– Отец предлагал. Мама против. Маме кажется, что здесь хорошо. Спокойно. И ничего не случится. Вот ее правда – хорошо, и спокойно, и ничего не случится. Иногда кажется, что, если вдруг остальное Созвездие исчезнет, мы не сразу заметим. А если и заметим… у нас есть все, чтобы жить. Она положила руки на колени и уставилась на море. – Не знаю почему… раньше за мной не водилось такого, чтобы приставать к незнакомым людям. Но вы… вы так не похожи на всех, кого я знаю. Светлые глаза подозрительно заблестели. А Данияр понял, что, если девица заплачет, он сдастся. И сделает. Правда, он сам не знал, что именно сделает, но наверняка какую-нибудь глупость. А последняя глупость едва не стоила ему жизни. – Я иногда думаю, что было бы, если бы я родилась в другом мире, – мечтательно произнесла Алина. – В таком, как ваш… – Да ничего особенного, – Эрра позволила вилке упасть, чтобы поймать ее у самой земли. – Продали бы в гарем… – Продали? – светлые бровки сошлись над переносицей. – В лучшем случае. – В лучшем? – кажется, подобный подход в голове Алины не укладывался. – Если бы повезло родиться красивой. С некрасивыми сложнее. Их берут в жены те, кто на нормальный выкуп собрать не может. А значит, смотрят на здоровье. Чтобы жена могла и дом вести, и верблюдов смотреть, и работать. Хотя это позор, если женщина работает. Во взгляде Алины читалось недоумение. – Все равно часто бывает так, что первую жену берут именно для работы. И тогда уже заставляют трудиться на износ, как говорится. А потом, как выйдет поднакопить денег, дом отстроить и вообще, покупают вторую и третью, которые уже для удовольствия. Ротик приоткрылся. И Данияр поспешил уверить: – Мы боремся с пагубной этой практикой, но, к сожалению, нелегко идти против вековых устоев. Ротик закрылся. Алина шмыгнула носом и сказала с мрачной решимостью: – Я все равно отсюда уеду. – Куда? – Эрра легла на живот, хотя на местных досках и сидеть-то жестковато было. Пусть пол и прикрыли толстым синтетическим ковром, но, во-первых, не таким уж толстым, а во-вторых, слишком уж синтетическим. Сквозь один пластик ощущался другой, и Данияр подумал, что не стал ли он чересчур изнежен? Помнится, отец любил ночевать в пустыне, и спал, раскинув поверх песков одно лишь покрывало верблюжьей шерсти. И дед. А прадеду вовсе пришлось больше года в пещерах провести. – Не знаю пока. Алина чихнула. – Будьте здоровы, – вежливо сказала Некко и покачала головой. – Уехать легко. Вернуться сложнее. – Было бы куда возвращаться, – отмахнулась Алина. – Тоска здесь смертная… за всю мою жизнь вы – первое происшествие. Точнее, второе. Но точку закроют, и снова станет тишь, благодать да карроза… всюду карроза. Ненавижу каррозу. – А я пески, – неожиданно призналась Эрра. – У меня от них кожа чешется. От одного вида… но прежде чем куда-то ехать, надо понять, куда и зачем. Иначе всякое случиться может. Алина не поверила. Ничего не сказала, но не поверила. А Данияр понял, она и вправду уедет, если не на этом корабле, то на любом другом. Дождется случая и сбежит, оставив позади и дом, и родителей, и тихий этот мир, прелесть которого именно в постоянстве. Только ему ли не знать, какую тоску нагнетает постоянство. Ей хочется движения. Завоеваний. И побед. Вот только она, домашняя милая девочка, не знавшая бед, думает, будто мир добр, а люди в нем открыты, что точно так же, как здесь, дома, они всегда поддержат, помогут… Он покачал головой. И неожиданно предложил: – Если хотите, я куплю вам билет. – Я… – Алина густо покраснела. – У меня есть деньги. – Пригодятся, – Эрра сказала это мрачно, а уж взгляд, которым она одарила Данияра, и вовсе заставил поежиться. Но ведь он не собирается изменять своему гарему. Он просто хочет