- Но насморка нет? Горло не болит? - Насморка нет, потому что я закапала нос, а горло саднит, да. - Мне, наверное, стоит забрать Евочку к нам, пока ты не поправишься, доченька. – Я заскрежетала зубами от острой боли, когда мама ободряюще сжала мое левое плечо. Мне было не по себе от того, что я вынуждена была манипулировать своим состоянием, но пугать дочурку было выше моих сил. - Так обидно… Она ждала, что мы пойдем в дельфинарий, а я не могу даже подняться с кровати! И кино… так мало времени остается. - Давно хотела побыть в дельфинарии, - мама поцеловала мой лоб. – Пей противовирусные и полоскай горло солью с содой. Как в детстве, помнишь? Лучший препарат мира! - Забудешь такое! Ну да, это было не так приятно, как мятные леденцы, но все же! Я переживала, что Ева начнет плакать и упираться, но она восприняла известие о том, что уезжает с бабушкой, с энтузиазмом. Моя мать баловала свою внучку, словно пыталась искупить вину передо мной за безрадостное детство. Валерия убедила маму в том, что позаботится обо мне и заставит выздороветь в самые кратчайшие сроки. После обеда, к которому я не спустилась в силу плохого самочувствия, Лера собрала вещи малышки, а я отдала Бориса в распоряжение мамы на все время, пока Ева пробудет с ней. С отъездом дочурки дом словно опустел, но я не могла допустить ее слез и переживаний. Лера поставила мне обезболивающий укол и принесла мороженое. Мы посмотрели какой-то фильм про иллюзионистов, забравшись под одеяло, словно школьницы-подруги. Утром я рассказала ей обо всем, что произошло в мэрии. За что всегда уважала первую жену Алекса, так это за то, что она не охала и не ахала, выслушивала меня с хладнокровием циничного нейрохирурга на лице, которое умудрялась не терять ни в какой ситуации. - Этого нельзя оставлять просто так, - задумчиво заключила она. – Пора вспомнить о своих знакомых из Рады. Обычно им плевать с высокой колокольни на своих же избирателей, это реалии нашей жизни, но за каждым главой города стоят определенные представители киевской политической элиты. Если разразится скандал, это отчасти ударит также и по ним. Мы будем бороться, главное, помни: не опускаем руки никогда и ни в какой ситуации. Начинаются биржевые торги, но я постараюсь решить этот вопрос до своего отъезда. Кажется, я обняла ее и поверила, что все будет хорошо. Успокоительное приглушило душевную боль, именно поэтому я не рыдала и не билась в постели, закусывая край подушки. Мне все еще казалось, что я смогу бросить вызов любым обстоятельствам и сумею противостоять даже абсолютной власти в лице Лаврова. Я бросала перчатку в ответ на вызов жестокой реальности, еще не понимая, что же именно буду делать и как, но зная одно – я выстою, чего бы мне это ни стоило. Однажды он сумел меня сломать, другого шанса я ему не предоставлю. Транквилизаторы, помимо своего успокоительного эффекта, придают почти отчаянную смелость. Наверное, так чувствовали себя камикадзе, отправляясь в свой последний полет. Штейр оборвал трубку. Ему я тоже наплела, что тяжелый грипп приковал меня к постели. - Юля, Лавров в клубе. Кажется, он в бешенстве от того, что тебя здесь нет, - голос Юрия дрогнул. Это могло бы испугать меня до икотки, потому что доминанта его уровня мало что могло выбить из колеи. К счастью или сожалению, я была обколота успокоительными, поэтому проигнорировала чужую тревогу. - Отправь его к клубному психологу, пусть вколет господину мэру аминазинчика с сульфазинчиком. Или закрой в зеркальной комнате, пусть пообщается со своими двойниками. У меня вирусная инфекция, и я не намерена в угоду ему уложить весь персонал на больничные койки от одного чиха. Как я могла играть в эти игры, ранимая орхидея с уже занесенным над ее лепестками лезвием острозаточенной катаны? Наверное, это был последний рывок моей отчаянной смелости. Бездна уже притягивала в свои объятия усиленным