– Да… Ты уже решила, какую тему выберешь в этом году? – Я думала, может быть, сделать темой девяностые. – А кем же тогда будет Джейк? Есть какая-нибудь знаменитая собака из девяностых? – Бетховен, – Джейк присоединяется к нам в коридоре. Он явно предвкушает вечеринку. Наверняка уже стряхнул пыль со своего собачьего наряда. – Тебе лучше вернуться до нашей свадьбы. – Конечно, я ни за что на свете не пропущу это событие. Вы уже решили, где будете устраивать прием? – Может быть, в отеле, раз уж мы поднялись на тридцать четвертое место в городе. Один пользователь даже сказал, что наш отель выше среднего уровня. – Двойные поздравления! Серьезно, я очень рад, что ты женишься! – Я тоже, – смеется Джейк. – Что ты мне там говорил? Что я недостаточно взрослый, чтобы жениться? А ты теперь, значит, достаточно взрослый. Может, даже старый! – Заткнись. Не знаю, просто Рождество казалось идеальным временем, чтобы сделать предложение. – Ты прав, – киваю я. – Это прекрасно, и я рад, что Джеки согласилась. Вы отлично подходите друг другу. И теперь мы заполучили еще одного ДЖедая в нашу команду. Получив дедулино наследство, я вернул Джейку и Джесси деньги, которые они мне одолжили, так что, по крайней мере, у него есть немного наличных, чтобы подготовиться к большому дню. – О да, тебя ведь не будет целую вечность. Что мы будем делать без тебя? – Уверен, вы справитесь, – говорю я. – Теперь, когда мы один раз обыграли «Квизламистских экстремистов», я уверен, что вы можете делать это хоть каждую неделю. И просто подумай о том, сколько я всего буду знать, когда вернусь. – Ага, но может быть и так: попадется вопрос о месте, где ты побывал, но ты не вспомнишь правильного ответа. – Если честно, такое возможно. – Ты тоже собираешься присоединиться к нашей команде? – говорит Джейк, когда Люси подходит к нам. Теперь мы вчетвером стоим тесной группой. – Если только вы меня возьмете, вы ж теперь чемпионы! – Мы тебя с удовольствием примем, хотя нам придется изменить название команды, раз теперь не все имена участников начинаются с Дж. – На самом деле, Джош еще не знает, – говорит она, бросая на меня полный драматизма взгляд. – Люси – мое второе имя. Мое настоящее имя – Дженни. – Что? Правда? – Мы потрясенно смотрим друг на друга. – Нет. Шучу! Мы стоим в коридоре и смеемся. Глава 41 – Ты можешь поверить, что Китсу было всего двадцать пять, когда он умер? Я старше его и все еще не знаю, что делать в жизни. – Ничего страшного. Ван Гогу было двадцать семь, когда он впервые взял в руки кисть, так что каждый из нас движется со своей скоростью, – успокаивает меня Люси. Я по-прежнему не знаю, чем хочу заниматься, но, по крайней мере, уже лучше понимаю, кем хочу быть. Мы приехали в Рим всего на несколько дней, это первая остановка в нашем большом круизе. Мы не планируем свое путешествие заранее, а едем куда глаза глядят. Посмотрим, что будет дальше. Рим – одно из немногих мест, которое Люси твердо решила посетить: это литературное паломничество в город, вдохновивший Генри Джеймса, Луизу Мэй Олкотт, Чарльза Диккенса и Сэмюэла Тейлора Кольриджа. Первый пункт в нашем списке – отдать дань уважения Джону Китсу и Перси Биши Шелли, чьи могилы находятся среди пышных садов Протестантского кладбища, а затем посетить дом-музей Китса – Шелли на площади Испании. – Знаешь ли ты, что каждый год со дна фонтана Треви собирают 1,5 миллиона евро? Удивительно, не правда ли? Когда наступает ночь, мы сидим, примостившись на краю того самого фонтана, с рожками джелато[68], под белым сиянием уличных фонарей. Тут холод собачий, но, когда вы в Риме[69], вы просто обязаны съесть джелато. – Откуда ты это знаешь? – спрашивает