Додик почувствовал неприятный холодок страха, пробежавший из-под ложечки вверх, к яремной впадине и выше, горло щекотно сдавили невидимые зябкие пальцы. Он вспомнил свои прежние недавние опасения насчет вот этой самой белобрысой дряни, из-за которой он провалил почти готовое дело. Почему он забыл свои опасения?! Решил, что это просто «стечение обстоятельств». Не слишком ли часто они стали так неудачно стекаться? Додику стало совсем нехорошо. Мысли паническими всполохами заметались в межвисочном пространстве. Кто эта девка? На кого работает? На ментов? Ерунда, тогда бы его «Ниву» остановили на первом же посту ГИБДД. Или не ерунда? Или она человек диспетчера? Если это так, то трогать ее нельзя, никак нельзя. Но диспетчер не говорил, что чем-то недоволен, и условия, поставленные Будимиром, его вполне устроили. Диспетчер не знает Додика в лицо, значит, не может подослать к нему специалиста! Да и на специалиста эта моль не тянет. Тогда кто? Кто она такая и что ей нужно, придется выяснять как-то иначе. И тогда он подумал: «А выясним…» Не обращая больше внимания на боль в щиколотке и шорохи позади, Додик ускорил шаг и вышел к бетонной стене «бункера». Первым делом убедился, что дверь в порядке, а засов на месте. Молодцы, бомжики, спасибо, ребятки, не сломали. Вошел внутрь и, освещая себе путь маленьким фонариком-брелоком, который постоянно носил с собой на связке ключей, пробрался к серой громадине металлического стеллажа, протиснулся между гулким коробом и бетонной стеной. Вторая дверь тоже висела на петлях, закрывая проем, – удача. Додик медленно и аккуратно прикрыл ее за собой и так же медленно, стараясь поменьше шуметь, задвинул ржавую задвижку. В скудном свете окошек-бойниц приметил неподалеку перевернутый кверху дном какой-то деревянный короб, на который пристроил свою ручную кладь. Временно. Все это временно, потом он свое имущество заберет обратно. Теперь главное – скорость. Пока эта девка не опомнилась, не почуяла ловушку и не сбежала. Потому что планы Будимира Стефановича на ее счет поменялись. Алина вздрогнула. Сердце холодным молоточком застучало по ребрам. Но она взяла себя в руки и в абсолютной темноте нащупала перед собой ржавую жесть дверной обшивки. Толкнула. Никакого результата. Налегла всем телом – то же самое. Тогда она принялась в нее колотить. – Господин Додонов! Это вы так шутите? Откройте, мне нужно с вами поговорить! За дверью глухо послышался смешок. Потом зашуршала скомканная бумага, освобождая рваную дыру в двери, оставшуюся на месте выломанного с «мясом» врезного замка. Потом Алина услышала доносящиеся через прореху слова. – Э-э-э… не волнуйтесь, деточка, – задребезжал суетливый тенорок, – вас, кажется, Алина зовут? Да, Алина Леонидовна, припоминаю. Мы сейчас с вами поговорим немножко, и все закончится. Мне ведь, представьте, тоже поговорить с вами нужно. Надо же, как наши интересы совпали. И опять смешок. Алина решила покамест не заостряться на том факте, что этот тип назвал ее по имени-отчеству. После разберемся, на поверхности. Сейчас не стоит отвлекаться на несущественное. – Так говорить неудобно! – выкрикнула она в дверь. – Давайте лучше снаружи поговорим. Хотите, в кафе посидим? Или в сквере на скамеечке… – Приятно, когда столь молодая девушка приглашает тебя в кафе, – снова хихикнули по ту сторону двери. – Но вы знаете, в другой раз. Да, в другой раз, непременно. Сегодня мне немножко некогда. Вы не обиделись? – О чем вы хотели со мной говорить? – мрачно спросила Алина, вытягивая из джинсового кармана мобильник. – Зачем вы преследовали меня, дорогуша? – тон поменялся и стал надменно-холодным. – Я вам уже объяснила. Мне нужно задать вам несколько вопросов. А вы убежали. Пришлось бежать вдогонку. – Да? – шутливо удивился собеседник. – И о чем вопросы? – Ну, первый – это скорее не вопрос, а просьба. Не могли бы вы подтвердить следствию, что в день убийства Поляничева видели у дверей его квартиры некую девушку и при этом она туда не заходила? – Простите, я что-то не совсем… Алина сама уже сообразила, насколько бестолково изложила свою просьбу, за что и рассердилась на себя моментально. Понятно же, что одной фразой всего не объяснишь, не надо так суетиться. Она продолжила уже спокойнее: – Эта девушка – Рита, моя