магнитом, намереваясь поглотить, растоптать свободолюбивую сущность Юлии Кравицкой, а я не желала замечать ее удушающей гравитации, избежать которой у меня не было ни малейшего шанса. - Илья хочет забрать свои вещи, - осторожно сообщила Валерия ближе к вечеру. Я пожала плечами: злости на него не было совсем. - Я не против. Пусть заберет. Пока он паковал свои чемоданы, я пыталась уснуть, но безуспешно. Меньше всего я ожидала, что он захочет попрощаться со мной. - Прости. – Он замер в дверях, не решаясь подходить ближе. – Ты поэтому увезла Еву? Чтобы наказать меня напоследок? Меньше всего мне хотелось его наказывать. Мною владела странная апатия. - Нет, поверь, совсем нет. Она у матери. Заедь попрощайся, ей будет приятно, что ты о ней не забываешь. И не жмись к стене, я не собираюсь вонзать клыки тебе в глотку. Молодой человек потоптался в дверях, рассеянно оглядываясь по сторонам, затем нерешительно приблизился и сел рядом с постелью. Я улыбнулась почти искренне. Выяснять с ним отношения мне не хотелось, может, именно потому, что это не имело смысла. - Мне приснился Саша сегодня, - не знаю почему, но мне было легко с ним этим делиться. – Сказал, что я должна вести себя благоразумно. Такой странный сон… Илья нерешительно подался вперед и коснулся моей руки. - Не принимай близко к сердцу, Юля. Когда у меня был тяжелый грипп, ко мне приходила бабушка по матери и звала к себе. Кто бы посуевернее уже бы… - он запнулся, и я увидела в его глазах проблески слез. Он переживал смерть отца не так стойко, как я. - Грипп? Тебе Лерка сказала, что у меня грипп? - Ну да… А что? Разве нет? Я посмотрела в его глаза, почему-то испытывая что-то среднее между нежностью и прощением. Впервые захотелось поделиться тем, что случилось, и совсем не с целью вызвать в нем муки совести – я сама не могла пояснить себе эти ростки непонятного доверия. Может, всему виной были таблетки? - Не грипп, Илюш, – поколебавшись несколько секунд, я решительно потянула поясок пижамного халата, позволив упасть с моих плеч на сгибы локтей. – Только на мою грудь не смотри. Ребра… Я не видела, как изменился взгляд пасынка при виде багровых отметин на моем теле, я не стала смотреть ему в глаза, опасаясь, что разрыдаюсь от его сожаления. Почувствовала кожей, как он содрогнулся всем телом. Потрясенное молчание повисло в комнате. - Достаточно, - я поморщилась от боли и натянула халат обратно. - В клубе? – глухо поинтересовался парень. В его голосе стыли боль и ярость. Я покачала головой. - Нет. Это новый партнер решил скрепить наш союз такой вот своеобразной подписью. Илья молчал. Я откинулась на подушки и закрыла глаза. - Отец наверняка никогда не рассказывал тебе, что я была знакома с Лавровым раньше. Как и то, что он буквально собрал меня по частям после его жестоких измывательств. Теперь он вернулся и, как видишь, ничего особо не изменилось, кроме одного: нет больше Алекса, который может меня защитить. Илья пытался куда-то сорваться, чтобы расторгнуть договор, дать в морду Лаврову или еще что-то сделать, рвался целовать мои руки. Я мало что понимала, гладила его по голове и улыбалась. Мне было все равно. - Ну перестань. Мужчины не плачут, это не круто! Просто купи наконец эту яхту. Мечты должны сбываться! – уже проваливаясь в сон под действием снотворного, я бездумно проговорила: - только пообещай, что дашь мне приехать и восстановиться на ней, если этот ЕС не убьет меня раньше времени… Сам Лавров позвонил уже вечером. Иногда Штейр по ошибке набирал меня с номера, который не определялся, и я бездумно сняла трубку. - Да, Юра. Как все прошло? - Кравицкая, тебе было мало? Я когда сказал тебе прибыть в клуб? От спокойного голоса, в котором не было, казалось, ни капли угрозы, у меня перехватило дыхание. Комната запрыгала перед глазами, горло стянуло удушающей пленкой ледяного ужаса, а сердце остановилось, замерло, чтобы