Люси, сосредоточенно облизывая свой рожок. Розовая дорожка мороженого медленно стекает по ее бирюзовым ногтям. – Я просто гений, что я еще могу сказать? – шучу, решив не раскрывать правду о событиях этой викторины и о том, как этот вопрос дал толчок миллиону других событий. Поскольку Люси видела нашу игру только один раз, по телевизору, не стану портить впечатление – пусть думает, что я действительно кое-что знаю. Она берет телефон и гуглит, чтобы убедиться в моей правоте. Она явно мне не доверяет. – Да, ты прав, около четырех тысяч евро за ночь, и, по-видимому, все идет на благотворительность. Это круто. Там говорится, что фонтан сделан из того же материала, что и Колизей. Он выбрасывает около 2 824 800 кубических футов воды каждый день… и Панини был архитектором, который завершил его строительство. Вот, пожалуйста, еще несколько фактов, которые ты можешь добавить в свой багаж знаний. – Полагаю, это не тот Панини, который изобрел поджаренный сэндвич или книжку с наклейками? Она закатывает глаза. Над чем-то смеется пара неподалеку. – Ну хоть кто-то решил, что это забавно, – говорю я, и это наконец заставляет ее хихикать. Когда Люси смеется, ее глаза щурятся. – Ты такой глупый, – она игриво толкает меня, и я притворяюсь, что падаю в воду, только подтверждая ее заявление. Наверное, около фонтана Треви всегда шумно, но сегодня вечером особенно: площадь буквально запружена римлянами и многочисленными туристами, празднующими Новый год. Китайские фонарики, висящие в небе, ярко мерцают, зная, что их полет будет недолгим. К этому шоу огней присоединяются зеленые неоновые вывески магазина одежды «Бенеттон», и синяя сирена полицейской машины, следящей за всем вокруг, и белые огни экранов мобильников, и желтые вспышки фотокамер. Стоя спиной к величественному фонтану со множеством скульптур, я любуюсь панорамой города. Смотрю на потрясающий собор напротив. Он стоит здесь, как ревнивый забытый любовник, который раньше привлекал всеобщее внимание, пока не появился фонтан. Смотрю на окна домов, окружающих нас; из одного окна выглядывает рождественская елка, словно пытаясь увидеть, что происходит на улице. Я представляю, каково это – просыпаться каждое утро и видеть в окно фонтан Треви… но потом спохватываюсь, что жильцам приходится терпеть постоянный шум и суету. Смотрю на толпу, на людей, пригибающихся, пробирающихся ближе к фонтану через море шарфов и палок для селфи, уклоняющихся, чтобы не испортить кадр кому-то другому. Блондинка в розовом шерстяном джемпере, не смущаясь, занимает лучшую позицию для фото. Она принимает позы и одновременно инструктирует фотографа, своего бойфренда. Две тридцатилетние итальянки с пакетами с рождественской распродажи отмечают Новый год с бутылкой светлого лагера и сигаретой. Запах табака смешивается с запахом жареных на угле каштанов. Разговоры на разных языках, слова, произнесенные с разными акцентами, сливаются в общем гуле. На его фоне слышно, как британская пара средних лет громко обсуждает обратную дорогу в свой отель, заглушая шум падающей воды. Они внимательно изучают карту, и я вспоминаю Еву из Амстердама. Полночь все ближе, все вокруг поглядывают на часы. Трудно поверить, что прошло всего двенадцать месяцев с тех пор, как я застрял в кабинке «Лондонского глаза» с Джейд. Как может все измениться за один год! – Знаешь, я думаю, это был лучший год в моей жизни, – говорю я то ли себе, то ли Люси. – Ну, сделать предложение, получить отказ, потерять работу, переехать к родителям, похоронить деда – да, звучит действительно фантастически. Даже не знаю, какие события могут сделать следующий год круче, чем этот, – говорит Люси совершенно невозмутимо, и