— Храм Очищения! Да? — снова перебил его Тамурэль. Дед поднял голову к голосу. — Да. Хм… это название мало кто знает. Мало кто помнит. Давно это случилось. Примерно, как сгинуло название этого места, пропали и мои глаза. Но там, над озером остались одни развалины. Так говорят. Ничего не остало… — Совсем ничего? Абсолютно⁇ — взволновался Тамурэль. Дед нахмурил брови что-то шепча под носом. Похоже, он пытал понять слово «абсолютно». Затем посмеялся себе в белую бороду. — По крайне мере я не видел. Хехе. Говорят, там одни камни над водой. И больше ничего. — Подскажи дорогу! Нам надо туда. Сейчас же! — Тамурэль сгорал от нетерпения. — Хм… ну нам как раз по пути. Будет развилка впереди. Дорога на север будет в деревню. На юго-западе заброшенная тропа, приведет вас к развалинам. Но я вам все не расскажу! Подвезите меня. Ноги уже не те. А на во… — Едем! дарон Бо! Дальше сами найдем! — Спокойно дарон Тамурэль. Место не убежит. Пойдем старик, я помогу сесть в телегу. По выражению лица Тамурэля, я понял, что он готов бросить всё и ехать. А сам старик его не только не волновал, а раздражал тем, что задерживает нас. Старик кряхтел, тяжело дышал, и ругался пока смог сесть на телегу. — Держите Солес. Это… — Это же не восточный Кор? — Нет. Это грон. На день рождение будет. — Ааа… — он замолчал и щупал монету между указательным и большим пальцем, при этом держа голову ровно, как будто вглядывался в горизонт. В глазах был светло-серый туман. Он поставил свою трость и протер плавый глаз, который немного прослезился. — Там говорят войны идет сынок. Не бери Коры, она может скоро ничего не будет стоить. Лучше всего в золото или в серебро. Нет надежнее сейчас. Что-то надвигается… Кожей чую… И ещё сынок, может я и слеп. Но я вижу из чего ты сделал. Беда случается лишь один раз, запомни. — Спасибо…. Я запомню. — К Хагне твое спасибо. — снова изменился дед. — Поехали уже. Надеюсь, я не буду таким в старости, если доживу, конечно. Я вернулся к Ромашке, и мы двинулись дальше. — Прошу простить меня, но похоже вы отдали монету старику? —если бы раздражение в голосе Тамурэля можно было разрезать на десять частей, а затем ещё на десять, то его все равно можно было бы уловить. — Да. Десять гронов. Хватит на поход в хорошую таверну. — Он же клейменный? И у вас что, полные сумки денег? — От потерянного грона не умру. А старик возможно последний раз в жизни хорошо наполнит желудок. Ну и с проводником всяко легче. Это стоит одного грона, чем потерянное время, если мы заплутаем или даже будем искать трапу. — Ну, альтруизм вас, конечно, красит, но зачем отдавать таким проходимцам. Вы не знаете, какое у него прошлое. Возможно, его старость и болезнь, это кара за его грехи. Возможно очень тяжкие. — По-вашему все так просто в жизни? В ней есть справедливость? — Я хочу в это верить, что все, что происходит имеет смысл, которого мы не видим. Как и этот старик не может видеть лес, так и мы не видим нитей судьбы и сил, которые стремиться к балансу всего сущего. — Я не философ, дарон Тамурэль, и вижу жизнь такой, какая она есть. Я не ищу связей и справедливости в ней. Справедливость устанавливаю для себя я сам. Остальное не имеет значение. Чтобы вы не думали и как бы не молились солнцу или Богам, но рассвет будет рассветом и не поменяется с закатом. День будет днем, ночь ночью. Каждый может смотреть на небо и думать, что хочет. Но небу плевать на нас. Ровно, как и нам плевать на муравьев. И даже когда сгинет человечество и все верования в мире, этот цикл продолжится. Тамурэль задумался, не в состоянии ответить мне. Через десять шагов он сказал. — И всё же, если у вас так много денег, могли бы мне посчитать дешевле. — улыбнулся Тамурэль. Я улыбнулся и не стал искать оправдания. Тамурэль