уже спустя несколько секунд сорваться в оглушающий бой. Один только голос запустил цепную реакцию, я вжалась в угол постели, не понимая, что трясу головой, отрицая происходящее. - Ты полагаешь, что я настроен играть в игры? Что мне стоило с тобой сделать, чтобы ты осознала собственное положение, девочка моя? Может, у тебя повредился рассудок и ты забыла, сколько стоит час моего времени? Все таблетки оказались бессильны под вспарывающей сталью его спокойного, почти ласкового голоса. Я почувствовала, как слезы скатываются с моих щек, оставляя следы на атласном шелке пижамы. - Очень сильно болит. – Мне было плевать, что мой голос дрожит, что я сейчас говорю то, что чувствую, без какого-либо прикрытия. – Я не встаю с постели. Мне очень жаль. - Юля, хватит давить на мою жалость. Я прекрасно знаю, что Анубис бил гораздо сильнее, но ты порхала уже спустя час, поэтому не желаю слушать твои маловразумительные оправдания. Если я сказал, что ты должна была быть в клубе, ты должна была там находиться. Мне следует расценивать твое поведение, как бунт на корабле? Видит бог, я держалась, и очень долго. Психика щадила меня ровно до этого звонка. Мне хотелось закричать, что все не так, что мне действительно очень плохо, что я постараюсь приехать как можно скорее, но мои слова сорвались в рыдания. Я сидела на постели, зажимая динамик ладонью, чтобы он не слышал моих сдавленных стонов, а сердце изнутри выламывало ребра. Перед этой болью померкла даже физическая. - Хорошо, Юля. Мне придется прибегнуть к иным методам, раз сотрудничества у нас не выходит с первого раза. Рыдания глушили меня. Я хотела закричать, что все осознала, что мне действительно очень плохо, что я обязательно приеду, все равно как, наглотаюсь обезболивающих и приеду, умолять, понимая, что я не выдержу кошмара, который он мне уготовил, но горло сдавило спазмом. Я не могла выговорить ни слова, даже рыдания перешли в сухие и беззвучные. Я открывала рот, словно выброшенная на раскаленный песок рыбка, но психосоматический спазм не желал разжимать свои оковы. Я пыталась что-то сказать, пусть даже прошипеть – ничего не выходило. Гудки отбоя ударили по натянутым нервам оглушительным набатом, отбирая у меня последний шанс что-то исправить или хотя бы сделать свою участь не столь ужасной. Он не пожелал выслушать меня и вникнуть в мое положение, а я ничего не смогла с этим сделать. Я уже летела в бездну его безумия, и это не было столь ужасно по сравнению с тем, что меня ожидало в пункте конечного назначения… Глава 13 Мне так и не удалось уснуть в ту ночь, несмотря на большое количество успокоительного и снотворного. Если до его звонка меня больше всего беспокоила физическая боль, то после него я перестала ее замечать. Сознание пыталось прорваться сквозь опьяняющий дурман препаратов, найти какое-то решение, чтобы выбраться из этого круга ужаса и отчаяния, но его попытки выкарабкаться были изначально обречены на провал. Валерия перепугалась до чертиков. Как я не силилась что-то сказать, психосоматический спазм заблокировал голосовые связки, а руки тряслись, когда я набирала на сенсорном экране ответы на ее вопросы, путаясь в словах и делая ужасные опечатки. Не знаю, что ей сказал лечащий доктор, но она меня заверила, что все завтра пройдет. Я не могла даже рыдать в полный голос, чтобы выпустить эту разъедающую изнутри боль, слезы не приносили облегчения – я их даже не замечала. Ночью я ворочалась в постели, сжимая покрывало у своей шеи до боли в перенапряженных пальцах – сознание пыталось найти любой способ защиты от шокирующей действительности. Я не могла сделать абсолютно ничего, даже набрать его номер, потому как он был засекречен. А если бы и нет, я бы не произнесла ни слова, и вряд ли именно это обстоятельство заставило б Лаврова передумать или дать мне несколько дополнительных суток. Знаю, многие из вас бы