– Будет, – возразил Тойтек. – Три случая… будет больше. Потом. Неизбежно. – Три случая за сотню лет – это мало. С точки зрения бизнеса, – Лотта встала. И села. Опять встала, будто не способна была удержаться на месте, но, окинув взглядом каюту, в которой стало слишком тесно, вновь опустилась на место. Сложила руки на коленях. Вздохнула. – Если бы речь шла о проекте глубоко гуманитарном, я бы согласилась с вами, – она потянула себя за прядку. – Да, в далекой перспективе прививки подобного рода нужны. Освоение космоса продолжается, а значит, столкновение с источником чумы неизбежно. Как неизбежна гибель Вселенной. С точки зрения бизнеса эти два явления находятся на одном уровне, в зоне весьма отдаленных рисков. Прядка, стоило ее опустить, спружинила и скрылась среди других таких же прядок. Думать надо не о том. Думать надо о корабле, который задрожал, готовясь к прыжку. И дублирующие программы поспешили доложить и об этой готовности, и о состоянии защитного поля, о работе стабилизаторов, ускорителей и прочей механики, что скрывалась под многослойной обшивкой. И об обшивке, пусть и проверенной станционными ботами, но все равно отвратительно тонкой и хрупкой. Теперь, как никогда прежде, Кахрай чувствовал и эту хрупкость, и собственный страх. Страх? Он не боялся летать. Он слышал, что есть люди, которые способны путешествовать лишь в состоянии глубокого сна, но он-то… даже когда «Эмирра», его второй корабль, попала в метеоритный поток и поле не выдержало, Кахрай не боялся. Отслеживал попадания. Гадал, выдержит ли защита. Собирал десяток. Гнал к спасшлюпам, как требовала инструкция. И просто ждал… А здесь… Откуда это взялось в нем? Почему он раз за разом сравнивает полученные данные с табличными стандартами? И убеждается в полном соответствии, и все равно не успокаивается. Следит за графиками работы двигателей. Слушает эту вот дрожь и не может отделаться от ощущения, что все не то. Не там. Что произошла ошибка. А Лотта все же поднялась и прошлась, остановилась ненадолго за спиной ахайорца, который шею едва не сломал, пытаясь ее разглядеть. И жаль, что не сломал. – Понимаете, исследования подобного толка стоят дорого. Верно? – Не знаю, – отозвался Тойтек, который спрятался в глубины кресла, скукожился, подбородок к груди прижал. – Я не задумывался. – Дорого. Я как-то подписывала смету на создание лаборатории при нашей клинике. Там оборудование на миллионы тянуло, хотя оно совсем не того класса, чтобы проводить серьезные исследования. А у вас… мир пятого класса, значит, разрешение на работу получить не так и сложно. Но дальше… начните с основ, – она встала перед Тойтеком, который отвернулся, явно не желая начинать ни с основ, ни с верхов. – Строительство. Это проект с учетом местной специфики. Материалы. Доставка. Люди. Лотта загибала пальцы. – Затем наполнение. Вы говорите, что получали то оборудование, которое просили? – Да, – прозвучало это донельзя раздраженно. – И полагаю, выбирали лучшее? – Не надо было? – Не знаю. Просто… любое финансирование имеет свои границы. И всегда приходится отказываться от чего-то, но… Корпорация участвует в некоторых проектах Совета. И я получаю сметы. Изучаю сметы. Заявки. В том числе и на отдельные гранты. Проекты глобальные, пусть с точки зрения бизнеса малоперспективные. Однако полезны для получения налоговых льгот и вообще репутации, – она сцепила тонкие пальцы и привстала на цыпочки. Покачнулась, перекатываясь на пятки. – То же касается и вашего открытия. Тойтек проворчал что-то, кажется, не слишком довольное. – Я не спорю, что оно важно. И если вдруг случится эпидемия, то даже в том виде, даже тридцать процентов – это куда больше, чем ноль. Это тысячи и сотни тысяч спасенных жизней. Однако… бизнес не может строиться на допуске, что эпидемия вдруг возьмет и случится. Сто лет и три случая. Когда