он вернулся в гостиную и небрежно бросил коробку на пол: – Забирай. Но никто не отозвался. Нахмурившись, Айк заглянул на кухню, но и там было пусто. Неужели ушла, не взяв то, за чем пришла? Странно. Оглянувшись ещё раз для верности, быстро убедился, что дом абсолютно пуст: на второй этаж Джун точно не заходила, он бы услышал. В груди что-то нервно дёрнулось, пробуждая интуицию. Неспроста. Не свалила бы она просто так. И только когда взгляд наткнулся на кухонный столик, в сердце лопнула тонкая ниточка и ударила по каждой мышце ледяным кнутом. – Нет… Он не поверил. Но в памяти чётко отпечаталось, как зайдя в дом бросил на стол ключи от машины. Теперь их не было, и это могло значить только одно: его надули. Провели, как полного идиота. Собственная мамаша умело сыграла на его нежелании терпеть её присутствие дольше получаса. Пусть и пробитые наркотой, но её мозги ещё были на что-то способны. – Нет, нет, нет! – в отчаянии взвыл Айзек, пулей метнувшись на улицу. Что и требовалось доказать: дверь гаража открыта, а внутри пустота. Его машина, его Детка, его детище, выращенное собственными руками на наследство от отца, единственная память о нём, оказалась потеряна. Так глупо, так неправильно. Вцепившись пальцами в волосы, он готов был рычать от злости, клокотавшей внутри. – Тварь! – пытаясь выплеснуть хоть каплю сжигающего всё внутри яда, Айк со всей силы пнул стену гаража, так, что посыпалась штукатурка. Сердце громко ухало в груди, разжигая паническую реакцию, гоняя кровь по венам с утроенной скоростью. Мысли путались, и только догадавшись прикрыть глаза и хотя бы вдохнуть свежий утренний воздух поглубже, парень немного начал приходить в себя и думать рационально. У Джун было не так много времени на угон. Она не могла за эти десять минут, пока он копался на чердаке, уйти слишком далеко. Да и куда? Зачем ей вообще машина, да ещё такая приметная, знакомая каждому в этом городе? Наверняка она захочет от неё избавиться или обменять на что-то другое. А скорее всего, просто на наркотики или деньги. Что ж, в городе немало мест, где предоставляли такие услуги. Старательно сдерживая желание заорать от злости на самого себя, что так беспечно оставил ключи на столе, Айк забежал в гараж. В самом дальнем углу под куском брезента больше пяти лет пылился отцовский байк. Вытащив рухлядь под уже довольно ярко бьющие солнечные лучи, он бегло осмотрел дряхлую конструкцию. Пару поездок этот старичок ещё способен осилить. Придя к такому выводу, Айк спешно залил в мотоцикл бензина и запер дом на все замки на случай возвращения Джун. После первой волны ярости в голове понемногу прояснялось, а сон как рукой сняло. Пока Детка снова не окажется в стойле, отдыха ждать не приходилось. Байк завёлся не сразу, но с пятой попытки всё-таки взревел двигателем. Закусив губу от напряжения, Айк оседлал его и вылетел на дорогу, усердно прибавляя газ. Некогда медлить. Солнце уверенно катилось в зенит, нагревая асфальт. Старый мотоцикл протестующе гудел на безжалостно выжимаемые из него обороты, но продолжал нести своего водителя по дороге. В первом попавшемся по пути кабаке бармен на вопрос о Джун только передёрнулся и сказал, что её уже давно там не обслуживают. Ситуация повторилась и в крохотной закусочной, и даже в придорожной грошовой ночлежке – видимо, миссис Росс успела надоесть всему городу. И никто из тех, кого Айзек расспрашивал, не видел сегодня чёрной «Бентли» с пламенем на кузове. На автозаправке Детку тоже не заметили, и пришлось возвращаться к мотоциклу. Отчаяние завладевало им всё сильней, когда Айк снова оседлал байк, чтобы нестись дальше. Вдруг по плечу его мягко похлопали, вынуждая обернуться. Мужчина неопределённых лет со спутанной бородой, кутаясь в какое-то тряпьё, хрипло прокряхтел: – Вы ищете чёрную машину? С разбитой фарой? – Да, видели её?! – нетерпеливо воскликнул Айк, однако бездомный, живущий на заправке, торопиться не хотел. – Двадцатка. Непослушными от волнения пальцами парень нащупал в заднем кармане джинсов пару смятых купюр и не глядя сунул в грязные руки незнакомца. Тот довольно кивнул и показал в противоположную сторону дороги. – Туда укатила. Никуда не заезжала, прямиком в вольер… – Чего? – нахмурился Айк, не понимая лексикона местных бродяг. Зато, похоже, Джун в нём точно ориентировалась. – Ну в «Клетку Джима», – терпеливо пояснил мужчина, закатив глаза. – Вольер по-простому. Дешёвый бар на Честер-драйв. Не пропустишь. – Окей, – облегчённо выдохнул Айк, уже немного лучше сообразив, куда понесло мать. – Спасибо. Напоследок он бросил взгляд на электронные часы над дверью заправки и едва не простонал. Слишком долго возился с байком и с опросом ближайших мест общего пользования. С момента угона прошло не меньше часа. Если только Джун не тормознула, то она уже может быть хоть в Лаундэйле. Дерьмо. Время нещадно утекало сквозь пальцы, с каждой секундой грозя ему окончательной потерей следа. Если пройдёт больше суток, то машину могут успеть перекрасить или спрятать, угнать в другой город. И тогда шансы вернуть Детку окончательно растают. Мотоцикл понёсся по дороге, ветром развевая чёрные вихры на голове Айка, а он и думать не мог ни о чём, кроме как снова быть со своим лучшим другом. Машина заменила ему отца, она видела все его эмоции и впитала их в свой движок – а потому была абсолютно бесценна. Как память, как часть души. Он не представлял, кого убьёт первым, если с «Бентли» что-то случится – собственную мать или себя самого. До конца злость не утихала ни на мгновение, заставляя крепко вцепляться в руль. Справа показалась скромная покосившаяся вывеска, и одного взгляда на неё хватило, чтобы оправдать название заведения. Блёклая табличка над потёртой деревянной дверью, исписанной баллончиком – хоть Айк и вырос не в самом лучшем районе, но в такое откровенное болото никогда не лез. Даже отец, не отличавшийся особой разборчивостью, не бывал в настолько низкопробных барах. Притормозив у перекошенного крылечка, парень поставил байк на подножку и уже было собрался войти в эту клоаку, но дверь распахнулась сама, едва не дав ему по носу. Знакомая высокая фигура в чёрной кожанке перегородила вход.