изрекли избитое «а ты пробовала?». Не имело смысла пробовать. Что такое бескомпромиссность, понятно всем? Этот звонок явил ее в чистом виде. Я все еще не могла поверить в то, что услышала, в тональность его голоса, в отсутствие любой человеческой эмоции, кроме триумфа абсолютного победителя, который решил не убивать побежденных слишком легким способом. Я продолжала повторять себе, что все не так, завтра будет новый день и он не будет жесток. Я, забыв о желании вцепиться ногтями ему в глотку и на хрен вырвать кадык, еще раз попробую пояснить, что в таком моем состоянии никаких дел не решить, как бы ни хотелось. Забыться кратковременным беспокойным сном мне удалось лишь под утро. Слава богу, утром голос вернулся. Но это было ничто по сравнению с навалившейся усталостью, вследствие которой я еле передвигала ноги и не могла удержать в руках даже душевую насадку. Ужас оккупировал сознание, я едва преодолевала острое желание забиться в угол и спрятаться, вздрагивая от малейшего шороха в доме. Как при этом я еще собиралась действительно поехать в клуб и попытаться его уговорить? Всей фарминдустрии с ее транквилизаторами было мало, чтобы поднять меня на ноги даже физически, в таком состоянии можно было только бить на жалость одним внешним видом. И я была готова пойти даже на такое унижение, потому как сражаться в таком состоянии было равносильно безумию. Физическая боль действительно отступила, а может, просто померкла на фоне моральной. С каждой минутой у меня что-то рушилось внутри, отравляя токсинами разрушения уставшее сознание, температура не спадала, а я сама едва не рухнула с лестницы от приступа головокружения. Штейр позвонил спустя час после моего пробуждения. - Юля, тебе лучше приехать. Ты же понимаешь, что с властью не играют в такие игры. Я понимала это, и очень хорошо, но этого не понимала моя физическая оболочка, мои дрожащие пальцы, которые едва удерживали телефон, горло, которое грозил скрутить очередной спазм, и сердце, которое билось в аварийном режиме на пределе своих возможностей. - Он там? – прошептала я, непроизвольно забиваясь в угол кровати и отчаянно мотая головой, чтобы прогнать подступившие панические слезы. - Нет. Здесь его отряд тимуровцев, составляют опись новых владений. Он звонил Владе четверть часа назад и попросил поторопить тебя, так как хочет увидеть последние калькуляции и список членов клуба. Выпей таблетку и просто покажись. Он не станет мучить тебя долгими разговорами, когда увидит, в каком ты состоянии. Я мысленно досчитала до пяти. В этом состоянии я вообще не смогу с ним разговаривать. Какие, к черту, калькуляции и списки! Если я вырублюсь прямо там, то не смогу сделать даже элементарного. - Юра, я правда очень сильно заболела. Ну что мне, справку о состоянии здоровья ему предъявить? Возьми списки у Влады, калькуляции в соответствующих папках, если понадобятся детальные, я пришлю на имейл. Да просто скажи ему, что я на ногах не стою, мне и самой хочется поскорее с этим всем разобраться, но, понимаешь, не могу! - Хорошо, Юля, не паникуй, я поговорю. Ты у врача была? Что-то серьезное? - Просто сильная слабость, я на таблетках. Завтра планирую быть в полном порядке. Ищейки этой сволочи в моем кабинете хоть не пасутся? - Не хотелось бы огорчать. Но ты не переживай, Влада держит ситуацию под контролем. Я пока принимаю новое оборудование. Выздоравливай, я тебя прикрою. Я ему поверила. Настолько, что даже заставила себя позавтракать и лечь спать. Новый звонок разбудил меня около четырех часов дня. - Юля, только что отбыл обратно в мэрию. Вопросы по калькуляциям обсудит лично с тобой. Вроде выслушал и особо не возражал, пожелал тебе быстрого выздоровления. Я потянулась за сигаретой и зажмурилась, испытав что-то наподобие кратковременного облегчения. - Спасибо, Юра. Я переживала, что он там от ярости все разнесет и не станет тебя слушать.