Время зависает, словно предупреждает меня о том, что не стоит в спешке переворачивать страницы, оно хочет уберечь меня от еще большего стресса на последних замерших миллисекундах, отсрочить неизбежное, дать мне последний раз вдохнуть глоток свободы спасительного неведения… мне плевать на его благие намерения! Я решительно переворачиваю страницу, скольжу взглядом вниз, к пункту «подписи сторон»… Нет, мир не переворачивается сразу. Можно сказать, он впрыскивает мне прямо в вену несколько кубиков пофигизма и эмоционального героина, позволяя со скрытой эйфорией стопроцентной мазохистки перечитать имена этих самых сторон. Илья Кравицкий, пупсик е**ный, и… Мой хохот бьется о стены просторного кабинета, я падаю в кресло, зажав рот руками. Самая натуральная истерика, которую я не в состоянии остановить! Ужас в глазах гонца, принесшего плохое известие, сменяется запредельной паникой, отчего новый приступ смеха практически сгибает меня вдвое. - Господин Дмитрий Лавров! Да е**ть тебя в глотку!.. И как только этот поцарапанный обсос, не помню его должности, не перекрестился и не потребовал не упоминать имени своего персонального бога всуе! Наверное, испугался возможного контрудара сатаны в моем обличье. - Не, ты серьезно? Мэр? А Маркиз де Сад что, обанкротился, не осилил? Дверь едва не вылетает, когда в кабинет врывается Штейр. Мне хочется спросить, почему он без кляпа, но истерика не проходит, я хохочу до боли в брюшных мышцах, тыкая пальцем в размашистую подпись нового совладельца своего клуба. Он с лишенным эмоций невозмутимым взглядом быстро выхватывает графин с минеральной водой в центре стола, руки по-хозяйски достают из бара стакан. Представитель вражеской стороны вскакивает, что-то возмущенно лепеча, но ледяной взгляд Юрия отправляет его в еще более глубокий нокаут - Вам я пока что настоятельно советую помолчать! – болезненный захват моих волос у самых корней, стук стекла о зубную эмаль, я не успеваю возмутиться и зашипеть от боли – холодная вода вливается мне в горло, рефлекторно сглатываю, гася истерику. Штейр знает свое дело. Хватка в волосах ослабевает, сменяется ласковым поглаживанием ладони по затылку, и я непроизвольно поддаюсь ауре доминантного давления, только сердце колотится, как ненормальное, дыхание вырывается сквозь стиснутые зубы с пугающим шипением, а буквы на документах прекращают отплясывать рок-н-ролл, постепенно возвращаясь на свои позиции. - Позволишь? – легкий нажим поверх моего подбородка, и я ловлю ласковый поглаживающий взгляд Штейра. – Все хорошо, моя девочка. Дыши, мы вместе во всем разберемся… Давай, глубоко. Несколько раз… Он берет документ, не дожидаясь моего согласия, а я, кажется, завидую Ассаи белой завистью. Его ладонь продолжает успокаивающе поглаживать мой затылок, а глаза внимательно скользят по строчкам договора. На волевом, словно высеченном из камня, лице не вздрагивает ни один мускул. Когда он оканчивает чтение, в его глазах по-прежнему сложно что-то прочитать. Теплая улыбка согревает, успокаивая, и я, кажется, вижу в ней легкую иронию. - Ну и ну. Дориан Грей би бэк? – Я моргаю, не понимая смысла сказанных слов, а Юра спокойно возвращает документ на стол, продолжая держать зрительный контакт и улыбаться. – Юля, ты подписывала что-либо подобное? - Н-нет… - потрясение еще не отпустило, только колотит мелкая дрожь, а сознание отрицает новую информацию. - Точно? Вспомни, на Маврикии случайно не уснула на поле с героином, не учила правописанию зеленого эльфа, розового жирафа и Иосифа Сталина в красных трусах? Его голос источает умиротворение и ласку, и я непроизвольно улыбаюсь этой шутке: - Нет, я бы такое точно запомнила… - Вам все понятно, уважаемый? – Штейр продолжает гладить мои