– Эй, вы! Эй, самый большой! Подождите! – Лео Силард почти бежал, стремясь догнать рослого широкоплечего мужчину. – Что? – Даже в этом коротком слове слышался сильный акцент, а голос оказался гораздо выше, чем можно было бы ожидать от человека такой комплекции. – Sprechen Sie Deutsch? – Ja. – Ah, sehr gut, – сказал Силард и продолжил так же по-немецки: – Значит, это точно вы! – Он упер руки в бока. – Так-так-так! Вернер фон Браун. Наконец-то! – Ну а вы кто такой? – спросил «самый большой», действительно тучный, хоть и не достигавший объема кругленького физика, но выше его на целую голову. Лео удивился: – Я Силард, вот я кто! Вы наверняка слышали! – А-а, – безразлично отозвался фон Браун. – И что вы делаете здесь, в Сан-Диего? – То же самое можно спросить и у вас. Я слышал, что вы сидите в Техасе и занимаетесь своими ракетами. Они стояли перед круглым зданием технической библиотеки, которая находилась в самом сердце нового объекта «Дженерал атомикс» в Торри-Пайнс. – Оппенгеймер намекал на то, чем они здесь занимаются, – сказал фон Браун. – Конечно, я видел отчет Улама и Эверетта еще в 1955 году, но не подозревал, что кто-то воспринял его всерьез. Лео хорошо знал, о чем идет речь: он и его коллеги по группе «Скрепляющий цемент» в Принстоне долго и скрупулезно обсуждали тот доклад. Хотя в его названии «Способ приведения в движение снарядов с помощью внешних ядерных взрывов» даже не упоминались пилотируемые космические полеты, применимость предложенного метода для их цели была очевидна. Ведущаяся здесь работа, получившая название проект «Орион», выросла из идеи Станислава Улама, впервые выдвинутой сразу после испытаний «Тринити», – использования взрывающихся бомб для приведения в движение космических кораблей. – О, эту идею восприняли даже очень серьезно, – сказал Силард. – Фримен Дайсон прибыл сюда из Института перспективных исследований в качестве эмиссара нашего проекта «Арбор»; он будет работать в «Орионе», по крайней мере, в этом учебном году. – Как же! Дайсон – головастый парень. – Фон Браун смотрел на Силарда сверху вниз, и, похоже, не только в буквальном смысле этого слова. Лео понимал, что немец, инженер по своей сути, весьма далек от того образа мышления, которым славился luftmensch[64] Силард. – Уверяю вас, я не собираюсь оставаться здесь, – сказал Лео. – Точнее говоря, здесь, в «Дженерал атомикс», хотя именно туда меня пригласили консультантом. – «ДА» было подразделением «Дженерал дайнемикс», учрежденным для «использования мощи ядерных технологий на благо человечества». – Но не исключено, что я обоснуюсь в Ла-Хойе. Мы с Джонасом Солком подумываем о создании института биологических исследований, и я собираюсь предложить выстроить его именно там. Такое красивое место! – Биологических исследований? – повторил фон Браун. Судя по тону, он считал биологию столь же несерьезным делом, как, скажем, астрологию. – Да – будем заниматься наукой о жизни! Вывезти людей с этой планеты – только одна часть решения; второй его важнейший компонент – сделать человечество более приспособленным для космических путешествий и жизни в других мирах. – А-а, – протянул фон Браун. Летнее небо было изрисовано граффити перистых облаков, а в океанском воздухе чувствовался привкус соли. – Так что же вы об этом думаете? – О проекте «Орион»? – Лео вскинул брови. – В нем что-то есть, не могу не признать. – Он указал на двухэтажную библиотеку, похожую на гигантскую белую шашку. – Тед Тейлор сказал мне, что здание имеет сто тридцать пять футов в диаметре – ровно столько же, сколько они предполагают для своего 4000-тонного космического корабля. Это в пять раз шире, чем самая большая из ваших планируемых ракет, не так ли? Ну а они намерены построить настоящего гиганта! – Толщина – это не самое главное, – сказал фон Браун. Лео хохотнул: – Пожалуй, что нет. Ну а их двигательная установка? Из шахты непрерывно выбрасывается множество маленьких бомбочек, словно арбузные семечки, которые взрываются и