– Не волнуйся, я уверена, что ты скоро встретишь кого-нибудь другого. – Спасибо, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Проходите туда, – указываю в сторону гостиной, где Джефф уже начал сильно потеть. Даже не знаю, что хуже – шутки или сочувствие. Я еще не готов ни к тому ни к другому. Хочу свернуться где-нибудь клубочком, выплакаться и набить рот всем этим шоколадом. Прошло всего двадцать четыре часа. Я не думаю о том, что рано или поздно встречу кого-то другого. Я не хочу, чтобы эта красивая, соблазнительная, пока еще неведомая вторая половинка, которую мне все время обещают, ждала меня где-то в большом мире. Я хочу быть с Джейд, хочу того будущего, которое мы планировали, и чтобы моя жизнь вернулась на круги своя. Но как будто мало того, что я переехал в родительский дом, – кажется, теперь я должен делить свое горе со всей деревней. Я собираюсь поприветствовать очередного незнакомца из прошлого, но тут из гостиной доносится крик. Спешу посмотреть, что случилось, и обнаруживаю дрожащего Джеффа, который не может дышать: у него паническая атака. Чья это была идея – пригласить самого тревожного человека в мире на самую неловкую вечеринку на свете? Джеффа усаживают на диван – и запасы канапе взрываются в его задних карманах; сливочный сыр разлетается во все стороны и размазывается по комнате. Мама хватает мокрое кухонное полотенце и мечется вокруг, жалуясь, что не может оттереть пятно с обивки дивана. У папы вытягивается лицо: он понимает, что теперь не сможет вернуть диван в магазин; деньги, полученные от тотализатора, не покроют расходы на вечеринку. Тем временем Мадлен не только не беспокоится о муже, но и выглядит подозрительно счастливой (похоже, наша вечеринка не смогла затмить ее летний прием). Бабуля настаивает на том, что шоу должно продолжаться. Берил берет пример с Джеффа и тоже симулирует приступ паники. А Десмонд каким-то образом все проспал. Все остальные толпятся вокруг Джеффа. Я ничем не могу ему помочь, поэтому пользуюсь всеобщей суматохой и проскальзываю в свою спальню, успев увидеть, как дядя Питер старательно пожимает руки прибывшим врачам скорой помощи. Я жил здесь десять лет назад, и сейчас эта комната самым наглядным образом показывает, что моя жизнь сделала круг. Все здесь, на удивление, осталось по-прежнему. Плакаты с Дэвидом Бекхэмом и Майклом Оуэном все еще украшают бежевые стены, на полке стоит лавовая лампа, а на шкафу лежат мягкие игрушки «Бани», которые я собирал в детстве. Я был практически уверен, что папа сдает мою комнату через Airbnb[9], но никаких постояльцев здесь нет – только дедуля, который сидит на моей кровати и смотрит по телевизору фильм «Эта замечательная жизнь», не обращая внимания на панику, царящую внизу. – Прости, Джош. Надеюсь, ты не возражаешь. Для меня там немного шумно. Мама определенно унаследовала свою коммуникабельность не по отцовской линии. В отличие от бабули, которая любит быть в центре внимания, дедушка старается избегать шумных сборищ. Его редко можно увидеть на публике. Единственный повод выйти в свет – это еженедельные уроки танцев с бабушкой, и то он стремится уйти сразу после занятий, тогда как бабуля обычно задерживается и слоняется без дела, со всеми болтая. Дед любит проводить время в одиночестве: играет на органе, который стоит у них в коттедже, или смотрит телевизор. И все же, несмотря на различия, они женаты уже почти шестьдесят лет и всегда выглядят влюбленными. – Что ты обо всем этом думаешь? – дедушка всегда задает этот вопрос, и я никогда не понимаю, что конкретно он имеет в виду. – О вечеринке? Скажем так: сидя здесь, ты ничего не теряешь. – Тогда составь мне компанию и посмотри со мной фильм, – он жестом приглашает меня сесть рядом с ним на кровать. Я смотрел этот фильм почти каждое Рождество, сколько себя помню. Это единственный фильм, который всегда заставляет меня плакать. Мы сидим в тишине и смотрим телевизор. В отличие от всех остальных, дед знает, что я не хочу говорить о Джейд. Когда Джордж Бейли и Мэри вот-вот воссоединятся на экране, дедуля понимает, что смотреть на это мне тоже не стоит. – Мы все знаем, чем он закончится. Хочешь посмотреть что-нибудь другое? – предлагает он, протягивая мне пульт от телевизора. – На твоем месте я бы не доверял моему выбору: в данный момент я ничего не могу сделать правильно, – говорю я. Сначала даже не понял, услышал ли он меня: дед молчал добрых тридцать секунд. – По-моему, ты слишком суров к себе. Эта девушка в Лондоне… Это она приняла неправильное решение, а не ты, – в конце концов отвечает