подруга. Ее подозревают в убийстве отчима, Поляничева Александра. Вы ведь его знали? Поляничева? – Алекса?.. Почему знал? Я его знаю. Вы говорите, убили Алекса? Какая жалость. Нет, в самом деле, весьма и весьма жаль, очень положительный был товарищ. Но что у него есть падчерица – нет, не знал. И не знаю. Вернее, теперь уже знаю благодаря вам, милая. Печальная история, – тенорок вздохнул с сожалением. – Но что делать, ведь у следствия, вероятно, есть веские причины, чтобы подозревать именно ее… – Если вы подтвердите, что она не входила в квартиру в тот день, когда Поляничев был убит, то подозрения с нее снимут! – Я?! – театрально поразился Додонов. – Но как это возможно? Как я могу подтвердить то, очевидцем чему не был? Тем более откуда мне знать, когда убили бедного Алекса? Алина запнулась. А что она, собственно, ожидала? Теперь придется среди жильцов тети-Тамариного дома искать свидетелей, которые видели этого хорька Додонова в подъезде или около, запомнили его и смогут опознать, чтобы он уж точно не сумел отвертеться. А если не найдут? А если не найдут, то все, трындец, как любит выражаться ее грубый папка. Ничего-то эта сволочь подтверждать не станет. – Выпустите меня, мне домой надо, – хмуро произнесла она. – Простите, милая, но я не верю, что вы гнались за мной через всю Московскую область только за этим. Вам придется признаться, в чем ваш интерес. – Когда дверь откроете, тогда и скажу, – нелюбезно пробурчала Алина. – Да ну?! – весело удивился Додик. – А давайте наоборот. Вы говорите, а я открываю, идет? – Да нечего мне вам говорить! Я вам все сказала! – Вы уж определитесь, деточка. То скажу, то нечего говорить. Ну да ладно, не хотите, не нужно. Вы останетесь здесь. Я нелюбопытен. Я нелюбопытен, но осторожен. Поэтому вы останетесь здесь. Алина спросила язвительно: – Думаете, я на вас заявление в полицию не напишу, когда отсюда выберусь? Я такое заявление напишу, что вас, уважаемый, упекут не за хулиганство, а за что-нибудь похуже. Я же юрист. – Юрист? Надо же. Я думал, что бухгалтер. Не важно, однако. Только отчего ты решила, что отсюда выйдешь? Потому что мобильник у тебя с собой? Ну, и что там поделывает твой мобильник? Алина взглянула на дисплей своего телефона, и руки ее задрожали. Сети не было. Из-за двери раздались какие-то квакающие звуки. Это Додик смеялся. Так, нужно перестать трястись и все хорошенько обдумать. Вероятно, треклятый Додик этот каземат отлично знает. И он уверен, что позвонить отсюда нельзя. Значит, так оно и есть. Далее. Никто не будет ее здесь искать. В голову не взбредет искать ее здесь. Разве только заглянет кто-нибудь случайно, но это вряд ли. Может, бомжи зайдут? Рассчитывать на это не стоит. Они, когда зайдут, могут обнаружить только останки отважного, но глупого юриста, и хорошо, если не объеденные крысами. И даже, блин, «Ниссан» сегодня не появлялся! Да и чем бы он мог… Словно поняв ход ее мыслей, Додик произнес со скрипучим смешком: – Да не переживайте вы так, девушка, вы тут ненадолго. Завтра приедет техника, и домик этот того, тю-тю, снесут. И снова зашелся смехом. – Ну, я пошел? – вопросил он, отсмеявшись. – Надоело мне тут с вами. Грязно и воняет. Да и домой пора, как вы только что заметили. Алина, обхватив ладонями лоб и щеки, судорожно пыталась что-нибудь придумать, старательно отгоняя паническую атаку, от которой закладывало в ушах и хотелось кричать. Она понимала, что этот шизофреник действительно может уйти, оставив ее умирать тяжелой и страшной смертью, и еще понимала, что если сейчас откроет свой «интерес» и задаст вопрос, не он ли упер антикварную чернильницу начала прошлого века, то этим свое положение отнюдь не улучшит. Нужна какая-то хитрость. Хитрить Алина не умела. Но что-то ведь делать нужно! И наспех придумав какую-то ерунду, она произнесла ему вслед торопливо: – Постойте, у меня к вам действительно было дело. Я хочу приобрести у вас одну вещицу. За вашу цену, естественно. Одному другу нужен подарок. Не поможете? Кажется, Додонов удивился. – Какую вещицу? – заинтересованно спросил он у Алины. – Чернильницу. Вернее, письменный чернильный набор. Каслинское чугунное литье. Есть у вас такой? Она ожидала любой реакции, но только не той, что последовала. – Ты что, мразь, издеваться решила? – вдруг