не хотел сдаваться и искал новую тему для диалога. — А деньги? — спросил он. — Что деньги? — Они важны? — Конечно важны, девять из девяти проблем решают деньги. — Я думал вы начнете отрицать. Деньги очень важны. И вот почему… «Магна, это будет надолго.» — Деньги — это власть! За золото можно купить всё! Благодаря гронам могу купить и стану тем, что могу купить. Разве нет? Моя личность может не иметь никакого значения, если она окружена деньгами, ведь деньги сделают из меня любую личность. Я могу быть уродлив, но если к уродству добавить деньги, то это становится незаметным. Если я хромой, то деньги добавят мне десять ног. Если я туп, но являюсь владельцем колоссальным денег, не делает ли это меня так же умным? Иначе как объяснить золото у дурака. Золото в почете, поэтому, если я даже бессовестен, нечестен и отвратителен, я буду все равно в почете. Я могу купить храбрость, любовь и уважение, даже если я являюсь плотностью противоположным. Деньги являются нитью между нитями. И если деньги в середине всего сущего, не делает ли это деньги самой нитью, без которой не существовало бы ничего? — и тут он остановился и вопросительно посмотрел на меня. Честно признаться, я иногда терял ход его мыслей, поэтому не сразу смог ответить. — Богач можете нанять наёмников для защиты и храбрости, может купить женщин и их расположение, деньгами он может купить и ум мудреца, что, казалось бы, делает богача мудрее и умнее. Но… но среди всего этого, я не вижу гарантий. Я не вижу независимости. Никакие деньги не защитят вас от летящей стрелы, если не говорить о том, что как раз они и привлеки эту стрелу. Женщина предаст, впрочем, как и мужчина в равной степени, пол тут не важен. Мудрец останется мудрецом, что с деньгами, что без. В канаве, в таверне или в спальне. А деньги самого владельца не изменят, и он будет зависеть только от них. Если убрать деньги, то он теряет абсолютно все. Между тем, как храбрец, мудрец и любовь женщины, не зависят ни от чего на свете. — Вы же сказали, что деньги решают девять из девяти проблем? — Я не отказываюсь от своих слов. Деньги решают: что буду есть, где буду спать, насколько буду здоров и смогу купить лекарств, дом, лошадь и одежду. Деньги решат все эти проблемы. Возможно, деньги даже помогут найти супругу. Это все, что касается существования, все это можно потрогать. Деньги не смогут купить душу. Это и есть та единица. Но как раз в этой единице, вся наша жизнь. Наши страхи, чувства, мечты. Все то, что делает нас человеком. И деньги, в конце концов, не сделает из меня, например лошадь. Или не превратят меня в меч. Деньги хороший раб, но плохой дарон. Тамурэль замолчал и мне показалось, что ему даже стало не по себе. Наверное, обычно с ним все соглашаются. — Я не думал, что это путешествие, принесёт мне столько пищи для размышлений. — Честно признаться, мне тоже — улыбнулся я, но мои размышления были связаны с прошлым—Вы прекрасный собеседник. Когда мы были у камня и повернули по тропе, плотный туман стал наступать вместе с маленькими капельками дождя. Старик зашевелился и подсказывал всю дорогу, четко отмечая особенности, сваленные деревья, камни, изгибы и все то, на что обычный путник не обратит внимания. В памяти этого старика, была полноценная карта. Тамурэль тяжело принимал полезность, как ему казалось, бесполезного человека. Впереди виднелся храм. Это поняло ему настроение. Но он больше не трогал меня, до самого перекрестка, где мы попрощались с стариком и направились к развалинам. Эдди подъехал к нам и рассказал, что поговорил со Стариком и узнал, как дед научился считать, чтобы выжить. Как будучи ещё зрячим, но слепым на один глаз, он несколько месяцев путешествовал из Корд Вала в Дайвич чтобы запомнить