только блеск в глазах выдает, что она шутит. Я расхохотался, чуть не выплюнув фисташковое мороженое. И понимаю, что как раз это я должен был написать в своей рождественской открытке[70]. – И не забывай, что еще меня сбил велосипедист, нокаутировала женщина средних лет и мне пришлось пережить новогоднюю ночь в Риме с самым саркастичным человеком в мире, – отвечаю я. – Нет, серьезно, даже несмотря на все эти моменты, я бы ничего не хотел изменить. Я так много узнал о себе и с помощью монеты закончил этот год именно здесь, в одном из лучших городов Европы, с самой лучшей девушкой в мире, – я обнимаю ее и целую в щеку. Все больше бесстрашных туристов стекаются на площадь. Владельцы магазинчиков с мороженым, пиццей и блинчиками, должно быть, заработают целые состояния этим вечером. Стены пиццерии украшены футбольными флагами и огромным плакатом с изображением футболиста Франческо Тотти. Продавец мороженого неистово жестикулирует (настоящая карикатура на итальянца), предлагая мороженое на любой вкус, начиная от лимончелло, киви и персикового до «Баунти», «Кит-Ката» и «Сникерса». Мальчик, сидящий рядом со мной, который, по случаю праздника, еще не в постели в такой час, напевает Johnny B. Goode[71], как будто попал сюда из другого времени; его родители учат его сестренку правильно бросать монету через плечо. Похоже, эта инструкция тут многим пригодилась бы: монеты летят со всех сторон. Сидеть здесь довольно опасно. – Ну что, хочешь бросить монетку? – предлагаю я Люси, когда одна из них чуть не падает мне на голову. Она роется в горстке мелочи, которую мы получили от продавца мороженого: Люси явно не собирается вносить слишком много в фонд «Четыре тысячи евро за ночь». – Если мы бросим монетку, это значит, что мы вернемся в Рим, верно? – По-видимому так, Подсолнух, – это прозвище прижилось. – Я бы с удовольствием вернулась сюда с тобой, – улыбается она. – Но сначала нам нужно осмотреть множество других мест. – Конечно. Мы оба решили, что, куда бы ни отправились, хотим добраться до Токио, чтобы увидеть последнюю картину «Подсолнухи» в коллекции Ван Гога. И пусть я еще не стал всемирно известным предпринимателем-мультимиллионером, который водит «Ламборджини», но по крайней мере одной из своих целей – путешествовать по миру – я собираюсь достичь. – Давай вместе? У тебя есть монетка? – она протягивает мне ржавую монету в двадцать центов, но я уже достал свою из кармана. – Да, на счет «три». Раз, два, три. Я перекидываю правую руку через левое плечо. Точно так же, как бесчисленное множество раз за последний год, моя монета взлетает и вращается в воздухе, только на этот раз она падает не в мою ладонь, а в воду за моей спиной. Когда монета ныряет в фонтан, присоединяясь к тысячам других, которые мерцают, как рыбки, в прозрачной воде, я обнимаю Люси и целую ее губы со вкусом клубничного мороженого. На сотне чужих фотографий, не меньше, на заднем плане запечатлены мы с Люси в обнимку. – Подожди, это была та самая монета? – спрашивает Люси, пытаясь разглядеть ее в воде. Затем поворачивается и смотрит на меня с удивлением, ее темные глаза выглядывают из-под зеленой шерстяной шляпы. Я киваю. Она лишь улыбается мне. Мимо нас пролетает голубь. Мы встаем и уходим, держась за руки, оставляя позади толпу туристов и воспоминания о прошедшем годе. Над нашими головами взрывается фейерверк, украшая ночное небо мириадами цветов. Перед нами две узкие улочки, освещенные газовыми фонарями. Они похожи на ходы в лабиринте. – Нам туда, – уверенно говорю я. Благодарности Нельзя написать роман в одночасье, множество людей поддерживали меня на этом пути. Я хотел бы сказать огромное спасибо всем вам.