толкают корабль вперед. Выдумщики! – Он положил руку на пухлую грудь. – А у меня есть своя идея. Вам приходилось покупать кока-колу из автомата? – Конечно. – Очень эффективно: вы выбираете то, что хотите, и механизм аккуратно выкладывает вам бутылку. Я решил, что именно так они должны перемещать свои бомбы из хранилища на борту космического корабля в люк выбрасывателя, выбирая из множества бомб разных размеров именно те, которые в данный момент требуются в движителе. Дайсону идея понравилась; он пообещал, что на следующей неделе сюда приедут инженеры «Кока-Колы» из Атланты и покажут, как устроен их аппарат. Рослый немец прищурился: – Насколько мне известно, Оппенгеймер прислушивается к вашему мнению. Вы скажете ему, что одобряете этот проект? – И предпочитаю его вашим ракетам? А что ж тут такого? Вы сами должны понимать, что «Орион» многократно эффективнее. – Но ведь ракетная технология доказала свою надежность! – повысил голос фон Браун. – А это лишь фантазии. Силард улыбнулся: – Резерфорд употребил именно это слово, услышав о предположении, что можно получить большую энергию, расщепляя атом, но мы сделали это. Лично я сказал Уэллсу, что он фантазирует, описывая атомную бомбу, а потом мы ее построили. – Конечно, ее построили. Это была простая незатейливая инженерная задача вроде моих ракет… – Ваших ракет! – Лео раздраженно фыркнул. – Вы надеетесь, что все поверят, будто всю жизнь стремились строить космические корабли для межпланетных путешествий – нет-нет, не спорьте! Но ведь на самом деле вы строили – вам было поручено построить – всего лишь ракеты, способные пролететь какую-то тысячу километров от Германии до Британии. Да, конечно, для этого ракеты на химическом топливе годятся как нельзя лучше – для крошечных прыжков! Но такие вещи практически непригодны для путешествий на другие планеты. – Вам нужно прочитать мою книгу «Проект “Марс”». Я могу прислать вам рукопись… – Я знаком с вашими идеями насчет пилотируемого космического полета, но… – Они осуществимы! Они буду осуществлены! – Не сомневаюсь, но в масштабах, совершенно непригодных для нашей задачи. Даже вы должны это признать! Дайсон подробно объяснил мне все это. Скорость истечения рабочего тела у химических ракет около трех километров в секунду, и, чтобы наращивать скорость, вам нужно использовать ступени – большие топливные баки, которые сбрасываются в порядке снизу вверх после опорожнения. Я видел ваши проекты; вы предлагаете именно это. И для каждого увеличения скорости на 3n километров в секунду вам нужно n ступеней, верно? – Ja. – Чтобы выйти на низкую орбиту вокруг Земли, нужны две ракетные ступени, для высокой – три, чтобы долететь до Луны – четыре, ну а чтобы обогнуть Луну – целых пять! – Да, но… – Но что? На самом деле полезный груз, то есть, грубо говоря, количество того, что может взять любая из ваших ракет, кроме топлива, определяется простой геометрической прогрессией. В химической ракете соотношение топлива и полезной нагрузки составляет примерно четыре в степени n, так что соотношение топлива и полезной нагрузки составляет шестнадцать фунтов к одному фунту для низкой околоземной орбиты, верно? И шестьдесят четыре к одному для высокой околоземной орбиты, верно? Затем идет: 256 к одному для полета на Луну в одну сторону и колоссальные 1024 к одному для полета на Луну туда и обратно. Чтобы доставить на Луну и благополучно привезти обратно сто фунтов полезного груза – например, очень маленького человечка, намного худее меня и намного ниже ростом, чем вы! – понадобится примерно сто тысяч фунтов химического топлива. – Да, да, – согласился фон Браун. Он огляделся, убеждаясь, что поблизости нет никого и его слова никто не сможет подслушать, и добавил: – Но нам повезло – если это можно так назвать, – потому что мы не планируем полетов туда и обратно. Речь идет об исходе; речь идет о кораблях для колонизации. – Хорошо, – сказал Силард. – И все же, чем дальше вы хотите улететь от старой доброй Земли, тем