он. – Спасибо, дедуля, но серьезно: посмотри на все решения, которые я принял, и на то, куда они меня привели. Я взялся не за ту работу. Я неправильно выбрал девушку и неправильно выбрал время, чтобы сделать ей предложение. Чаще всего я сам не знаю, чего хочу, а если все же делаю выбор, он оказывается неправильным… – Я смотрю на него. – Извини, что не сдержался и выплеснул все это на тебя: просто уже сутки все мысли только об этом. Он кладет руку мне на колени. – Когда я был молод, у нас не было такого большого выбора, как у тебя, мы просто жили как жили. Я бросил школу в тринадцать лет и начал работать. Хотел ли я быть строителем? Я никогда не знал ничего другого. С удовольствием стал бы пианистом, но жизнь сложилась именно так. А еще прежде, до меня, мужчины в нашем роду поголовно шли работать в шахту и женились на соседках. – Может, так было бы лучше, – бормочу я и тут же вспоминаю, что у меня клаустрофобия, а моей ближайшей соседке восемьдесят четыре и она страдает ипохондрией. – Я не говорю, что сейчас лучше или было лучше тогда, но я смотрю на ваше поколение и думаю: как вам повезло, что у вас так много возможностей! Вы можете делать со своей жизнью что угодно. Тебе просто нужно решить, чего ты хочешь, и идти к этому. – Но откуда мне знать, чего я хочу? – Когда ты найдешь это, то тут же поймешь, ты же умный парень, – дедушка подмигивает и треплет меня по голове. – У тебя гораздо больше времени, чем у меня, чтобы разобраться с этим. – Я хотел Джейд. – Знаю. Что бы я тебе ни сказал, это ничего не изменит… и все-таки послушай. До знакомства с твоей бабушкой мне нравилась одна девушка. Когда она отказала мне и стала встречаться с моим другом, я был опустошен… А потом оказалось: ее отказ – лучшее, что когда-либо со мной случалось. Через несколько недель я впервые увидел твою бабушку. Только подумай: тебя бы сегодня здесь не было, если бы все сложилось иначе. Я видел черно-белые фотографии дедули в молодости и с трудом верю, что какая-нибудь девушка могла ему отказать. Сейчас у него все тот же пробор сбоку, вот только волосы седые, а не каштановые. Он медленно переключается с канала на канал, чтобы посмотреть, что там еще идет, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выхватить у него пульт. – Похоже, вот-вот начнутся «Гринч» и «Один дома», – наконец объявляет он. – Мне все равно, что смотреть. – Почему бы не подбросить монетку? У тебя есть? – он проверяет свои карманы, забыв, что его пальто с бумажником осталось внизу. Я роюсь в карманах и вытаскиваю оттуда все содержимое. Смотрю на пятидесятипенсовую монету, которую подобрал вчера вечером, и на коробочку с кольцом. Дедушка делает вид, что не замечает никакой коробочки. – Давай поторопимся и подбросим уже эту монету. Подбрасываю монету и смотрю, как она взлетает, вращаясь в воздухе, – и в этот момент мне в голову приходит идея. И это просто фантастика… Глава 3 Во всяком случае, мне эта идея показалась фантастической. – Да ты с ума сошел! М-да… Не такой реакции я ожидал, рассказав друзьям о своем новом методе. Точнее, пока я вообще не собирался говорить об этом – знал, что они подумают. Я планировал начала опробовать идею, а потом уж представить на их суд, перечислив все плюсы и выгоды, – тогда бы они ее сразу оценили по достоинству. Но если у бара человек подбрасывает монетку, чтобы решить, какой коктейль выбрать, – такому человеку приходится во всем признаться друзьям. – Итак, позволь мне уточнить. Ты, что ли, собираешься бросать монетку всякий раз, когда нужно принять решение? И будешь так делать до конца года? Я правильно тебя понял? – спрашивает долговязый Джейк, озадаченно глядя, как мы расплачиваемся за выпивку. Он смотрит на меня сверху вниз через очки в роговой оправе, автоматически приглаживая свои взъерошенные волосы светло-клубничного цвета. Стоящий за стойкой Большой Ди, шестидесятилетний хозяин бара с ирокезом (привет из 1980-х!), тоже удивлен. Обычно у него есть мнение по любому поводу и он высказывает его, завладевая разговором, но сейчас Ди явно сбит с толку. – Да, Джейк, ты все правильно понял, – мой ответ звучит так, будто я отчитываюсь перед ними. Или извиняюсь. Или даю показания в суде. – Это типа новогоднего обещания самому себе? – уточняет Большой Ди. – Да, вроде того. Не успев отхлебнуть из своей кружки, я понимаю, что совершил ошибку, проболтавшись им. Я ведь не собирался ничего рассказывать! Мы идем от барной стойки к столику в углу зала, где сидит Джесси. Хозяева заведения просто переоборудовали вестибюль бывшего банка, и место получилось не