волосы и не отводит взгляда, не считая нужным поворачиваться к юристу Лаврова. – Я не знаю, что вы там курите вместе с Лавровым, но игнорирование законов не освобождает от ответственности. Я, конечно, не адвокат и не прокурор, но прекрасно знаю, что без согласия второй стороны никакая сделка купли-продажи не могла быть осуществлена. Или нам стоит пригласить сюда своих адвокатов? - У меня есть документ, подтверждающий, что ее голос не играет весомой роли! – Надо же, этот укурок еще что-то пищит. - Я еще раз повторяю. Покиньте здание клуба и прекратите пороть чушь. Наш многоуважаемый мэр в курсе, что вы наехали на женщину, прикрываясь его именем? - Да я могу прямо сейчас его набрать и… - И сделать его восходящей звездой «ютуба» как политика-отморозка со сферой интересов, которая, мягко говоря, пойдет не на пользу его политической карьере?.. – Юра все же оборачивается к нему. – Я вас пока что прошу покинуть помещение. Вы формально вторглись на чужую территорию. Или вас проводить в травмпункт, чтобы обработали рану перекисью водорода? Я бросаю быстрый взгляд через плечо Штейра, мои ногти конкретно расцарапали этому пижону руку. - Обойдусь. Верните мне документы. - И речи быть не может, - весело улыбается Штейр. – Вы принесли их показать, и мы их не вернем, пока не изучим. Юлия Владимировна – занятая дама, к тому же не обязана все бросать по щелчку ваших пальцев и разбираться в этом беспределе. Их просмотрит личный адвокат семьи Кравицких, можете так и передать господину мэру. - Вы незаконно отобрали… - Это ты незаконно вторгся сюда, - Юрий, кажется, теряет терпение и переходит на «ты», демонстрируя свое презрение: – даже если случится чудо и окажется, что твой клиент действительно собственник части клуба, ты тут никто. Обычная гопота в дешевом костюме, который слишком много смотрел американских фильмов, а посему полагает, что его никто не вправе вышвырнуть отсюда. Давай, поднимайся, нам нужно работать. Можешь так и сказать господину мэру, если, конечно, он имеет хоть малейшее понятие, о чем идет речь!.. Я растерянно наблюдаю, как Юрий подталкивает мужчину к двери и аккуратно поворачивает ручку до щелчка. Что я чувствую в этот момент? Страх? Панику? Нет, скорее недоумение, чувство нереальности происходящего оберегает психику от рокового удара. - Это какая-то ошибка, – я отрицаю это, качаю головой, бессмысленно тыкая пальцами в отдельные абзацы. – Я же не подписывала ничего подобного! Это полнейший абсурд! Мэр? Да он станет эпицентром политического скандала, если это откроется! Штейр медленно подходит к бару, наполнив два бокала коньяком, возвращается к столу и протягивает один мне. Наверное, я не срываюсь в истерику и не поддаюсь панической атаке потому, что аура его властного спокойствия, уникальной подавляющей силы и уверенности накрывает меня куполом такой необходимой сейчас защиты. Коньяк обжигает губы – кажется, я все же искусала их в момент максимальных переживаний, но я не замечаю мимолетной боли, делаю быстрый глоток и прислушиваюсь к ощущению приятного согревающего тепла. Юрий не произносит ни слова, собирает со стола беспорядочно разбросанные документы и начинает беглое ознакомление. Ничего не меняется на его сосредоточенном лице, пока он перебирает документы, а я молчу. Наконец в его ледяных глазах пробегает тень тревоги – быстро, молниеносно, но я успеваю засечь это изменение, и купол защиты сотрясается под новой атакой, только чудом выдерживает. - Это твоя подпись? Лихорадочно сглатываю коньяк, не успев насладиться приятным привкусом полыни и кардамона, подаюсь вперед. Чувствую, как сердце делает мертвую петлю, замирая от тревоги. - Моя… то есть… она очень похожа на мою… но я ее не ставила! – внезапная