дорогу, пока окончательно не потерял зрение, но запомнил каждый камешек и посчитал каждый свой шаг. А сделал он это, ради своего сына, который жил в городе. Молодой человек не горел желанием навещать отца в Дайвиче, который жил на отшибе, а отец не мог выдержать городского шума Корд Вала. Но ещё больше он не хотел терять встречи со своим сыном. Оказалось, что старик ещё умудрялся носить своему мальчику еду и вино, собственного приготовление. — Я взял его рецепт. Как-нибудь надо попробовать. Ещё старик рассказал страшную сказку, но мне понравилось. — О чем же? — оживился Тамурэль. — Про дровосека с огромной красной пастью. Точнее его дух. Он нападает на всех, кто не уважает лес или является просто не добродетельным человеком. И сносит им голову своим топором. Его прозвали Проклятьем Дайвича. Велел нам быть осторожным. Сказал, что в детстве самолично видел его. После призрака из прошлого храма, все упоминание неявственных сил вызывали во мне тревогу. Может Хроны боролись и с призраками. Узнать бы как. Эдди хоть и воспринимал легенду как шутку, я же все же напрягся. Пока что, были только легенды, никто лично не подтверждал, как призрак убивает людей. Но возможно, потому что все, кто видел умирали от рук призраков и проклятых дровосеков. А кто оставался в живых как я, просто молчали. Посланник Любое действие, каким бы оно не было приятным, умножив на бесконечность, получится мад. 1292 год. Осень. Энхору было тяжело открыть дверь, но он это сделал с улыбкой. С кривой улыбкой, так как мышцы лица не всегда подчинялись его приказам. Нижняя челюсть порой двигалась по собственному желанию. Кисти рук похоже были в сговоре с нижней губой. Но Эхнор улыбался. Мальчик заработал денег и сейчас хочет умыться. Умыться от запаха тухлых помидор и капусты, которыми его закидывают уже в течении года. Они кричат. Смеются. Но самое главное, ему за это платят. Ещё, там много интересных животных. Энхор любит животных. — Маэма? Маэммаа? Хрипловатый вздох матери успокоил Энхора. Она ещё дышит, значит всё не зря. — Йия принёс диеенег! Йя заработал! Маамма! Зэ-завтра куплю тебе Сэ-сыра! И… и… хлиеб! Энхор неуклюже пошел умываться. Из-за болезни, ему сложно было держать в руках что-либо, не говоря о том, чтобы аккуратно сложив лодочкой ладони и умыть лицо. Но Эхнор улыбался. Он нашел работу. Он заработал денег. Денег может хватит и на лекаря. Да! Он заработает для мамы на лекарство! Она встанет на ноги. Будем с ним гулять. Как раньше. И они будут счастливы. Да. Очень счастливы. — Во…ды… — Дэ-да мама! Се-сейчас! Энхор побежал из-за всех сил. Как он мог забыт в первую очередь позаботится о ней; потом о себе. Мальчик принёс маме воды и взял её за руку. Раскрыв её скрюченную ладонь стал гладить себя по щеке наслаждаясь маминой заботой. Ей было тяжело поднимать руки, поэтому Энхор помогал маме даже в этом, ласково поставляя щеку под руку. Она пахла потом, лаской и мочой. Это был самый родной ему человек. Энхор готов на всё, чтобы её жизнь стала лучше. Да. Он ещё купит ей замок. Со слугами. Обязательно. И красивые платья. * * * Смех зрителей в цирке перешел в всхлипы и мучительные стоны. Какофония истерии включала всех: детей, матерей, мужей, родителей. Энхор закрыл лицо руками и не открывал пока не стало совсем тихо. Помидоры в мгновении остановились в воздухе. Превратившись в ледяные шары, они устремились в толпу залив трибуны кровью. «Открой. Глаза.» —прозвучал снова этот странный голос. Он подверг всех в ужас, когда весь народ услышал его в своих головах. Энхор боялся. Боялся за маму. Боялся смерти. Кривые кисти и ладони не смогли полностью закрыть глаза и даже через пальцы он видел мелькающие тени. Почувствовал, как теплая жидкость брызнула ему на бровь и волосы.