хуже, чем все эти модные гастропабы, в которых подают еду как в забегаловке по ценам ресторанов со звездой Мишлен и есть крафтовое пиво на розлив. Интерьер в темных тонах, но без души. Тут не хватает липких полов, деревянных круглых столов, мишени для игры в дартс и еще кучи всего. Стены выглядят так, будто попали сюда по ошибке. Многовековая история этого здания в Клифтоне ограничена трехстрочной рецензией, украденной из Википедии и напечатанной в меню. – Ты ведь знаешь, что обычно люди обещают себе на Новый год похудеть, бросить пить или курить, верно? Джесси, какое у тебя обещание в этом году? – спрашивает Джейк, когда мы садимся рядом с девушкой. Ее темные волосы распущены и достают почти до талии, хотя Джесси высокая – такого же роста, как и я. Она одета в мягкую оранжевую флуоресцентную куртку, как будто только что вернулась из Санкт-Морица и не успела переодеться. Она всегда мерзнет и никогда не заморачивается при выборе одежды. В то время как Джейк отчаянно пытается быть хипстером, Джесси, сама того не осознавая, справляется с этим лучше него. – Мое новогоднее обещание? Я собираюсь пробежать лондонский марафон, – говорит она слишком решительно для человека, который и в самом деле питает вкус к таким изощренным пыткам. – Что ж, это немного безумно, но гораздо лучше, чем подбрасывать монетку при каждом своем решении, – отвечает он. – Что еще за история с монеткой? Теперь и Джесси об этом знает. Прекрасно. – Разве ты еще не слышала об этой бредовой идее Джоша? Он весь год будет подбрасывать монетку перед тем, как принять какое-то решение. – Нет, не слышала. Ты что, с ума сошел, Джош? Похоже, это такая стандартная реакция. – Не могу поверить! Мы не виделись всего несколько недель, и за это время ты умудрился сделать предложение, расстаться, потерять работу, вернуться домой… и доверить свою жизнь монете. Именно это происходит, когда я не даю тебе советов по всем вопросам? – Джейк театрально закатывает глаза. Во время его речи я понимаю, что со стороны похож на героя сериала «Жители Ист-Энда»[10]. – У компании «Хьюлетт-Паккард» эта затея сработала. Вы знали, что они подбросили монетку, чтобы узнать, в каком порядке расположить свои фамилии в названии? – парирую я. – Это правда, – подтверждает Джесси. – «Паккард-Хьюлетт» больше напоминает престижную юридическую фирму, чем технологическую компанию. Но это было всего лишь одно из решений. Одно-единственное, понимаешь? Они же не подбрасывали монету постоянно, чтобы понять, как проектировать свои компьютеры… – Так ты собираешься подбрасывать ее буквально для каждого решения: какие носки надеть, какой бутерброд съесть? – смеется Джейк. – Да, – отвечаю я, хотя и понимаю, что не все продумал досконально. – Наверное, я просто чувствую, что до сих пор принимал не самые лучшие решения, так почему бы не позволить судьбе немного направить меня? Может быть, монета действительно поможет мне найти себя и любовь. Что мне терять? – Твое достоинство, – хихикает Джесси себе под нос. – Нет-нет, Джесси, не насмехайся над ним. Теперь, когда он все объяснил, это выглядит очень разумно! – Джейк, как всегда, саркастичен. – Вчера вечером я прочитал, что среднестатистический человек принимает примерно 35 000 решений в день, то есть более миллиона в месяц, или двенадцать миллионов в год. Подумайте, как долго я обдумываю каждое из них, сколько времени трачу впустую и в конечном счете сколько раз ошибаюсь. Мои друзья вежливо потягивают свои напитки и слушают, как я разглагольствую. Мы ждем начала еженедельной викторины в пабе «Крикетерс Армз»; она возобновляется после праздничного перерыва. Мы трое познакомились друг с другом, когда одновременно поступили на работу в отель, и с тех пор встречаемся еженедельно. Джейк уволился несколько месяцев назад и теперь управляет другим отелем в Бристоле. Звучит неплохо, если не знать, что его отель занимает тридцать пятое место из тридцати шести в городском рейтинге TripAdvisor. Джесси ушла пару лет назад и сменила сферу деятельности: теперь она учительница начальных классов. По-видимому, даже шестилетки меньше раздражают ее, чем гости отеля. Они оба на год моложе меня и никогда не дают мне забыть об этом. – Это из-за Джейд? – Джесси спокойно помешивала соломинкой в своем бокале, а тут внезапно уставилась на меня, как будто только что разгадала великую тайну. Почему все должно превратиться в сеанс психотерапии? Нет, это не из-за Джейд. Вообще не имеет к ней никакого отношения! Просто я хочу что-то изменить. Сделать свою жизнь лучше. – Дело не в Джейд, – твердо отвечаю я.