догадка бьет наотмашь в виски, тянусь дрожащими руками к сумке, неожиданно быстро отыскав магнитный ключ от сейфа, отмахиваюсь от предупреждения Штейра не делать резких движений. Мои руки трясутся, когда я набираю код доступа и прикладываю оттиск ключа. Моментальное облегчение на миг выключает панику. Факсимильная печать-подпись на месте, даже припала пылью – я не помню, когда в последний раз ее использовала. Нажимаю, провожу пальцами – даже чернила засохли, не оставляют следа на коже. Значит, ее никто не трогал, дубликата нет. Закрываю сейф и обессилено падаю в кресло, осознав, что облегчение было неуместным – трогали печать или нет, не имеет значения, ведь подпись стоит. - Не стоит нервничать раньше времени, Юля! Если ты ее не ставила, это подтвердит любая графологическая экспертиза. Дата подписания соглашения стоит в день твоего отъезда, но у нас наберется несколько свидетелей того, что ты не отлучалась и ничего не подписывала! - Как сказать. Я свалила в шесть и попробуй докажи, что сладко спала перед ночным рейсом! – почему ступор не в состоянии длиться долго? Я бы с удовольствием продлила этот психологический анабиоз как минимум на сутки, пока не смогу разложить свалившуюся ситуацию по полочкам и связно мыслить! Вздрогнула от звонка. - Да, Влада? - Телефоны Ильи отключены. Кроме того, звонил адвокат Лаврова, завтра хотят направить к нам команду для оценки и инвентаризации… - Вот как? Знаешь, соедини-ка меня с приемной мэра! Прямо сейчас! – я нажала отбой. Штейр нахмурился. - Юля, не стоит принимать поспешных решений. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы адекватно вести переговоры… - Переговоры? Какие, на хер, переговоры? Единственное, что я буду с ним вести, это… это… огонь на поражение, бл*дь! – не знаю, как я удержалась, чтобы не сжать в кулаке подвернувшийся под руку документ, Юра вовремя успел накрыть его ладонью. - Я прошу тебя, сейчас вызови семейного юриста. Скорее всего, он подтвердит, что сделка недействительная, а я думаю, мэр сам не заинтересован в подобном черном пиаре, поэтому все можно будет решить полюбовно. - Штейр, ты с луны свалился? Ты вообще понимаешь, кто он такой?! Ему плевать! На всех нас, на какую-либо огласку, на законы! Ему даже этот клуб в пыль не тарахтит, так, очередная блестящая деталь под капотом «кайена», не больше! Ярость никогда не исчезает без следа. Если она запустила в твое сознание свои металлические щупальца, ничто не в силах помешать этому вторжению. Максимум – остановить ненадолго, и только для того, чтобы твой мозг не отключился от недостатка кислорода, когда ты задерживаешь дыхание, пытаясь помешать желанию начать мстить немедленно. Почти физически ощущаю, как мышцы сковывает льдом отчаянной решительности. Я была не готова к подобному удару судьбы, даже когда в спешке покидала отель Маврикия и старалась не напугать Еву; когда, провалявшись вторую половину ночи без сна, собрала экстренное совещание в клубе в шесть часов утра, не в состоянии поверить услышанному, – до тех самых пор, пока в кабинете не появился этот нахальный юрист. Впрочем, мне и сейчас было сложно в это поверить. - Да я прекрасно знаю, кто он. Я даже помню, как он впервые здесь появился и едва ли не жался по углам от шока, называя себя Дорианом Греем. Как видишь, не все так страшно! - Я не разделяю твоего оптимизма! – повтор набора номера Ильи, и механический голос сообщает, что аппарат абонента отключен. – Если эта тварь здесь появится, прятаться по углам будем уже мы! - Приемная мэра, вторая линия! – сообщила Влада. - Спасибо, Владочка. И будь добра, вызови Евгения Раздобудько, пусть как можно скорее приедет в офис, и прихватит помощника по разделу имущества! – я нажала кнопку отбоя. - Администрация господина Лаврова, добрый день, Оксана, - виски сдавило болью от отмороженно-вежливого голоса секретаря. Мне захотелось на нее наорать, чтобы выбить хоть какое-то подобие эмоций, но я лишь сильнее сжала в пальцах карандаш, представив, что это шея собеседницы. - Оксана, добрый день, беспокоит лично Юлия Кравицкая. Будьте добры, соедините меня с Дмитрием Валерьевичем. По очень срочному вопросу. - Я приношу свои извинения, но в данный момент это невозможно, у господина Лаврова нет возможности переговорить с вами. - Она у него появится, просто сообщите мое имя! Штейр покачал головой, не одобряя моих действий, но мне было на него плевать в этот момент. - Я очень сожалею, но вы не сможете с ним переговорить. Но можете договориться о встрече, это будет возможно только в середине мая… - Просто скажи, кто ему звонит, ты оглохла?! – карандаш с треском раскололся надвое в моих ладонях. – Прямо сейчас! Мне учить тебя работать? - Госпожа Кравицкая, - в голосе женщины зазвенел лед. – Боюсь, вы не поняли. Господин мэр не желает вести с вами телефонные переговоры! Всего хорошего. - Сука! – процедила я, уставившись на трубку, в которой запикали гудки отбоя. – Он не желает со мной разговаривать! Ты это слышал? Мне предложили записаться на прием через неделю! - Юля, этого стоило ожидать. К тому же в таком состоянии мне самому некомфортно с тобой вести беседу! – Непонятно как, но Штейру всегда удавалось гасить мою зарождающуюся истерику одной своей улыбкой или вовремя сказанным словом. Я моргнула, уставившись на сломанный карандаш в своих пальцах, и благодарно улыбнулась управляющему, который наполнил бокал новой порцией коньяка. – Я тебе предлагаю сейчас дождаться адвоката и не нервничать до его появления. Все равно это не пойдет на пользу. У тебя есть предположения, где мог спрятаться Илья? - Как бы вообще не в Ницце, – в тот момент я все еще не предполагала, насколько близка к правде. – С этим ушлепком у меня будет отдельный разговор. Ничего святого, даже воля отца! - Постарайся успокоиться, - От взгляда Штейра теплая волна обманчивого спокойствия прошла по позвоночнику, деактивируя тревогу, запуская установленную им программу. Он поднял бокал: – Выпьем за то, чтобы это недоразумение уже к вечеру было разрешено. До приезда Раздобудько я попыталась нырнуть в работу. Удавалось плохо. Телефон Ильи безнадежно молчал, и я, поколебавшись, все же позвонила Лере, чтобы изложить суть проблемы. Если я ее и шокировала (а скорее всего, именно так и было), она ничем этого не выдала, велела ни о чем не переживать, настраиваться на разговор с адвокатом и поручить розыск пропавшего сына ей. Штейр не отходил от меня ни на шаг, пытаясь отвлечь и не позволить сорваться в истерику. Спустя час я выслушала вердикт Евгения Наумовича. И его слова еще больше все запутали. При всех доказательствах, говорящих в мою защиту, адвокат все же был настроен крайне скептически. - Юлия Владимировна, если бы мы могли провести графологическую экспертизу в специализированных центрах Европы, говорить бы ни о чем не пришлось. Но суд не примет эти данные к сведению. К делу могут быть приобщены только данные лаборатории города. - Который под колпаком у мэра. - Мы можем попробовать это сделать, но 90% из ста, что подпись будет подтверждена. Начинать судебную тяжбу против него – посмотрим правде в глаза, пустая трата сил и нервов, они сотрут вас в порошок. - Что же вы предлагаете мне делать? - Договориться. Просто встретиться лицом к лицу и попробовать прийти к компромиссу. Вы же понимаете, что Лавров не допустит никакой огласки, тем более в суде? Если вы придете к соглашению, мы найдем варианты, которые позволят впоследствии выкупить часть обратно. Яростное «ничего себе, и этому юристу доверял Алекс?» гаснет на моих губах. Да, доверял. В Европе мэру за подобное мошенничество с бумагами давно бы объявили импичмент, здесь же наоборот: все, к чему прикоснулись руки представителя абсолютной власти в городе, перестает подчиняться законам. Кажется, я готова разрыдаться, когда за ним закрывается дверь, несмотря на обнадеживающие слова. Штейр уговаривает меня уехать домой, выпить успокоительного и выспаться. Я почти готова капитулировать, даже не понимая, что согласна следовать любому ненавязчивому приказу мужчины с доминантным складом характера. Конечно, между нами никогда ничего не сможет быть, и он не пользуется своим положением, ну разве что в исключительных случаях, когда мне нужна защита, пусть даже от себя самой. Уехать следует. Потому что от отчаяния и безысходности я готова разреветься прямо в кабинете – вердикт Роздобудько плавит мозг, я, как никогда, осознаю всю правоту его слов. Раньше я полагала, что деньги в состоянии застраховать абсолютно от всего. Это роковое заблуждение. Без связей и власти они не значат ничего, особенно если играть против такого как Дима. Я не готова сдаваться, хотя, видит бог, мне до чертиков страшно, я в шаге от того, чтобы ворваться в приемную мэра и шарахнуться на колени в слезах, далеко не наигранных. Вся боль от потери Алекса рисковала превратиться в слова, словно это могло разжалобить Лаврова и заставить аннулировать сделку. Мне нужно было сделать хоть что-то, чтобы вырваться из оков захлестнувшего страха, может, даже пообещать вести себя тише воды и ниже травы, по крайней мере до тех пор, пока не увижу новый выход. Я вновь набираю приемную и едва не кричу, уловив в словах секретаря нотки вежливого сожаления. Впрочем, ее отношение не меняет сути – если мне и суждено переговорить с ним по телефону, то не в этой жизни, точно. Какие-то проблемы с подготовкой «Зазеркалья» для вечерних гостей заставляют Юру отлучиться. Их должна была разрешить я, но в этом состоянии мало что получится. Впрочем, одна идея есть – я открываю электронный календарь ближайших светских мероприятий. Те, где мы теоретически могли столкнуться с новым царем Харькова, отмечены красным – тогда я это сделала для того, чтобы меньше с ним пересекаться, сейчас же искривленная латинская V чуть ли не ключ к вероятному просвету в этой пелене грозовых облаков. Сегодня? Корпоратив в честь дня рождения телевизионного канала, судя по всему, того самого, который в предвыборной гонке занимался раскруткой политической платформы новоявленного мэра. Жму на иконку, быстро пробежав глазами. Я бы пришла в восторг еще совсем недавно от одного упоминания, что приглашена группа «The Hardkiss», но сейчас я вряд ли их замечу, даже если они посвятят мне свой новый хит. Присутствие мэра подтверждено. Может, еще не поздно? Набираю номер генерального директора телеканала, чувствуя, как ненормальная аритмия запускает новую военную операцию по уничтожению моих нервных клеток. - Крапивин, спешу поздравить с юбилеем, Юлия Кравицкая. Всеобъемлющего вам эфира и высочайших рейтингов! – он приятно удивлен и рассыпается в ответ в благодарностях, а я из последних сил пытаюсь убедить себя в том, что некоторое напряжение-заминка в его голосе мне показалось. – Я вот недавно с отдыха, пришлось вылететь раньше, горю желанием поздравить непревзойденного создателя прекрасного канала лично! Мое приглашение затерялось в бумагах, и я, кажется, забыла напрочь подтвердить свое присутствие. Но если еще не поздно… - Ах, Юлия, если бы немногим раньше… - мое сердце сжимается стальными тисками от этих слов. Я умею видеть скрытый смысл. – Я узнаю, что можно сделать, но боюсь, все места заняты… Мне так жаль, как я это упустил…