завопил Додик, наклонившись прямо к сквозной бреши от выкорчеванного замка. – Ты же лучше других знаешь, что его у меня нет! Ты ведь с этим придурком его у меня украла, мразь! Украла и спрятала! Мразь, стерва!.. Не выйдешь ты отсюда, тут подохнешь, мразь! Он хрипло орал, проталкивая бешеный крик сквозь спазмы мышц, которыми злоба и ненависть стискивали его горло, а потом умолк, громко и часто дыша. В другой ситуации Алина непременно спросила бы: «И что вы, уважаемый, так пузыритесь?», но только не в этой. Признаться, от мощи Додиковых чувств ей стало здорово не по себе, она вся сжалась, не зная, чего ей ожидать в следующую минуту. Сейчас даже не хотелось, чтобы этот шизофреник открыл дверь. На всякий случай она пошарила рукой по усеянному цементным крошевом полу, чтобы найти хоть какое-то орудие защиты. Кусок кирпича, например. Увы, попадался один бумажный мусор. Минуту спустя ее тюремщик вкрадчиво зашептал: – Нет, уважаемая Алина Леонидовна, вам меня не провести. У вас – все, у меня – ничего, но вам же нужен заказчик!.. А заказчика-то я вам не дам. Не дам заказчика! Вновь умолк, размышляя над этой мыслью, и взвыл с отчаянием: – Но вам он и не нужен! Гадина, какая гадина, ты сможешь продать ее кому-нибудь еще! Тогда чего тебе от меня надо? Что ты ко мне привязалась? – У меня нет этой чернильницы, – стараясь, чтобы ее слова звучали внятно и убедительно, проговорила Алина. – Вы меня слышите, господин Додонов? Этой чернильницы у меня нет. И не было. Вы на мой счет ошиблись. Я надеялась, что она у вас. Но я поняла, что у вас ее тоже нет. Жаль. Мне она очень нужна. – Ей она очень нужна! А мне? Разве мне она не нужна? А ты знаешь, сколько сил и времени я потратил на то, чтобы только найти адрес старухи, у которой есть этот долбаный реликт? Может, ты считаешь, что это обычная каслинская дрянь, которую сто лет назад отлили миллионным тиражом и теперь ее пруд пруди в каждом антикварном ларьке? Ошибаешься, милочка! Это не простая дрянь, а с отметиной. Там в процессе литья непролив случился, на правой дальней ножке, и ажурчик на ней поэтому вышел неполный и кривенький, но таких чернильниц подпорченных всего-то двадцать штучек и было. Партия с браком, прикинь… Тогда ее тоже в продажу пустили, по бросовой цене, надо сказать, а теперь это раритет. Все, которые с правильным ажурчиком, ерунду какую-то стоят, а вот с брачком – это да, эти раритет и антикварная редкость. И есть такие придурки-коллекционеры, которым именно такую кривую и подавай. Смешно, не находишь? Было бы смешно… И вот такой придурок выходит на меня и денег сулит… Много, он много сулит. И сроки, конечно, ставит. А это нехорошо, очень нехорошо, девочка моя. Потому что на его условия я согласился и пообещал выполнить в сроки. Никогда так раньше не поступал и правильно делал. Коли не знаешь, где вещь лежит, то и на заказ не подряжайся. Но слишком много бабла пообещал тот придурок, слишком. И сначала ведь все получалось, срасталось уже… А тут ты!.. Додик запнулся, а потом вновь заговорил, проглатывая слова и захлебываясь в их потоке. Сколько сил и времени потратил он, чтобы дойти до цели! Он терпеливо и методично обходил тесные коммуналки в приземистых купеческих домах Арбатских переулков и Чистых прудов, надеясь обнаружить в одной из этих конур какого-нибудь старого пня, бережно хранящего папенькину память, но готового за некую мзду ее продать. Он аккуратно выспрашивал знакомых по бизнесу, он наводил справки у коллекционеров, у скупщиков всех мастей, у музейных служек. Пустые хлопоты. Но кто ищет, тот найдет, только не нужно оставлять поиски. Упорство и труд все перетрут… Додик был упорен. Разговорив одного старого шута, который крутился возле будки сбора утильсырья, Будимир Стефанович наконец получил свою награду за измотанные силы и нервы. Старый шут однозначно был убежден, что названный предмет имеется у его давнишней знакомой, а за небольшие премиальные выдал ее координаты плюс рекомендацию от себя в виде глянцевого прямоугольничка визитки. Наличие таковой Будимира не удивило, мало ли. Возможно, дед коллекционер, а коллекционеры любят понты. Частная коллекция, то-се… Стенд на Тишинке… В приподнятом настроении Будимир Стефанович отправился с визитом к пожилой даме, предчувствуя удачу.