больше ракетного топлива вам понадобится. С другой стороны, концепция «Ориона» дает скорость истечения в несколько тысяч километров в секунду вместо всего лишь трех, ракета будет иметь всего лишь одну ступень, а соотношение между массой топлива и полезной нагрузкой остается практически постоянным независимо от дальности полета. И все равно, хотите ли вы просто выйти на орбиту или проделать путь до альфы Центавра, полезная нагрузка составит более десятой части массы корабля. – Если эта безумная схема сработает. Лично я предпочитаю проверенное временем каким-то конструкциям из автоматов по продаже прохладительных напитков и гигантских пружин. – Дайсон считает, что «Орион» будет готов для полета с людьми на Марс к 1965 году, а к лунам Сатурна – в 1970 году. Вы сможете добраться туда со своим оружием возмездия? Vergeltungswaffe. Сокращенно – V. V-2 – «Фау-2». – А, понимаю, почему вы так горячитесь, – сказал фон Браун, кивнув, как будто необходимость скрывать свои чувства наконец-то отпала. – У вас были друзья в Лондоне, да? И это замечание еще сильнее разозлило Лео. Конечно, были, он ведь сам жил в Лондоне; именно там, на перекрестке Саутгемптон-роуд, в 1933 году ему впервые пришла в голову мысль о цепной ядерной реакции. Но он возмутился предположением Джимми Бирнса, заявившего, что Лео выступает против атомных бомб потому, что беспокоится о своей родной Венгрии, а сейчас ему не нравился этот неуклюжий юнкер, намекающий, что им движет эгоистичный порыв. – Я ищу решение, которое было бы наилучшим для человечества, – сказал Лео. – Вы – наилучшее для фон Брауна! – Что ж, – сказал немец, – время покажет – и пусть выиграет лучшая машина. Глава 49 Сравнить Оппенгеймера с Теллером? Их характеры сравнить ничуть не легче, чем орхидею с одуванчиком. Орхидея тонко устроена, нежна, изящна и источает аромат. Ну а одуванчик – это нечто такое, что торчит из вашего газона и настолько раздражает, что так и хочется пнуть ногой. Дороти Маккиббин, управляющая офисом Манхэттенского проекта в Санта-Фе, Ист-палас, 109 Оппи, то и дело изумленно покачивая головой, обходил просторную, более мили в поперечнике, территорию. Мир физиков-теоретиков в значительной степени отвернулся от Эдварда Теллера, а вот правительство явно обожало венгра и предоставило ему все, о чем он мечтал: собственную богато финансируемую лабораторию в Ливерморе (штат Калифорния), в часе езды к юго-востоку от Беркли. Как только Советы еще в 1949 году испытали свою первую ядерную бомбу, основываясь частично и на секретах, украденных Клаусом Фуксом с Горы, которой командовал Оппи, Вашингтону остро потребовалось нечто еще более разрушительное, и Теллер с радостью возглавил эту работу. Теллер и Эрнест Лоуренс основали центр в 1952 году. В течение первых шести лет пост директора занимал Герберт Йорк, а теперь уже сам Теллер второй год руководил лабораторией, где в настоящее время работало 3000 человек, с годовым бюджетом в 65 миллионов долларов. И в отличие от Лос-Аламоса – комплекса, который все еще существовал, но уже ушел в тень этого, более нового центра, – на объекте Теллера центральное место занимали исследования термоядерной бомбы. Оппенгеймер прошел в главное здание и нашел кабинет Теллера. Секретарша усадила Оппи ждать на деревянный стул, и он коротал время за просмотром последнего выпуска «Магнита», информационного бюллетеня для сотрудников лаборатории. Наконец секретарша сказала: – Доктор Теллер готов вас принять. Оппи встал, сглотнул и направился во внутреннее святилище. Он несколько раз видел Теллера после тех слушаний в Совете по благонадежности, но не наедине, всегда в чьем-то еще присутствии. Войдя в отделанный деревянными панелями кабинет, он заговорил, постаравшись вложить в голос как можно больше тепла: – Эдвард! Очень рад вас видеть! Теллер встал, обогнул большой заваленный стол и направился к нему навстречу. – Роберт, – сказал он. Не Оппи. – Надеюсь, у вас все в порядке? Оппенгеймер кашлянул и ответил: