Утро выдалось необычно мрачным для города солнца. Туча, которую я вызвала, рассеялась, но в воздухе осталась серая дымка, а небо затянулось пеленой, словно не желало освещать пепелище. Странная, неестественная тишина зависла над городом. А ведь третий день празднования всегда был самым «громким» и радостным. Но не в этом году и не в Соларит-Вулс. Этой ночью никто так и прилег. Стражи города задержали большинство Ворон, но многие успели удрать и покинуть порт до того, как гавань закрыли. Допросы ничего не дали, на все вопросы мятежники отвечали одно: нас послал Коготь. Мы выполняли задание Когтя. Но вот как он выглядит или где находится, выяснить не получалось. Вороны давали столь противоречивые ответы, что становилось понятно – толку от этих допросов не будет. Внешность лидера Сопротивления тоже описывали по-разному. Одни утверждали, что это старик, высокий и седовласый, другие клялись, что Коготь низкорослый и картавый, третьи и вовсе шептали о женщине в маске, которая управляет повстанцами. Но толком никто из Ворон ничего не знал, а некоторые и вовсе оказались наемниками, которые дрались за «рогатые», и на вопросы лишь пожимали плечами. Я тоже не сомкнула в эту ночь глаз. Димитрий притащил меня во дворец, оставив на коже легкие царапины от своих шипов и всучив в руки Ригелю. Тот выглядел слегка потрепанным сражением, но бодрым. «Охранять!» – рявкнул Димитрий и ушел в подземелья, где уже начались допросы Ворон. Я не хотела думать о том, что происходит в каменных мешках под толщей земли. Но стоило вспомнить о бегущих в панике людях, о празднике, превратившемся в кошмар – и хотелось самой спуститься подземелье да задать повстанцам парочку каверзных вопросов! Габриэль пришла в себя, осознала масштабы произошедшего, побелела и тоже куда-то убежала. Райан бросился за ней следом. Яков увел плачущую Амалию в покои, и с тех пор я их не видела. Фрейм во дворец не приходил. Я попыталась вернуться на место сражения, но Ригель покачал головой и сказал: «Давайте не будем осложнять, госпожа Мэрид. Иначе мне придется вас связать, Повелитель дал на это свое позволение». Я перечислила, что именно оторву этому Повелителю при встрече, но прекратила попытки покинуть гостиную. К тому же стали возвращаться Правители. Испуганные служанки выбрались из своих укрытий и принесли холодный чай и закуски. Есть не хотелось, но пересохшее горло требовало влаги. Растрепанная Габриэль ввалилась в гостиную и, совсем неженственно схватив хрустальный запотевший графин, принялась пить прямо из него. Райан, окутанный темным облаком, в котором плавали символы и числа, упал на стул и некоторое время сидел неподвижно. – Это все бесполезно, у пленных мы ничего не узнаем, – хмуро произнес зашедший Яков. – Несчастные жертвы нападения… Моя бедная жена до сих пор рыдает… ужасная трагедия! Он забрал у Габи графин и допил остатки холодного лимонада. – Проклятое Сопротивление! И когда мы уже покончим с этими мятежниками? Надо объединить силы и найти их главное логово! – процедил Райан. Его капюшон был снят, открывая лихорадочно блестящие черные глаза. Вокруг тела по-прежнему плавали куски тьмы и символов. Правитель слишком устал, чтобы это контролировать. Он вообще выглядел хуже всех, бледное лицо отливало зеленцой, похоже, Райана беспощадно тошнило. Я вспомнила тучу ворон, которых он заглотил, и меня тоже едва не затошнило. Последним вернулся Димитрий и почти сразу за ним – Фрейм. Повелитель Арвиндаля коротко на него глянул, кивнул Ригелю – и у того в руках тут же возник длинный сверкающий клинок, который он наставил на горло Фрейма. – Объяснись! – рявкнул Димитрий. – Ты врал мне. Врал, что ты Коготь! Но ты не Ворона! – Это был самый легкий способ попасть в Звездный Дворец, – пожал плечами Фрейм. Приставленное к шее острие он словно и не замечал. – Но зачем? – вскинула золотистые брови Габриэль. – Хм, кажется, я знаю ответ, – медленно произнес Яков. Он подошел ближе, внимательно рассматривая Фрейма. Ему приходилось смотреть снизу, и оттого он казался каким-то потешным. – С самого начала этот парень вел нас ложным путем, но желал одного. Собрать всех вместе. Если ты не Ворона, то почему хотел нас уничтожить? – Я не желал вашей гибели, – спокойно ответил Фрейм. – Очередная ложь! – рявкнул Димитрий. – Предлагаю казнить ублюдка сегодня же… Сейчас! – Прежде вам всем надо услышать того, кто меня послал, – по-прежнему невозмутимо сказал Фрейм. – Для этого мне нужна книга. Любая. Пока Правители недоуменно переглядывались, я подошла к стеклянному шкафу, вытащила первый попавшийся томик и протянула Фрейму. Пора покончить с загадками. – Только книга написана на местном наречии, – предупредила я, увидев непонятные буквы на форзаце. Губы Фрейма тронула улыбка. – Это неважно. Подойдет любая книга и на любом языке. Он высыпал из глиняного блюда персики и уложил внутрь раскрытый томик. – Увы, книгу придется уничтожить. Иначе с ним не связаться. Чиркнув спичкой, Фрейм поджег сердцевину фолианта. Пламя медленно лизнуло желтые страницы, лениво прошлось по буквам. Из центра потянулся вверх легкий сизый дымок. Кажется, я уже видела подобное. Когда тайком подсматривала за Фреймом в его комнате! Напряженные Правители обступили стол. Дым завился кольцами и неожиданно сложился в расплывающееся человеческое лицо. Уловить черты было почти невозможно, они постоянно менялись и двигались. В центре вдруг образовалась дыра в виде рта и донеслось сначала кряхтение, потом кашель, а следом – слова. Но совершенно непонятные! Слова на языке Соларит-Вулса и той книги, из которой вился дым. – Перейди на общий, мы не понимаем, – сказал Фрейм. Дым растекся и снова собрался, на этот раз образуя более очерченное лицо. Мужское, старческое. Подслеповато щурясь, лицо осмотрело ошарашенных Правителей и Фрейма. Потом «взгляд» дыма остановился на мне. – Тебя ль я видел в блеске красоты, когда толпа твой поезд окружала, когда бессмертною казалась ты?..* – Что, простите? – Я моргнула, пытаясь хоть что-то понять. – Фрейм, кто это? Что происходит? – Ты хочешь, друг бесценный, чтоб я, поэт младой, беседовал с тобой?..* – Фрейм! Кто это такой, задери тебя мрак? Он сокрушенно покачал головой и осторожно перевернул обложку книги. – Черт, похоже, это сборник стихов. Поэтому Коллахан и настроился на волну поэзии. Хуже только общение через медицинский справочник. – Хуже? – часто моргая, переспросила Габриэль. – Гораздо. Уж поверьте. – Стой, – осознала я сказанное. – Это что же… Коллахан? Это мой брат? – От горя разлуки с тобою я вяну*, – проникновенно произнесла дымная голова. Остальные выглядели не менее потрясенными. – Но почему он так стар? Мой брат был старше лишь на пару лет! – Коллахан желал познать вековую мудрость. А ты ведь помнишь главный постулат Ордена Лино? – Сознание определяет реальность, – тихо сказала я. – Коллахан? Это что же, действительно ты? Разрази меня гром! – почти простонал Райан. – Но ты не желал общаться с нами долгие годы! – Это какой-то трюк, чтобы всех нас запутать! – выкрикнул Яков. – За дружбу старую – до дна! За счастье прежних дней! С тобой мы выпьем, старина, за счастье прежних дней, – насмешливо произнес дым, и Яков осекся. Дрожащими руками подергал свою кучерявую бороду, закрыл на миг глаза. И медленно кивнул. – Да, я помню эти строчки, Коллахан, – едва ли не шепотом сказал Правитель Боргвендама. – Я помню. – Итак, вся эта затея изначально была планом Летописца? – раздраженно оборвал обмен воспоминаниями Димитрий. – Но почему нельзя было просто сказать нам правду? Дым почернел, взвился, и лицо Коллахана вдруг стало почти осязаемым. Злое лицо старика с огромной белой бородой и тусклыми глазами. Когда-то они были зелеными. Когда они были, как мои… – Ты мне нанес, как друг, удар коварный сзади. Ах, будь моим врагом, хоть дружбы ради, – почти прорычал Летописец, и все замерли, опустив глаза. – Потому что Коллахан давно нам не верит, – печально резюмировал Яков. – Никому из нас. Дым с достоинством кивнул. – Но чего ты хочешь? – со злостью спросил Димитрий. – Ты закрыл свои земли десять лет назад, сразу после раздела. О твоем Королевстве ходят жуткие слухи, и ты не спешишь их опровергнуть. Ты не отвечаешь на послания и не принимаешь гонцов. По крайней мере, от меня. Зато присылаешь своего прислужника? Объясни, что все это значит! – Коллахан был уверен, что ты именно тот, кто захочет отменить исполненное желание, чего бы это ни стоило, – вместо Летописца ответил Фрейм, и Коллахан снова кивнул. – С остальными такой уверенности не было, но ты и твое желание… – Довольно, – угрожающе сузились белые глаза Димитрия. – Значит, Коллахан давно вынашивал этот план? – Зачем нам выпало так много испытаний? Неужто жизнь в плену и есть предел мечтаний?* – прошептал Летописец. – Настало время. – Время для чего? – спросила Габриэль. Коллахан посмотрел на нее, и его лицо стало угловато-резким. Словно легкий дым обрел жесткость камня. – Прекрасный облик в зеркале ты видишь!*– рявкнул он. Габриэль побледнела, безотрывно глядя на Коллахана. Кажется, даже ее яркие глаза стали бледнее. Глаза, зеленые как папоротник Соларит-Вулса. Я снова посмотрела на Летописца. Потом на Габриэль. Дым рисовал нечеткий портрет, создавая размытую картинку. Словно на акварельный рисунок плеснули водой, и он потек, изменяясь. Да и краски все серые, нечеткие. И все же, все же…