помочь. Все равно ведь уедет. И хорошо, если просто купит билет до ближайшего мирка, чтобы от него перебраться на следующий и дальше по сети струн. Но ведь станется связаться с каким-нибудь отребьем вроде тех, что попытались развернуться на родном Ах-Айоре. – Пару лет назад я казнил дюжину человек, – сказал Данияр, вытягиваясь на досках, желудок молчал, а по телу расползалась приятная истома. – По-настоящему казнил. Никакой постановки. И туристов не допустили, хотя были желающие. Одно дело – спектакль… а этим ублюдкам я велел отрубить руки и ноги и бросить на съедение пустынным червям. Алина икнула. И глаза ее стали просто-таки огромными. – Нам потом еще ноту протеста прислали, – мечтательно произнесла Некко. – Упрекнули в излишней жестокости. – А… – Созвездие позволяет мирам сохранять собственную законодательную базу в отношении граждан данных миров, – Заххара скрестила ноги. – Поэтому на Кишаме есть рабство, а на Брухе женщина не имеет права владеть имуществом, сама им являясь. На Ихмаре любой, коснувшийся одежд жреца, имеет выбор, самому стать жрецом или же лишиться руки. На Юрхе под страхом смерти запрещено выходить из дома в седьмой день после захода солнца… законов много. Разных. – Но… за что? – Они покупали женщин. Выкупали, – уточнил Данияр. – У нас нет рабства, но мужчина платит семье жены выкуп. И чем красивей женщина, тем больше выкуп. Этим ублюдки и воспользовались. Они покупали жен, а после эти жены исчезали. – Куда? – Следствие заняло около трех лет. Но… есть миры, куда приезжают мужчины, чтобы… – Заххара нарисовала в воздухе замысловатую фигуру. – Воплотить свои фантазии… разные фантазии… далеко не безобидные. – Их изменили, – добавила Эрра. – Модифицировали согласно желаниям клиентов. – Но… – По законам того мира мужчина мог делать со своей женой все, что ему вздумается. Они и сдавали их в аренду. Наш брак признается Созвездием, как и тот, – Данияр сел. – К сожалению, казнить удалось не всех. – Зачем вы мне это рассказываете? – Алина сидела, зажав рот руками. – Я… – Ты просто дурочка, – Эрра произнесла это ласково. – А наивные дурочки – довольно ценный ресурс. И все одару кивнули, соглашаясь, что так оно и есть. – Я не дура! – Сядь, – когда Некко говорила так, ее слушались не только наложницы, но и охрана, и признаться, у самого Данияра возникало желание немедля исполнить приказ. – Мысль об отъезде появилась не так давно, верно? Ты познакомилась в сети с кем-то, с парнем или девчонкой, не знаю. И начали говорить о жизни. Твоя тебе показалась обычной. Алина опять чихнула и прикрыла рот рукой. – Извините. Наверное, продуло вчера. – А он или она рассказывали о вещах удивительных. То есть тебе они казались удивительными. Так? Алина кивнула. – И потихоньку появилось ощущение, что ты здесь задыхаешься… Где тебя ждут? – Мы… еще не договорились. – И не договаривайся. Не будь дурой, – Заххара умела двигаться мягко, текуче. – Хочешь уехать? Это нормально. Ненормально сбегать тайком от родителей. – Я бы… написала им… – Многие так думали, – Эрра отвернулась к морю, которое теперь горело всеми оттенками алого. И казалось, что сама вода пылает, что пожар распространяется по воде, что еще немного, и он, поднявшись по гладким столбам опор, перебросится и на платформу. И тогда не устоит защитный купол. – Я не многие. – Многие и так думали. Воспользуйся предложением. Хочешь посмотреть мир? Пожалуйста. Круиз неплохая возможность. Посмотреть. Подумать. И решить. – Это… это дорого. – Ай, глупости, – Эрра встала. Она ступала по ковру осторожно, крадучись. И, оказавшись на краю платформы, вытянула руки, пытаясь коснуться пламени. – Ты нам еще дешево обойдешься. – Эрра? – Да, мой повелитель? – пропела она ласково, и Данияр вздохнул.