ждать четвертого? Через десять лет? Через двадцать? Через пятьдесят? Да, вы получите награду. Признание, но… они не возместят затраты, которые, как я понимаю, были колоссальны. Голова Тойтека дернулась. – Думаете, – осторожно произнес ахайорец, подпирая пухлый подбородок кулачком, – эпидемии стоит ждать? – Я… не хочу так думать, – на щеках Лотты полыхнул румянец. Она поморщилась: корабль все-таки вышел на струну, на сей раз мягко, словно желая показать, что ошибка, допущенная единожды, не повторится. Данные продолжали поступать. И вновь же в них не было ничего подозрительного, что само по себе было подозрительно. Или Кахрай просто… – Хорошо, удалось получить вакцину. Провести испытания. Но… зачем создавать производство? А ведь мой человек говорил именно о производстве, о перепрофилировании существующих заводов, что, в свою очередь, лишит их лицензии на создание иных вакцин. Тех вакцин, прошу заметить, которые испытаны, допущены к использованию и продаются. И приносят неплохой доход. – Не все сводится к деньгам, – тихо заметила женщина с темными волосами. – Не все, – Лотта не стала возражать, но руки спрятала за спину. – Однако многое. И «Фармтек», исходя из прошлых неудач, довольно серьезно просел. Ходили даже слухи, что они собирались избавиться от части активов… У Рахха тоже долги. Зачем рисковать, влезать в авантюру с вакциной, сбыть которую можно разве что разведчикам и дальникам? Это ничтожный процент от всего населения. Ахайорец выругался. А Лотта вздохнула: – Да и в норме они обязаны провести клинические испытания с достаточно жестким протоколом. Эффективность в тридцать процентов никого не устроит… в норме. – Но не при эпидемии? – статная блондинка накрыла своей ладонью руку ахайорца. – Если будет эпидемия, то никто не станет ждать результатов испытаний. – Именно. Лотта отбросила с лица рыжую прядку. – Дело за малым, – сказала она почти шепотом. – Узнать, где она начнется. А Кахрай понял, что у него есть ответ. И, свернув экран, произнес: – Здесь. Глава 34 В страшных сказках хорошо то, что они остаются сказками. Что можно просто закрыть страницу книги, и убрать саму книгу в глубины электронной памяти. Что, поднявшись, достаточно отряхнуться и велеть, чтобы подали чай. Или теплое молоко, щедро приправленное медом и жиром. Лечь на подушки. Улыбнуться. И порадоваться, ведь в мире реальном все-то хорошо. Плохо. Данияр Седьмой, диктатор и повелитель, Хранитель Памяти и Оберегатель Очага, все же был сыном своего отца и внуком деда, и кровь, которую, надо полагать, многие сочли ослабевшей, если решились на подобную подлость, подсказывала: не врет. Этот огромный человек с бритым черепом и шрамами на нем не врет. И хуже того, он не просто верит в то, что говорит. Он знает, что говорит. – Это объясняет все. – Что именно? – голос Данияра все-таки дрогнул, и ему стало вдруг неловко за проявленную слабость. Чума? Это еще не повод впадать в истерику. – Во-первых, количество заказов. Три как минимум, но думаю, куда больше. Хорошая идея – собрать всех, кто стал вдруг мешать состоятельным людям, на одном корабле. А затем избавиться и от них, и от корабля. – И никто не заподозрит, что… – Эрра закусила губу. И жалобно так добавила: – А я так и не научилась толком меренгу делать, чтобы классическую, французскую… – Научишься, – Некко обняла подругу. – Вот пойдешь на кухню и научишься… Где спрятать песчинку, как не в пустыне. А тень среди иных теней. И смерть среди смертей, которых будет много, так много, что никто не станет разбираться с каждой отдельной. – А если не пустят? – всхлипнула Эрра. – Ты им нож покажешь. – Или сертификат, – Лотта опустилась прямо на пол. – Я выпишу. И разрешение… – А ты можешь? – Я купила этот корабль. И Данияр подумал, что это воистину мудрое решение. В следующий раз, если вздумается ему путешествовать, если