От нее, что характерно, тоже пахло фруктами, но как-то чересчур резко, да и чудились в этом аромате тонкие нотки падали. Тойтек чихнул. – А этого надо ли тащить? – тотчас осведомилась Труди и для надежности ткнула в Тойтека пальцем. Попыталась. Ибо рука ее была перехвачена. – Не стоит трогать. Он не любит, – мрачно произнес Кахрай, разглядывая Труди так, будто именно в ней и видел основной источник опасности. – Ага, – только и смогла выдавить она. Кахрай пальцы разжал. – Он же ж хворый совсем, – Труди благоразумно убрала руку за спину. – Еще окочурится ненароком. Я ж это… волнуюсь. – Не совсем. Не окочурится. Не стоит волноваться. – Кахрай вновь изобразил улыбку, которая на нормальных людей действовала подавляюще. И Труди кивнула. Попятилась слегка. – Ну… раз вы… уверены… – Всецело. – Ну… тогда я пошла, что ли… уже пора… На палубе скучал стюард, в глазах которого читались одновременно и тоска, и раздражение. Причем первое, как Тойтек догадался, происходило от работы, которую стюард полагал бессмысленной, а причиной второго являлось отношение пассажиров, не изволивших явиться вовремя. – Вы опоздали, – мрачно заметил стюард, набирая код активации. – Экскурсия уже началась. – Ничего страшного, – рыженькая одарила его улыбкой, от которой стюард приосанился, а вот Кахрай, напротив, помрачнел. Наивный он. Не понимает, что для наследницы древнего аристократического рода это все не всерьез. И вообще не стоит верить женщинам. Особенно таким, молоденьким и симпатичным. Тойтек уже поверил. И что? В галактическом лифте Труди попыталась устроиться рядом. И тотчас сердце заухало, застучало… а если она? Вот эта нелепая навязчивая особа, слишком шумная, слишком яркая, чтобы это было настоящим? Если… она сама призналась, что разъезжает по миру, а это удобное прикрытие. Тойтек попытался наклониться, чтобы разглядеть ее получше, но неподатливое тело накренилось, голова запрокинулась. Запрокинулась бы. – Сиди смирно, – шепотом попросил Кахрай, выправляя его осанку. – И не пыхти. И вовсе Тойтек не пыхтел. Он дышит просто. Стресс влияет на работу надпочечников, и не только их, между прочим, а выделившийся адреналин усиливает сердцебиение и ускоряет дыхание. А что носовые фильтры не справляются, так то не вина Тойтека. Совсем не его. Он все же сумел повернуть голову и покосился на Труди, что отодвинулась всего на шаг. А главное, его внимание не осталось незамеченным. Тойтека одарили жарким взглядом. Взмахом ресниц. И накрашенные ярко-лиловой помадой губы вытянулись. Труди причмокнула и взмахнула флажком… к счастью, спуск прервался, а сквозь распахнувшуюся дверь пахнуло свежим ветром, морем и каррозой… кто бы знал, до чего она воняет! Запахи. Конечно, Лотте случалось бывать на производствах еще тогда, когда не требовалось постоянное ее присутствие на Новой Британии. И помнила она и пыльный аромат шахт Энвадора, и стерильную чистоту перерабатывающих заводов третьего кольца, и эту вот влажноватую прелую вонь дозревающей каррозы, с которой фильтры то ли не справлялись, то ли не должны были справляться, поставленные лишь для очистки воздуха от особо опасных примесей. Лотта чихнула. Поморщилась. – Ну и… – Труди высказалась куда как определенней. И зажала нос пальцами. Однако дышать ртом было неудобно. Местный воздух был слишком влажным, тяжелым, непривычным после стабилизированной атмосферы корабля. – Просто постарайтесь расслабиться, – посоветовала Лотта, сделав глубокий вдох. С трудом, но получилось унять першение в горле, и в легких, а спустя пару минут вонь стала не такой уж и раздражающей. Местные вообще запахов не замечают. – Это… вообще нормально? – просипел Кахрай. – Да, – ответила бледная тонкая девушка в униформе. На груди ее переливался неоном логотип компании, но выглядело это отчего-то донельзя вызывающе. Особенно то, как на эту грудь уставились все. Даже Труди. – К сожалению, карроза крайне специфичное растение, – девушка мило улыбалась. И ей тоже улыбались. Все. Особенно Кахрай. – И ее развитие сопряжено с рядом крайне любопытных процессов. Меня зовут Алина. И сегодня я буду вашим гидом. К сожалению, гости случаются у нас не так и часто, а потому прошу простить, если что пойдет не так… Все не так. Вот… в книгах герои не смотрят на других женщин. Вообще. Категорически. Это не нравится читательницам, и теперь Лотта понимала почему. В книгах герои любят героинь. Сильно. С первого взгляда и до конца дней своих, даже если сами себе в том не признаются по причине исконно мужского упрямства. Но любая женщина знает, что кротость, любовь и настойчивость рано или поздно одолеют любого упрямца. А тут… Стоит. Смотрит. То ли логотип читает разу по десятому, будто с первого непонятно, что там написано, то ли не логотип. И второй вариант Лотте категорически не по нраву был. – И куда мы отправимся? – мрачно поинтересовалась она. – Предлагаю начать с полей, – Алина взмахнула рукой. – Местный порт как раз над ними и расположен. Следует знать, что девяносто пять процентов поверхности нашей планеты покрыто водой. Конечно, изначально процент был меньше, но в результате проведенных работ по изменению рельефа нам удалось выровнять дно океана, где-то углубив, где-то подняв, и добиться идеальной глубины… И голос у нее был мягким. Завораживающим. А это неправильно. Закон жанра обязывал посторонних девиц, если уж такие попадались на пути героя, обладать хоть какими-то да недостатками. К примеру, противным голосом. – Прошу… Платформа стояла над водой. Нет, это было логично и известно, более того, Лотта перед спуском успела ознакомиться с основными файлами. Но одно дело – чертеж и технические характеристики, и совсем другое – открытое пространство, огороженное весьма условным заборчиком, и море. Синее. Сизое. С чернильно-черными пятнами вызревших растений, воздушные пузыри которых наполнялись, поднимая всю массу к поверхности воды. И пятна эти – шевелящиеся, расползающиеся, ибо побеги норовили растянуться как можно дальше. Лица коснулся ветер. Теплый. И пахнущий каррозой. Лотта сделала вдох. Запах больше не казался неприятным. Напротив, было в нем что-то такое, примиряющее и с миром этим, и с девицей, которая глядела на гостей, не скрывая собственного превосходства. А вот это она зря. Закряхтел великий ученый. А девица тряхнула светлыми волосами. Слишком уж равномерно светлыми, прямыми, послушными. Волосы рассыпались по плечам, и Алина поправила их. Жест этот, весьма простой, приковал мужские взгляды. И Лотта испытала преогромное желание пнуть кое-кого… Все-таки в романах проще. Будь это романом, девица всенепременно оказалась бы или стервой, которая променяла бы бедного благородного героя на кого-нибудь небедного, пусть и не слишком благородного, или предательницей, или и вовсе убийцей. Последняя мысль заставила Лотту присмотреться к девице попристальней.